Окутанная тьмой (СИ)

Но все его ожидания, мысли и желания быстро отпали на второй план, когда весь парящий огонь только под взглядом алых глаз с той же легкостью, гибкостью начал незамысловатой спиралью обвиваться вокруг него, оставляя лишь небольшое расстояние. Но, тем не менее, он чувствовал весь жар, и стоит ему дернуться или же попытаться сбежать, как он тут же пожалеет об этом, получив множество ожогов, и только из-за своего страха Бастия молчал и ждал, что будет дальше. Слой за слоем, огонь аккуратно, иногда слишком резко складывался в своеобразную клетку с лишь небольшими промежутками, но единственное, что мог видеть перед собой демон – сверкающие, завораживающие своим цветом, непокорностью, кровожадностью глаза с этими бледными бликами огня, отражающимися в них. Это было и красиво, и безумно страшно, ведь все остальное, что только было вокруг отпало, и Леон видел лишь эти глаза, которые смотрели на него, прямо в его глаза, будто проникая в самую душу, в ее самые дальние уголки, копаясь там без зазрения совести, пытаясь достучаться до того, что спрятано так глубоко и надежно, что даже и ей не удастся добраться туда.

От огня становилось невыносимо жарко и не комфортно, но демон терпел, прекрасно зная и понимая, что если начнет трепыхаться, то запутается в этих паучьих сетях еще сильнее. Глаза Хартфилии все так же смотрели на него, не отрываясь ни на секунду, не давая отдохнуть от такого пристального взгляда – теперь она смотрела с каким-то интересом и на ее лице появилась легкая ухмылка, которая тут же взбесила Леона. Он смотрел прямо на нее и ничего больше, казалось, не видел и не чувствовал кроме ненависти, которая быстро, одним лишь сильным порывом охватила его душу, накрыв с головой. От этого чувства он позабыл обо всем и даже не заметил, как девушка уже стояла напротив него, и отделял их только один шаг. Сквозь стену огня ее рука прошла легко, плавно, без каких-либо повреждений, тут же вцепившись в его шею когтями – ему оставалось, как и в тот раз, играть роль жертвы, царапая ее руку, впиваясь в кожу когтями и шипя отдергиваться от огня, который был невыносим для него. Он и сам прекрасно понимал, что раз это не сработало в первый раз, то и во второй наверняка не сработает, но ему больше ничего не оставалось. Его внимание, помимо ее когтей, вцепившихся в шею, было обращено на ее лицо, ставшее таким безразличным, лишившимся всякого интереса, превратившееся в кукольное и лишь горящие злобой и негодованием глаза убеждали в том, что она живая.

Только когда резкая, жгучая боль моментально разнеслась по всему телу, оповещая каждую клеточку, Леон, дрожа, опустил на мгновение остекленевшие глаза вниз – правая рука Люси, небрежно обмотанная крепкой, грубой, железной цепочной на половину была в его теле, сделав дыру в груди. Он чувствовал, что там она что-то сжимает в руке, проталкиваясь еще глубже, под самое сердце, где всегда и прячутся души падших, прогнивших демонов, таких падких на легкую добычу.

-Твоя роль в этом спектакле сыграна на отлично и закончится она печально – трагичной, но весьма красивой смертью, – только и прочитал Леон по ее губам без какого-либо намека на торжествующую улыбку или же издевательскую ухмылку над ним. Он чувствовал только немое раскаяние, извинение, которое она так и не решилась сказать вслух, даже одними губами, хотя Леон и понимал, что не насколько жалок, чтобы принимать ее извинения, которые сейчас ничего не исправят. Он ее ненавидит, и слова здесь ни к чему, хватает только взгляда…

Рука Хартфилии с крепко сжатым в кулаке кулоном немного развернулась, а в вместе с ней будто и добрая половина органов сменила свои места, доводя этой невыносимой болью чуть ли не до беспамятства. Кровь тонкими, мелкими струйками стекала вниз, и демон чувствовал ее, все еще, пока еще – липкая, горячая, она уходила, а вместе с ней и вся его злость, ненависть, желание убить, отомстить за насмешку. Люси уже не могла остановиться, ей оставалось только смотреть в эти медленно темнеющие, теряющие свой ненастоящий свет глаза и радоваться, что все плохое, что только могло случиться, уже позади. Она и сама чувствовала, как эта жалкая демоническая сущность покидает тело мага и оказывается полностью в ее власти, в этом кулоне. Черная, прогнившая душа демона сейчас целиком и полностью зависит от ее прихоти, ее желания, как, собственно, и все человеческие души сейчас она беспомощна, и стоит сжать руку крепче, как кулон треснет, рассыплется, а вместе с ним и душа просто развеется ветром, будто ее и не было.

