Орлиное гнездо (СИ)

“Прекраснейшая госпожа моего сердца!

Я не забыл данных вам обещаний, ни одного: и наши объяснения ничего не изменили, а только укрепили мою решимость, ибо я знаю цену вашему слову. Вы вверили мне свое будущее; я же занялся исцелением ран вашего прошлого.

Я побывал в руинах замка Кришан. Эти земли, которые князь Цепеш захватил столь беззаконно, он уже не в силах удержать: там можно ездить почти свободно… тому, кто располагает некоторой военной силой, конечно же. Я получил поддержку от его величества, и вместе с собственными людьми взялся отстраивать замок ваших предков”.

Иоана ощутила изумление, радость… а потом негодование: отстраивать их замок? Не спросясь хозяев, по собственному венгерскому разумению? Да чем же этот благодетель тогда лучше того, кто разрушил их гнездо?

Может статься, и ничем; но теперь Кришаны не в том положении, чтобы запрашивать слишком много.

“Две башни, разрушенные орудиями, были из кирпича: не сомневаюсь, что они выглядели внушительно, но это не годится для обороны в наше время. Я также использую кирпич, но башни приказал отстроить заново из камня. Сейчас, когда вы читаете это письмо, госпожа, мои работники, подобно трудолюбивым муравьям, уже копошатся там, среди ваших холмов, обтесывая гранит и раздувая печи для обжига глины, - и скоро мы сможем вместе обозреть ваши леса, холмы и деревни, с вашими крестьянами, с высоты орлиного полета.

Я спрашивал и людей ваших, хаживал меж ними: хорошо ли они помнят своих прежних хозяев – и хотят ли их у себя снова?

Крестьяне мне сказали, что с тех пор, как князь-смутьян изгнал вас, им легче вздохнулось, потому что с них больше не требовали работ и оброка; должно быть, Цепеш не добрался до них со своими налогами - или по странному капризу решил бросить ваши освобожденные селения на произвол судьбы.

А я так думаю, что у князя просто не дошли до трансильванских земель руки: ему теперь не до вас и не до вашей паствы.

Через месяц после того, как ваши земли стали княжескими, их изрядно потрепали турки – не большое войско, а мелкий отряд, который вы с успехом могли бы отбросить своими силами. Крестьяне же теперь и не знают, чего и с какой стороны ждать: какой враг еще налетит - и долго ли им еще удастся сохранять христианский обычай? Ведь вослед малому может прийти и большое войско: и тогда земля Кришанов превратится в пашалык, турецкую провинцию, и над ними, трансильванскими валахами, посадят турецкого муллу и старосту!

Над теми из ваших людей, кто останется в живых и согласится перейти в ислам: а таких найдется немного… Я верю в вашу гордость и ваш дух, Иоана: дух, в котором столь нуждается ваш край!

Так что мужики ваши не плачут по вас, но и восставать на вас не будут; а немало их и обрадовалось, услышав, что вернутся старые хозяева. Они сейчас какие-то потерянные – ничьей руки на себе не чувствуют.

Простому люду всегда нужно, чтобы его призрели: вы заметили, Иоана? Ваш замок, который вновь вознесется над ними, будет как перст божий, указующий в небеса, на престол Господень, чей закон вы, бояре, обязаны творить на земле. Люди должны чувствовать над собою сильный закон”.

- Ого! – воскликнула Иоана тихонько, оторвавшись от письма.

“Ждите меня в скором времени - я приеду за вами, Иоана. Поскольку мы обещались друг другу, госпожа, пока у меня есть на это воля, я могу взять вас с собой, к моей семье, и показать вам мои владения и богатства – и ваши владения и богатства. Ведь вы поедете со мной, не правда ли?”

Иоана поняла, что вот он – миг окончательного выбора: не тогда, когда граф Андраши признался ей в любви, не тогда, когда он непрошеным вторгся в ее дом, даже не тогда, когда он представился ей наследником валашского престола, - а именно сейчас. Супруг даже теперь еще мог простить ее и принять обратно в свои объятия: если Иоана откажется от доли властительницы и воительницы и примет обычную женскую долю, которой столь многие женщины счастливы. А Корнел любил ее так, как редкие мужчины любят своих жен.

