Южная роза (СИ)

              Она перечитывала объявление, наверное, раз тридцать и не могла поверить своим глазам, пытаясь найти хотя бы намёк на то, что это не тот Форстер или всё это не то, чем кажется. И сердце билось гулко и сильно, сжимаясь до боли, а пальцы дрожали, и ощущение чего-то непоправимого и ужасного захлестнуло её, почти не давая дышать. Она бессмысленно смотрела на вырезку, чувствуя, как горло сковал спазм и что она сейчас просто расплачется…

              -Синьорина Миранди, доброе утро! – голос синьора Грассо вырвал её из оцепенения, и она подняла на него взгляд. – О, мой бог! Что-то случилось?

              Синьор Грассо одним взглядом охватил всю картину: валяющиеся на полу письма, и её бледность, и глаза полные слёз.

              Она закрыла глаза, тряхнув головой, чтобы прийти хоть немного в себя, а потом протянула ему газетную вырезку.

              -Это правда? – спросила глухим голосом.

              -Помолвка вашей кузины? – спросил синьор Грассо, глядя на обведённое чернилами объявление.

              -Нет… то, что ниже.

              И по лицу синьора Грассо она поняла – это правда. Даже хуже. По его виноватому виду она поняла ещё и другое - синьор Грассо знал о помолвке всё это время, с того самого момента, как приехал сюда. Теперь ей внезапно понятны стали взгляды, которыми всё время смотрели на неё он и сестра Форстера. А ей казалось, что это осуждение…

              Нет, это было понимание, вина и стыд.

              ...Они знали… Пречистая Дева! Какая же она дура…

              -Вы знали, да? – и это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

              Синьор Грассо наклонился, подобрал письма, а затем, отодвинув стул, сел рядом.

              -Послушайте, Габриэль, - произнёс он тихо, оглянувшись на дверь, и положив письма рядом с её рукой, - мы можем поговорить с вами, как взрослые люди?

 Она посмотрела на него устало и обречённо.

              -О чём тут говорить?

              -Вы должны кое-что знать…

              Она рассеянно слушала его рассказ о том, что произошло на свадьбе прошлой осенью, о том, почему Форстер сделал ей предложение, и о той сделке, что он позже заключил с герцогом Таливерда. О трауре по его матери и положенных приличиями полгода, на которые отложили объявление о помолвке.

              И фраза Форстера, сказанная в тот день, когда они впервые встретились в Алерте, теперь обрела для Габриэль понятный и горький смысл.

              ...«Ну почему вы не попались мне вчера со своей корзинкой!»

              -Если он откажется от этой женитьбы, он потеряет Волхард. А, может, и не только. Вы знаете, почему герцога Таливерда зовут вепрем? Чиньяле очень обидчив, он не простит Алексу, если тот расторгнет помолвку. Ради Форстера герцог тянул с принятием закона, и если Алекс попробует его надуть – Чиньяле сотрёт его в порошок. Вы должны уехать, синьорина Миранди. Вы собирались сделать это завтра – так сделайте! Или вы его погубите. Потому что когда дело касается вас, он становится совсем безумен. И вы погубите не только его, но и себя, и всех здесь, - синьор Грассо говорил тихо и мягко, и на лице его было видно настоящее сочувствие, - мы с Роминой вам поможем. Я знаю - ваша семья в затруднительных обстоятельствах, но поверьте, это решаемый вопрос. Только поймите одно - Алекс ничего не должен знать. Он просто так от вас не откажется. Просто скажите ему, что вы вернётесь, и всё - он вас отпустит. А потом исчезнете - я устрою вашу жизнь так, что вы не будете ни в чём нуждаться. Ни вы, ни ваш отец.

              Она молчала, опустив голову, и синьор Грассо добавил ещё тише:

              -Я знаю, вы его любите…

              -Знаете? – она подняла на него взгляд. – Откуда вам знать?

