Разбуди меня (СИ)

— Какая скукотища — быть аристократом... — произнёс Тео вслух, разглядывая портрет прадеда со стороны матери — сухопарого старикашку в костюме 19 века и бриллиантами в наручных часах. — Ведь вся жизнь расписана наперёд. Хотя меня это не касается. И слава Мерлину.

Но тут его взгляд переметнулся на покосившийся портрет, висящий над пыльным, давно молчащим роялем. Там были изображены его родители — ликующий, но ради приличия напустивший на себя строгий вид отец вёл под руку не менее радостную мать, облачённую в светлое платье. День их свадьбы.

Начало жизни, которая предполагалась быть счастливой.

И была бы, если бы этот псих со своей жаждой мирового господства её не разрушил.

Тео поспешно вышел из гостиной, взлетел на второй этаж и чуть ли не бегом помчался по длинному широкому коридору, заглядывая во все комнаты и неизменно находя каждую из них в том же мрачном и опустошённом состоянии, что и гостиная.

Его собственная спальня была, пожалуй, самым «обитаемым» местом во всём особняке — скорее всего потому, что Тео жил здесь вплоть до вынесенного судом решения. И хоть всё в спальне было даже не тёмно-зелёным, а чёрным, начиная с письменного стола из тикового дерева и заканчивая меховым пледом на кровати, эта комната, по сравнению с остальными, выглядела довольно приветливо.

Но он сомневался, сможет ли в этой комнате хотя бы переночевать. Дело было не в страхе или холоде (дом, разумеется, не отапливался), а в чудовищном дискомфорте, который Тео испытывал, находясь здесь.

Даже если бы особняк ещё принадлежал мне, то я продал бы его. Неуютнее только Запретный лес с его лошадьми.

В памяти пронеслась та ночь, когда они с Грейнджер так неосторожно попались в руки разъярённым кентаврам. Тео помнил всё детально: как следил за Гермионой из-за деревьев, напугав её, а потом разозлив; как она в первый и последний раз назвала его по имени, прося не применять магию против целого табуна; как смело вытаскивала стрелу из его раненой ноги...

Моя храбрая девочка. Моя.

Я точно не останусь на ночь. Какой резон мне торчать здесь, когда ты так далеко.

Тео круто повернул назад, быстро прошёл по коридору, сбежал по ступеням вниз, в гостиную, но на полпути к выходу остановился как вкопанный.

Тайник в столовой! Надо проверить — вряд ли министерские псы нашли его.

Он свернул вправо, пересёк два бальных зала с тусклыми люстрами и огромными, во всю стену, зеркалами, и очутился в столовой, которая была расположена в другом конце дома. Подойдя к каминной полке, он безошибочно угадал камешек — один из многих, которыми она была инкрустирована — и нажал на него. Часть полки отъехала в сторону, открыв небольшое отверстие, в глубине которого показалась дверца, подобная той, что закрывала его банковскую ячейку в Гринготтсе. Тео направил туда палочку, невербально произнося нужное заклинание, и дверца, повиновавшись, открылась. Не медля ни секунды, он запустил руку внутрь и довольно ухмыльнулся: все его сбережения были на месте.

— Ну что, обломались, господа министерские? Уж это вам точно не достанется. Забрали себе старинный дом, не зная его секретов. Придурки.

Он положил деньги во внутренний карман пальто и в последний раз осмотрелся. Дом ответил ему всё той же мёртвой тишиной.

Больше оставаться здесь не имело смысла, и Тео, вернув полку на место, вышел через чёрный ход на улицу.

На Рождество весь день шёл снег, и к вечеру, когда маленькая семья Грейнджеров возвращалась из гостей домой, улицы Лондона засыпало чуть ли не по колено.

Преодолев последнюю полосу препятствий в виде снежных заносов и почти подойдя к дому, уставшая, но довольная Гермиона как раз думала о том, как всё-таки полезно обладать способностью к трансгрессии, когда папа, шедший вместе с мамой чуть впереди, окликнул её.

— Посмотри-ка туда, милая. Мне кажется, или это Рон у наших дверей?

Гермиона всмотрелась в темноту зимнего вечера, резко контрастирующую с ослепительным снегом, мерцающим под светом фонаря, и увидела долговязую, чуть ссутулившуюся фигуру, маячившую перед самым крыльцом.

— Да, это он, — радостно воскликнула она и ускорила шаг. — Рон! Рон, привет!

