This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (ЛП)

Кеншин разозлился бы не на шутку от такого явного бесправия, если бы у него было на это время. Но внезапно огромное животное оказалось между ног, ноги просунуты в стремена, а в руках оказались вожжи. Он только глупо разевал рот. И что, как предполагается, я должен теперь делать?

– Просто пни, если хочешь, чтобы она двигалась, потяни за оба повода, если хочешь, чтобы она замедлилась. Вот и все, – проинструктировал его Такасуги-сан в своей энергичной и властной манере, потом вскочил в седло, и они тронулись в путь.

Сначала Кеншин отчаянно сжал поводья в руках и вцепился в седло для большей устойчивости. Однако, кажется, лошади было совершенно все равно, что он делает, она спокойно потрусила вперед, замыкая цепь. Я что? Мешок риса? Первой мыслью Кеншина было возмутиться, но если посмотреть с другой стороны… Если она просто слепо следует за остальными, мне не нужно знать, как ездить верхом…

Это понимание успокоило Кеншина настолько, чтобы он смог оторвать взгляд от насмерть стиснутых вожжей и посмотреть на Такасуги-сана и Кацуру-сана, которые, погрузившись в разговор, держались верхом так, словно занимались этим с рождения. Ну конечно, они же оба самураи… ожидаемо, что они умеют ездить верхом.

А я нет. Кеншин угрюмо хмурился, но потом заставил себя держать поводья свободнее и сесть прямее в жестком неудобном седле, пытаясь привыкнуть к неудобным движениям животного. Несмотря на все попытки, Кеншину не удалось полностью расслабиться в седле. Однако езда верхом была не так уж плоха. Меч покоился на боку, поклажа привязана к седлу за спиной, так что он был свободен и мог просто сидеть и смотреть по сторонам. И он не мог не подумать – может, в этом есть какой-то смысл…

Они ехали по узкой горной дороге. Лето было в разгаре, на обочинах полно травы и полевых цветов, деревья зазеленели свежей листвой. Было не очень жарко, и прошедший дождь прибил дорожную пыль. Неплохой вид, отметил Кеншин, пытаясь немного сместить баланс. От качающихся движений лошади начали болеть бедра и задница. Люди действительно путешествуют таким образом часами или это я делаю что-то не так? Сидеть на жестких седлах несколько дней подряд? О, боги, нет! Я бы предпочел идти.

Кеншин снова поерзал, пытаясь найти более подходящую позу. Но скорее всего, это тоже требовало обучения. И времени, чтобы мышцы привыкли к новой нагрузке. Но он действительно хочет к этому привыкать? Как будто у меня есть выбор. Он бы предпочел идти. Но если Кацура-сан захотел, чтобы он ехал, значит, он должен ехать. А если подумать, куда мы едем? Мы пропутешествуем намного дольше?

Что там Такасуги-сан говорил об управлении лошадью? Пни и она пойдет, потяни поводья – остановится… ага. Кеншин собрал провисшие поводья и в порядке эксперимента осторожно натянул их. Лошадь запрядала пушистыми ушами, но больше никак не отреагировала. Ох. Я что, должен тянуть сильнее? Это вызвало нужную реакцию. Животное внезапно замедлилось и остановилось. Ладно… пора вернуться к движению, пока мы не остались позади. Кеншин сжал ногами бока лошади, но безрезультатно. Ну, не похоже, что эта ленивая скотина может двигаться иначе… Кеншин уперся пятками в бока лошади. Лошадь пошевелила ушами, явно раздраженная. А что сейчас я сделал не так? О… Кеншин все еще натягивал вожжи. На автомате он отпустил поводья, и… чтоооооо?

Как это работает?

– Скажи, Когоро, в Киото… что ты собираешься делать с мальчиком? – спросил Такасуги, небрежно развалившись в седле и лениво прихлопывая комаров на шее лошади.

Кацура нахмурился. Такасуги поднял хороший вопрос. Личность мальчика как убийцы должна быть абсолютно секретной, известной только тем, кому следовало о ней знать. Это был единственный способ сохранить тайну в том ничейном месте, в которое превратилась в последние дни столица. И несмотря на то, что Кацуре удавалось оставаться для публики ничем не примечательным провинциальным политиком низкого ранга… отношение к Чоушуу было очень хорошо известно. Его телодвижения отслеживались и друзьями, и врагами. Если он прибудет в Киото с весьма заметным ребенком смешанной крови, неизвестного статуса и класса, круговерть слухов неизбежно обратит на это внимание.