              -Достаточно посмотреть на вас, синьорина Миранди, - грустно усмехнулся синьор Грассо, - и поверьте, я желаю вам счастья… Но, поймите, если вы любите его, единственное, что вы можете сделать, чтобы спасти и его и себя – исчезнуть навсегда из его жизни.

              -Тогда зачем… зачем всё это было? – она обвела руками пространство. – Зачем он притащил меня сюда, если был помолвлен с другой? Пречистая Дева! Да как же можно быть таким… таким жестоким!

              -Тут я вам не отвечу, синьорина Миранди, но… вы умная девушка. Вы и так догадаетесь.

              Она встала, взяла письма, и прошептав:

              -Простите, я хочу побыть одна, - поспешно удалилась.

              Габриэль заперлась в комнате, упала на кровать, и просто лежала некоторое время. Почему-то слёз не было, только дышать было трудно, как будто на грудь легла неподъёмная плита, придавившая её к земле.

              Он её обманул. Снова обманул. Он обещал говорить правду… И она поверила… Сколько раз он обманывал её? И сколько раз она верила? Знал ведь. Всё знал с того самого дня, когда они повстречались в Алерте…

              ...Милость божья, почему же так больно!

              ...Так значит, вот чего он хотел... Жениться на Паоле, а с ней… Вот зачем он привёз её сюда.

              Вот чего он добивался. Обольщал её, шаг за шагом подводя к тому, чтобы она сама захотела этого. И вчера она была всего в одном шаге…

              ...Да как же можно быть таким мерзавцем!

              Она встала, подошла к шкафу, и в который раз выгребла вещи. Она бросала их в чемодан, мало заботясь о том, что с ними будет. Швыряла вперемешку всё, что попадалось под руку.

              Синьор Грассо прав. Она уедет. Завтра же. И никогда не вернётся. Она вырвет его из своего сердца. В нём нет места подлецам и мерзавцам.

              ...Провалились бы вы, мессир Форстер! Ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу… Ненавижу…

              Она прислонилась лбом к дверце шкафа, сотрясаясь от сухих рыданий, в которых не было слёз, в отчаянии цепляясь пальцами за бронзовую ручку.

              ...Вы играли со мной, как кошка с мышкой…

              ...Да как же больно!

              И может быть, поплачь она – стало бы легче, но слёз не было.

              Габриэль взглянула на себя в зеркало.

              Как она будет смотреть ему в лицо? Что она ему скажет? Он ведь опять что-нибудь соврёт! И она захочет поверить…

              Потому что, если он захочет, она поверит ему. Она и сейчас пытается искать ему оправдания. Его голос, его взгляд, его прикосновения, даже просто мысли о них… они лишают её воли.

              Нет, мессир Форстер, не в этот раз!

              Она поедет на праздник в гарнизон. Сейчас встреча с капитаном Корнелли казалась ей менее ужасным злом, чем встреча с Форстером. А может, это будет даже лекарством.

              Форстер вернётся вечером, что же - прекрасно! Она как раз будет на празднике, и постарается задержаться там как можно дольше. Капитан Корнелли сказал, что будет фейерверк. Отлично! Она дождётся темноты и фейерверка, вернётся поздним вечером и сразу же ляжет спать. А завтра они уедут. И одно утреннее прощание с Форстером она как-нибудь переживёт. Что там говорил синьор Грассо?

              ...«Просто скажите ему, что вы вернётесь, и всё - он вас отпустит».

              Так она и сделает. Она сможет.

              Она готова была бежать куда угодно - хоть в гарнизон, хоть к Корнелли - лишь бы быть подальше от Форстера. Лишь бы не видеть его, не слышать, не думать о его руках и губах, и горячем шёпоте, наполненном её именем…

              Ей нужно просто пережить сегодняшний день. Всего один день.

 Глава 24. В которой праздник заканчивается весьма неожиданно

              Гарнизон стоял на окраине Эрнино, как раз за тем самым полуразрушенным мостом, который сейчас показался Габриэль памятником, воздвигнутым обману Форстера. Почему-то именно так подумала она, проезжая мимо. Боль к этому времени сменилась апатией и усталостью.