Окутанная тьмой (СИ)

Минуты тянулись слишком долго и мучительно, и все это время Люси стояла в том же положении, глядя куда-то в пустоту, не видя никакого смысла вокруг, только пьянящий вкус крови во рту сводил ее с ума, заставляя все внутренности будто перекручиваться, меняться местами и согреваться жаром крови. Пальцы все так же оттягивали волосы в сторону, хотя Леон, даже если бы и хотел, то не смог бы как следует сопротивляться, он просто поддался ей, медленно закрывая темные глаза. На этот раз чертового демона, взявшего над магом контроль, точно не должно остаться здесь, в этом теле, этот способ и славится своей стопроцентной исполнительностью.

-Люси, стой, уже все… точно все… чисто, его кровь чиста, – не совсем уверенно проговорила Адриана, внимательно, чуть прищуриваясь, вглядываясь в Леона, и ее слова подтвердились, ничего лишнего не было. Вот только Хартфилии проигнорировала все слова, продолжая глядеть в пустоту и просто упиваясь кровью, ее вкусом, всеми чувствами, смешанными в ней. – Люси, прекрати, ты ведь убьешь его, если не остановишься, Люси. Остановись, не будь такой как они, возьми, наконец, себя в руки.

«Такой, как и они?!»

«Ая-яй, мелкий, что же ты, позволь спросить, сейчас делаешь? Ты ведь хотела помочь, спасти его, изгнать демона, а не убить, просто выпив всю его кровь и поглотив чувства, так почему же ты не останавливаешься, хотя и знаешь, что должна остановиться? Еще минута, максимум две и спасать уже будет некого, да и тебе от этого будет только хуже, о чем ты только думаешь? Помнишь свои мысли? Если же ты не остановишься и убьешь его, то, как тогда будешь смотреть в глаза Грея после этого, ты думаешь об этом? Остановись, послушайся Адриану, приди в себя, пока не сошла с ума окончательно, пока этот чертов демон не овладел и тобой! Мелкий, скажи, о чем ты думаешь сейчас, просто ответь мне?!»

«Кровь, его кровь такая, такая… горячая, сладкая, восхитительная… я хочу ее, еще, еще больше.. Еще больше, я хочу много, много, много крови… я получу ее… мне мало…»

«Это говоришь не ты, мелкий. Ох, как же хлопотно с тобой, моя глупая маленькая сестренка... В любой другой раз я бы и попыталась образумить тебя словами, но сейчас не тот случай, так что приди в себя, дура!»

Правая щека вновь начала неприятно гореть и это Хартфилия ощущала ясно, это чувство перекрыло всю ту радость, все то безумие, которое пробуждало в ее венах чужая кровь. Кожа действительно горела ярко-красным и на ней выделялись те же тонкие пальцы Лии, и в этот раз Люси была рада и счастлива, что у ее сестры такой сильный удар. Все, наконец, начало обретать краски, смысл, звуки вновь стали слышны и среди них выше всех звучал голос Адрианы, который уже просто молил ее придти в себя и прекратить вонзать клыки, прекратить царапать руки, плечи и шею мага когтями, прекратить все это. В этот раз, лишь благодаря какой-то пощечине, Люси послушалась, отцепившись от плеча Леона, глядя удивленными, испуганными глазами на полностью окровавленные руки, сделала несколько неуклюжих шагов назад. По шее мага медленно, будто дразня все ее возбужденное воображение, текла кровь и от этого мерзкого, неподвластного, непреодолимого желания впиться и не отпускать, пока в его теле не останется ни единой капли, становилось поистине жутко и страшно. Леон, вновь будучи в бессознательном состоянии, просто начал падать, но как и тогда, его вовремя подхватил Грей. Но Люси было уже ровным счетом плевать на всех, ведь внутри зародилось тоже гадкое, уже не понаслышке знакомое ей чувство чего-то чужого, чего-то гадкого, того, что ломает кости и медленно, будто яд, расползается по всему телу, пытаясь сожрать свое же творение.

«Тьма…» – на это мысли с губ Хартфилии сорвался первый болезненный стон.