Нет, это не годится. Мне нужно скрыть мальчика… но где? Кацура сжал левый кулак и лениво постучал пальцами правой руки по луке седла. Мне на самом деле почти некому доверять, и эта иностранная кровь, и все остальное…

Командир Кихетай рядом с Кацурой продолжал свои неинтересные занятия, делая вид, что не замечает его раздумий. А какой Синсаку интерес в этом? Он ведет себя странно, и это замечание… почему он так заинтересован в мальчике? Что-то здесь не сходится. Кацура нахмурился, а потом подумал вслух:

– Скрывать его – единственный вариант в настоящей ситуации. Однако мне нужно держать мальчика в городе, чтобы использовать в случае необходимости.

– Скрыть в таком виде, хмм.

– Ты говоришь загадками. Я думал, что ты более откровенен.

Такасуги кивнул, но никак не отреагировал на незаданный вопрос.

– Я не люблю обмана, но мысль, как его скрыть, пришла мне на ум… Столица заполнена до краев самураями и ронинами. Многие из Ишин Шиши используют псевдонимы, чтобы скрыть личность от Бакуфу и его вельмож.

– То есть ты предлагаешь симулировать его происхождение? – заметил Кацура скептически. – Это не только незаконно, но и совершенно невозможно, и ты хорошо это знаешь. У меня нет власти поднять его до определенного статуса.

– Ха! Ты не очень то заботился о законности многие годы. И хотя пока у тебя нет власти, у тебя есть влияние.

Это… правильно.

Действительно, хотя Кацура был одним из самураев среди многих других, он хорошо поработал, чтобы создать сеть полезных связей и уважался многими. И здесь, в Хаги – в делах клана – было действительно вполне выполнимо задействовать некоторые связи и протащить мальчика в клановые реестры как вассала с более низким рейтингом. Если никто не будет слишком заинтересован копанием в бумагах, обман не вскроется.

– Я организую это. Спасибо за идею, Синсаку.

– Не благодари меня пока, – фыркнул Такасуги и сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. – Кажется, ты пока не осознаешь всех последствий. Малыш полная деревенщина. Видишь, как он сидит верхом? Это только начало.

Взгляд Кацуры, полный вежливого неверия, был такой же, какой он отточил до совершенства во время многочисленных встречи со старейшинами кланов. Мальчик был явно хорошо образован и имел приличные манеры. Поскольку он не был самураем по праву, не имело особого значения, что его никто не обучил должным образом. Конечно, Кацура говорил с ним всего несколько минут, но мальчик произвел хорошее впечатление.

Такасуги усмехнулся с издевкой, откашлялся и сплюнул, прежде чем многозначительно заметить:

– Мальчик знает кендзюцу, это верно. Он может мягко говорить и имеет хорошие манеры. Но остальное? Я не знаю, чему его еще учили. Умеет ли он читать и писать, или нет. Знает ли он что-нибудь о культуре, правильном обращении к людям, обычаях, как правильно одеваться… этот список можно продолжить. Я пытаюсь сказать, что если ты собираешься прибегнуть к этой уловке, тебе придется научить его.

Прежде чем Кацура смог ответить, за ними поднялся переполох. Мальчик успел напугать свою лошадь. Эта кляча был самой ленивой скотиной из всех, что Кацура когда-либо видел, и он даже не понял, почему Такасуги оставил ее для мальчика, пока не стало понятно, что у того полностью отсутствуют навыки верховой езды. Я думал, что даже выстрел из ружья меж ушей не напугает ее… Синсаку тайком бросил взгляд в его сторону и громко засмеялся, прежде чем пустить свою лошадь в галоп и догнать беглянку. Кацура остановился, чтобы подождать.

Деревенщина?

Кажется, его друг снова оказался прав. Ребенок должен вести себя безупречно правильно. Если учесть необходимость секретности, кандидатов в учителя не так уж много. Нет, все это лучше держать при себе. Ну, по крайне мере, у меня будет время. Кацура вздохнул, уже презирая необходимость поездки. Расстояние от Хаги до столицы 340 миль. Верхом, умеренным темпом, дорога займет примерно две недели.