Парень поднял голову и, увидев Гермиону, слабо улыбнулся.

Гермиона подбежала к нему, ожидая как минимум тёплых дружеских объятий, как это всегда бывало с Гарри, но Рон лишь вынул руку из кармана куртки, чтобы поприветствовать давнюю подругу.

— Привет, Гермиона. Мистер Грейнджер, рад встрече.

— Здравствуй, Рон, — с улыбкой ответил Дэвид.

— Миссис Грейнджер, добрый...

— Ты, наверное, жутко замёрз! — ахнула Шарлотта, не дав ему договорить. — Пойдём скорее в дом, выпьешь чаю.

— Не откажусь, — пробормотал Рон, сутулясь от стеснения ещё больше.

Папа открыл дверь, украшенную небольшим еловым венком, и все вошли в дом, погружённый в кромешную тьму. Но стоило щёлкнуть парой выключателей, как всё вокруг замигало разноцветными огоньками, и помещение мгновенно преобразилось.

— Бедный, сколько ты там простоял? — спросила Гермиона, снимая ботинки и с тревогой глядя на красный нос Рона.

— Да недолго... Что-то около получаса.

— Ничего себе «недолго»! На таком морозе! Почему не прислал сову заранее? Ох, Рон...

Тут из кухни вышла Шарлотта, окликнув дочь.

— Гермиона, я поставила чайник. Пообщайтесь, а мы пойдём наверх.

— Если хочешь, оставайся на ночь, Рон, — добавил папа. — Уже поздно.

— Спасибо, но отсюда до Норы не больше минуты полёта.

— Ой, точно! — в один голос рассмеялись родители. — Прости, мы так редко видим Гермиону, а уж тем более других волшебников, что всё время забываем...

— Да перестаньте, ничего страшного.

Они ушли к себе, а Гермиона повела Рона на кухню — самое тёплое и уютное место.

— Ну и когда ты решил, что заявишься ко мне в гости? — спросила она, доставая чашки из буфета.

— Сегодня и решил... Захотел повидать тебя.

Гермиона коротко улыбнулась, продолжая в целом сохранять привычный Рону начальственный вид.

— Сегодня Рождество, а ты на улице торчишь, — снова посетовала она.

— Я же с работы. Пришлось потрудиться в праздник, но мы с Джорджем ни капельки не пожалели. Был такой наплыв посетителей, просто обалдеть!

Гермиона повернулась к нему.

— Как там Джордж? Джинни обычно пересказывает мне содержание писем миссис Уизли, и я в курсе, как дела у всех домашних. Но Джордж... ты с ним проводишь гораздо больше времени, чем остальные, и тебе лучше знать.

— Да, ты права, — ответил Рон, крутя в пальцах десертную ложечку и с нетерпением поглядывая, как Гермиона разливает ароматный чай из трав за кухонным рабочим столом. — Он почти оправился. Недавно даже начал шутить. Это хороший признак.

Гермиона наконец поставила чашки на стол и серьёзно сказала:

— Он молодец. Ему в этой ситуации, пожалуй, сложнее всех, ведь Фред был продолжением его самого.

— Фред навсегда останется в наших сердцах, — с чувством сказал Рон, проводя рукой по лицу. Потом отложил ложечку в сторону и улыбнулся уже веселее. — Ну а как дела в Хогвартсе? Мерлин, школа... Это было так давно!

— Там всё отлично, — живо откликнулась Гермиона, ставя перед гостем поднос с кексами. — Я староста школы, а у меня, сам знаешь, особо не пошалишь.

— Это да! — хохотнул Рон, делая большой глоток. — Если только не шалишь ты сама.

— Ну... — Гермиона немного замялась, отодвигая стул. — Конечно, теперь я не так сконцентрирована на учёбе. Понимаю, для тебя это звучит странно.

— Более чем, — невнятно сказал Рон, жуя кекс. — Это Джинни так на тебя влияет?

— Нет, что ты! — возразила Гермиона, усаживаясь напротив и грея руки о горячую чашку. — Мы с ней не забываем о выпускных ЖАБА и тщательно к ним готовимся, всё-таки последний курс. Но помимо учёбы есть много других интересных занятий.

— Как, например, квиддич? — Рон, похоже, хотел поймать её на слове.

— И квиддич, и походы к Хагриду, и прогулки с друзьями. Правда, сейчас сильно похолодало, но в начале месяца мы ходили на каток, а там мёрзнуть некогда.