Раздался до тошноты знакомый хруст, оповещая, что первое ребро, находящееся ближе всех к сердцу уже поддалось из-за слабости Хартфилии и уже полного непонимания происходящего. Боль перекрыла все чувства, все звуки, все, что было, и девушка ясно ощущала только, как ребро раскололось на маленькие осколки, так болезненно впивающиеся в кожу, и она чувствовала каждый из них. Перед глазами потемнело от резкой, а после тянущей боли, сердце предательски замерло на секунду, кое-как справляясь с новыми, весьма неприятными ощущениями. Изнутри будто резали ножами, не пропуская ни один миллиметр, и от этого становилось еще хуже. Крепко уцепившись пальцами в край стола с такой силой, что костяшки побелели еще больше, став совершенно белоснежными, Хартфилия тяжело дышала, пытаясь свыкнуться с тем же пожирающим ее чувством, наивно полагая, что даже к такому можно привыкнуть. Наверное, если проявить стальную силу воли, то можно, но только не в этот раз, не при этих обстоятельствах. Демон, а точнее вся его тьма, из которой состояло это полностью прогнившее существо, оказавшись внутри, чувствуя свежее тело, кровь с таким знакомым запахом, начала усиленно искать источник энергии, силы и единственное, что попалось ей на пути – сама девушка. Тьма самым мерзким паразитом, которого только можно представить, поселилась в самом укромном уголке, прямо под сердцем, пробиваясь наружу, ища выход и попутно с самым настоящим удовольствием, ломая, разрывая, кромсая все, что только есть. Одной рукой Люси крепко держалась за лопнувшее ребро, наивно надеясь, что так оно, будто по волшебству, срастется, но не вышло – соседнее лопнуло с таким же предательским, болезненным хрустом, впиваясь самым острым краем в легкое. Хартфилия хорошо ощущала, как он то едва касается, задевая самым кончиком, то чуть не распарывает его рваной прямой, из-за чего дыхание становится еще более тяжелым, рваным, коротким. Она и не успевает толком хватать воздух, наполняя им легкие, как тут же выдыхает, чувствуя, что еще чуть-чуть и осколок точно оставит дыру и тогда будет только хуже. Плечи судорожно вздымались, не успевая опускаться, и пока было какое-то временное затишье, Люси одной рукой, как можно быстрее, пыталась накрутить, намотать на дрожащую ладонь тот самый кулон, который так подвел ее в первый раз, вот только сейчас он обязан сработать. Теперь на кону ее жизнь.

Снова мерзкий хруст, снова дрожащие пальцы, хватающиеся за бок, снова крепко стиснутые зубы, чтобы только не сорваться на крик и не напугать никого своим поведением – все это было отвратительно, гадко и невыносимо. Как бы Люси не пыталась терпеть, как бы ни пыталась казаться сильной, будто ей это как комариные укусы, все равно волшебники поняли, до них дошло, что она сделала и ради чего. Этот безумный и на половину лишь обдуманный поступок был достоин уважения, был достоин самого обычного, но искреннего «спасибо», ведь никто сам, просто так, даже ради кого-то не слишком дорого, не согласился бы принять на себя эти чувства. Эту боль, разносящуюся по телу с неимоверной скоростью, сломанные ребра, их осколки, впивающиеся во все живое, во все, что только можно и это чувство, что кто-то есть внутри и этот кто-то бесцеремонно пожирает тебя, предварительно медленно кромсая на маленькие кусочки.

Люси болезненно поморщилась от неприятной рези, прикрыв глаза, до ее сознания, медленно погружавшегося в какой-то туман, уже слабо, но все еще долетали чьи-то голоса, крики с разных сторон, но все они глушились, перебивались звоном, стоящим в ушах. Надеяться оставалось лишь на свое зрение и сквозь легкую пелену, застлавшую глаза, Хартфилия видела как Венди, подойдя к ней слишком близко, что-то говорит, крепко хватает за руку и ведет в небольшую, полупустую комнату, оказавшуюся буквально в двух шагах. Быстро прикрыв за собою дверь, девочка оставила Люси здесь, среди кромешной, непроглядной темноты, со своей личной болью и тьмой, но Хартфилия, не смотря на такие мысли, была несказанно рада – теперь-то уже ничто не помешает ей раз и навсегда избавиться от этого надоедливого демона. Теперь она сможет убрать этого выродка из себя.

Мысль о том, что придется делать дыру в самой себе, да еще и своими силами, прекрасно понимая, что это больно, но сейчас так жизненно-необходимо так же как и Леону тогда, вызывала немалое отвращение и размышления о полном безумии и о том, что она все же сходит с ума, раз решается на подобное. Но лучше уж самой причинить себе такую боль, что перед глазами все потемнеет, поплывет, чем терпеть и позволять тьме пожирать себя заживо, раз за разом ломать кости, все переворачивать, выворачивать, будто наизнанку и рвать. Морально подготовиться к такому просто невозможно, да и физически тоже, остается только надеяться на свою силу духа и на то, что она после такого просто не рухнет бессознательной на пол от этой невыносимой боли. В тот раз, при Имизуки, она кое-как выдержала, но все же пролежала без сознания некоторое время, но в этот раз нельзя, ведь там, за этой тонкой стеной, находится и раненный Леон. Его раны ведь не так просты, как кажутся, и Венди, даже если бы и хотела, не сможет справиться в одиночку.