Последнее, что видел демон перед тем, как потерять себя – алые глаза и блики огня, отражающиеся в них…

====== Все на своих местах, часть 3: Самопожертвование, 1… ======

Свет, все краски, смешавшиеся в одну сплошную неразбериху, начали меркнуть в глазах Леона, быстро и бесповоротно: вместе и с полумраком, царящим в помещении, стоящим в самых дальних уголках; с ярко-красным огнем, полыхающим так близко, непокорно, неудержимо, что все еще чувствуется его жар на коже; с красно-черными глазами напротив, смотрящих с таким мерзким, тошнотворным, немым, так и не озвученным вслух раскаянием, ведь Хартфилии так и не хватило духа, чтобы сказать какие-то два жалких слова. Бороться, упорно, но безрезультатно сражаться, наивно верить в свою победу, в свое существование в этом теле, как-то противостоять, не было уже никакого смысла, ни желания; демон, проклиная всех их за свое поражение, поддался нерушимому напору со стороны девушки, подчиняясь ей, исчезая раз и навсегда, отдавая свою душу в ее умелые руки.

Резко, с противным звуком, вытащив руку из его груди, полностью измазанную в темно-алой крови, Люси с презрением, с крепко стиснутыми зубами, слишком брезгливо со своей стороны стряхнула несколько капель на пол. Запах крови был сильнее всего, но, даже находясь в таком положении, когда сорваться можно так легко, в любую секунду, Хартфилия старалась не поддаваться этому чувству и желанию, еще крепче хвататься за свежие, адекватные мысли. Огонь, парящий вокруг еще стоящего относительно ровно Леона, начал быстро угасать, бледными бликами растворяясь в пустоте, но не по ее желанию или приказу, просто сил больше поддерживать его, управлять им не осталось вовсе; единственное желание, которое крутилось в голове девушки – чтобы огонь потух, больше не давая поводов для волнения и страха. Вместе с тем Леон, уже полностью лишившийся всех чувств, полнейшего понимания, что он представляет собой, кто он и где, лишенный всякой опоры, начал просто падать, медленно, будто в замедленно съемке. Глаза его были на половину прикрыты и если же он еще, конечно, кое-что понимал, мог понять, то наверняка видел перед собой это лицо с таким неподдельным и в какой-то степени даже гадким сожалением. Он падал, смотрел на Люси, не отрывая глаз, но она и не собиралась придерживать его, хотя для нее это была мелочь, ведь их разделял всего один шаг – просто протянуть руку вперед и все, но это была не ее забота. Леон бы и упал, больно приложившись затылком, но только рядом как-то слишком быстро, будто взявшись из ниоткуда появился Грей, придержав его за плечи. Перекинув руку Бастии через свою шею, Фуллбастер, полностью взвалив на себя мага, с подозрительной легкостью и быстротой дотянул его до ближайшей скамейки, аккуратно уложив. Люси так и стояла на месте, не шевельнувшись, просто провожая Грея и Леона взглядом, но на сердце стало заметно легче и даже светлее от той мысли, что она все же переступила через себя, боль и страх, вернув Бастии контроль над своим телом. И теперь уже никто не погибнет более от руки того неудержимого, слишком легкомысленного демона, не станет для него едой, и этот факт просто не мог не радовать, ведь еще один прогнивший, столь ненавистный Хартфилией потерянный, вернется в Ад.

Наконец, впервые за все свое пребывание здесь – в гильдии, среди стольких воспоминаний, вещей, пробуждающих эти воспоминания и людей, которые для нее дороже всего – Хартфилия выдохнула спокойно, с облегчением и радостью. Вот только стоило поднять глаза, оглядеться по сторонам как вся эта радость просто испарилась, быстро угаснув и исчезнув – на полу, стенах, колоннах, столах и скамейках – везде в хаотичном порядке или же одним сплошным ковром выделялись грязно-черные пятна. В воздухе, перебивая запах свежесваренного кофе и чая, который был в самом начале, осталась только вонь от гари, которую ранее Люси просто не замечала, ведь были дела куда важнее. Было странно и дико непривычно видеть гильдию в таком плачевном состоянии, будто на нее беспрерывно нападали враги. Весь тот былой уют и семейную обстановку поддерживал только герб гильдии, так же величественно, гордо продолжая висеть под перилами второго этажа. Он по счастливой случайности был вовсе не тронут пламенем и, так же пестря красками, продолжал подтверждать, что это полу сгоревшее или же недогоревшее строение и есть всем известная гильдия Фейри Теил.