Я верю: ты меня слышишь (СИ)

Не медля, принялся за пуговичку и молнию на ее джинсах: взявшись за пояс, ощутил, как ее ладони накрыли мои руки, помогая стянуть брюки с пленительных бедер. Гермиона осталась в одних трусиках.

Я нашел ее губы, впитывая в себя очередной тихий стон, слегка надавил ладонью на округлое бедро, отводя ножку в сторону. Пальцы скользнули по ее коленке, пробежались щекоткой по бархатистой коже внутренней поверхности бедра и наконец прикоснулись к ней там… Моя ладонь накрыла насквозь промокшие трусики. А Гермиона вдруг надавила своей ладошкой на мою руку, видно, стремясь усилить контакт, создать необходимое трение… Подцепив резинку трусиков, сдвинул их в сторону, открывая для себя ее естество. Кончиками пальцев медленно провел по восхитительно влажным складочкам. Гермиона пискнула мне в рот, подаваясь навстречу, а ее коленки попытались сомкнуться, но я не позволил, продолжая свои смелые действия. Едва осязаемо подушечкой пальца обвел узенький вход и, аккуратно надавив, ввел внутрь тугого лона фалангу одного пальца. Гермиона вскрикнула, прогибаясь в пояснице, пытаясь отстраниться от меня…

Мерлин! Как же мне не хотелось делать ей больно!

— Гермиона, тебе будет… больно, — начал я, пытаясь воззвать к ее здравому рассудку, пока я еще мог себя сдерживать.

— Я этого хочу, слышишь? — ее губы сами нашли мой рот, а пальцы принялись за пуговицы моей рубашки. Она практически вырывала их, видно, боясь, что я могу передумать…

Но я уже не мог. Нет.

Свежий воздух комнаты приятно холодил разгоряченную кожу, а ее горячий язык прошелся по моей шее и обнажившейся груди, заставляя громко простонать.

— Гермиона, я еле сдерживаюсь, — честно выдохнул в темноту

— И не нужно, — прошептала она, прикусывая кожу под соском.

Ее острые ноготки прошлись по бокам, оцарапывая, даря новые, непередаваемые ощущения, отдающиеся сладкой болью внизу живота. Это была последняя капля. Не в силах больше сдерживаться, я отстранился и принялся за кнопку и молнию на своих джинсах, стягивая их вместе с бельем, отбрасывая куда-то на пол. Заметил, как Гермиона, приподняв бедра, сама стянула с себя трусики… Я перехватил тонкую ткань уже около изящных щиколоток. Швырнул трусики в сторону и ласково очертил языком выпирающую косточку на лодыжке, скользнул вверх, пробираясь к сомкнутым коленкам. Накрыв их ладонями, ненавязчиво развел ее ножки в стороны, устраиваясь поудобнее между округлыми бедрами… И тут же ощутил узкую ладошку на себе… Гермиона сжала в кулачке мой член и медленно, неуверенно, неумело сделала несколько поступательных движений, срывая с моих губ громкий, протяжный стон.

Все. Больше сдерживаться я не мог.

Отбросил ее руку и прижался поцелуем к губам. Обхватив ладонью член, медленно толкнулся вперед. Гермиона дернулась и громко вскрикнула, разорвав поцелуй, отворачиваясь от моих губ. Я видел, как она зажмурилась и закусила губу. Ласково покрыл поцелуями открывшуюся мне шею и… надавил бедрами сильнее. Гермиона сдавленно пискнула и уткнулась носом мне в шею. Я не двигался, понимая, что ей нужна передышка.

Я слышал, ощущал каждой клеточкой тела, как Гермиона тяжело дышит сквозь стиснутые зубы. Прижав ее к себе, я резко толкнулся до конца. Гермиона вскрикнула и вонзилась зубами мне в плечо. Меня накрыли странные ощущения: саднящая боль от укуса смешивалась с ощущением восхитительных, упругих, жарких стенок вокруг меня.

Я не двигался, легонько целовал хрупкие плечи, любимую шею, ласково скользил языком по ушку…

— Все, — шептал я. — Все…

Гермиона рвано выдохнула и, откинув голову на подушку, посмотрела мне в глаза… Ее нежные пальцы скользнули по моему лицу. Я перехватил ладонь и прижался к ней губами. Пристально всматриваясь в напряженное личико, медленно качнул бедрами, замечая в бездонных глазах огонек удивления и облегчения.

— Тебе больно? — не выдержав, спросил я.

— Нет, — тень улыбки мелькнула на ее лице, — совсем не больно. Это так… — Гермиона замялась, и вдруг ее губы сложились в искреннюю улыбку, — это так необычно…

Я улыбнулся и медленно толкнулся вглубь. Мерлин, какая же она была узенькая, горячая, влажная! Я едва сдерживался, чтобы сразу не кончить. Восхитительные волны удовольствия пробегали вдоль позвоночника с каждым движением. Гермиона крепко обвила меня своими руками и скользнула ноготками по спине…

Громко простонав, подхватил одну ножку и закинул ее себе на бедро. Упираясь одной ладонью в кровать, придерживая второй за округлое, нежное бедро, я продолжал двигаться в ней, постанывая сквозь сжатые зубы.

Гермиона тихонечко стонала… В какой-то момент я почувствовал, как она сама подалась мне навстречу, помогая сделать наш контакт еще глубже…

Я понимал, что до разрядки мне осталось совсем чуть-чуть: табун мурашек пробегал по всему телу, а жгучие волны удовольствия уже скручивали низ живота, обещая вот-вот разнестись по всему телу искрами экстаза. Несколько резких, рваных, беспорядочных толчков — и я едва успел выйти из нее… Уткнувшись носом в тонкое плечо, ощущал яркие вспышки непередаваемого блаженства. Вдруг стало так легко-легко. Так… восхитительно.

Отдышавшись, я понял, что Гермиона ласково водит своими ладошками по моим плечам, рукам. Но я знал, что наша ночь еще не закончилась. Я хотел сделать ей приятно. Отстранившись от Гермионы, я лег рядышком, притягивая ее спиной к своей груди.

— Фред, — в ее голосе прозвучали удивление и непонимание.

— Тш, — шепнул на ушко, прихватывая зубами мочку, — ты тоже должна ощутить удовольствие.

Услышал ее рваный выдох. Да, я все для этого сделаю. Моя ладонь скользнула между стройных ног, указательным пальцем накрыл сокровенное местечко — центр самых сладостных ощущений. Надавил, теребя, обводя по кругу, сжимая двумя пальцами, слышал, как дыхание Гермионы учащается, становится прерывистым. С ее губ то и дело срывались сдавленные стоны-всхлипы.

В какой-то момент почувствовал, как Гермиона непроизвольно раздвинула ножки шире, только чтобы дать мне лучший доступ. Скользнул внутрь средним пальцем, а подушечкой большого — продолжил теребить маленький, напрягшийся бугорок. С каждой секундой Гермиона все сильнее подавалась мне навстречу бедрами. Она накрыла своей ладонью мою руку, надавливая, и до меня донеслось:

— Еще чуточку, еще совсем… Ах!

Я сильнее крутанул пальцами и почувствовал, как упругие стенки запульсировали, а Гермиона резко сжала коленки, выгибаясь, протяжно простонав:

— Фред…

***

Мы так и не уснули. Наверное, подсознательно понимали, чувствовали, что больше такой возможности не будет… поэтому не хотели тратить убегающие минуты на сон.

Гермиона ушла на рассвете, чтобы незаметно вернуться в комнату спящей Джинни, привести себя в порядок перед торжеством.

***

На празднике я смотрел только на Гермиону. Для меня не существовало ни многоликой толпы приглашенных родственников и друзей, ни даже самих виновников торжества. Только она.

Мне было плевать, что кто-то может понять, что мы теперь не просто друзья. Хотя мы уже давно вышли из этого статуса.

Я кружил Гермиону в ритме играющей музыки, не отпуская ни на минутку. Надеялся, что сегодня мы еще сможем побыть вместе. И дело не только в сексе.

В воздухе витало практически осязаемое чувство надвигающейся беды. Как я ни пытался отвлечься, это удушающее ощущение все сильнее сдавливало меня, накрывало с головой, заставляя крепче прижимать к себе хрупкое, уязвимое тело любимой.

И все равно все произошло внезапно. Появившийся Патронус, громкий голос, предупреждающий об опасности, хлопки трансгрессий, яркие вспышки заклятий, темные тени Пожирателей, крики, ругань, звук бьющегося стекла…

Гермиона отбежала от меня, вылавливая из толпы Рона и Гарри… Я знал, что сейчас произойдет. И только огромным усилием воли не позволил себе ринуться вперед и переместиться вместе с ними.

Гермиона повернула голову в мою сторону: наши взгляды пересеклись. Я видел, как на дне карих омутов плескались боль, отчаяние, страх и… надежда… Перед тем, как Гермиона исчезла, я заметил, как шевельнулись ее губы… И я могу поклясться: она сказала «Я тебя люблю»…