Ведь там, на княжеском престоле, счастья мало! Жестко господарям сидеть на своих высоких тронах, горько, горько есть со своих золотых блюд!

Иоана встала, и ее оглушил кровавый звон битвы, который раздавался пока только в ее ушах.

- Я поеду с тобой, граф Андраши, господарь Валахии, - прошептала Иоана, ударив кулаком по столу, за которым при свете свечи читала его послание. – Знай: я поеду с тобой! Ты не ошибся в своей княгине!

“И ты, отец, государь мой, тоже не ошибся в своей дочери”.

Иоана улыбалась, глядя во тьму и сжимая кулаки.

Андраши сдержал свое слово: он приехал через неделю после прибытия письма. Теперь Иоана могла принимать его почти открыто: едва ли не все посвященные в доме были на ее стороне.

Граф обнял ее, когда они остались наедине, - а потом поцеловал, и Иоана уже не сопротивлялась.

Они долго не отрывались друг от друга; а потом, прижав ее к стене, любовник стал ласкать ее. – Нет, мы не можем… - прошептала Иоана, вся дрожа; но его ладонь запечатала ей рот, а вторая рука проникла под платье.

- Вы заслужили маленькую радость, - со страстью прошептал граф, прижимаясь губами к ее шее. – Вот так… Держитесь за мои плечи, любовь моя.

Он отнял руку от ее губ, но ему пришлось снова зажать ей рот через несколько мгновений: Иоана с неистовой силой содрогалась и всхлипывала в его объятиях, и потом любовник долго поддерживал ее, пока не успокоилось ее дыхание и безумие, захватившее ее с головой, не оставило Иоану.

- О господи, - прошептала Иоана, ослабев в объятиях возлюбленного, плача от облегчения и восторга. – Вы как будто возвратили мне жизнь… А себе от меня ничего не взяли… Почему?

- Те, кто живет рискуя, заслуживают самых сладких кусков, - рассмеялся венгр ей в ухо. – А вас мне радовать необыкновенно приятно. Но становиться вашим мужем мне время еще не пришло!

Иоана посмотрела ему в глаза, чувствуя, как наливаются жаром щеки.

- Жить рискуя… Вот почему мужчинам жить слаще, - прошептала она. – Я хочу быть мужчиной!

Андраши прижал ее к себе, всю, оглаживая ее спину и плечи.

- Молю Господа, чтобы исполнил все ваши желания, кроме этого, дорогая, - прошептал он.

Теперь Иоана уже не могла отказаться от этого властелина, ей оставалось только принять его полностью: повернуть назад было невозможно. Как сделалось невозможно еще давным-давно.

- Я проведу у вас эту ночь – в комнате для гостей, - прошептал Андраши. – Мы еще наговоримся вдоволь, и я всецело утолю ваше любопытство. А потом мы поедем домой. Да, Иоана?

- Да, князь, - сказала Иоана.

Она прижалась головой к его плечу, ощущая, как, после сладости любви, ее вновь затягивает серая, непроглядная хмарь жизни.

- Почему, князь? – прошептала она. – Скажи мне: почему жизнь так тяжела?

- Почему… нет, зачем, - шепотом ответил Андраши, дыша ароматом ее волос. – Затем, чтобы мы выше ценили радости, которые дарует нам Господь. Только страдания учат человека ценить горнюю благодать…

Иоана посмотрела ему в глаза.

- Долг нелегок, княгиня, - сказал ее возлюбленный очень серьезно, сжимая ее плечи. – Но живи предчувствием Его обители, которая даруется только верным!

Иоана блаженно закрыла глаза, опять ощутив, как ее обняли надежные руки, - и увидела перед собою белый с золотом город, над которым занималась заря. Заря, что восторжествует вовеки.

* Изветник (устар.) – доносчик, предатель.

========== Глава 45 ==========

Сына Иоана оставляла здесь, в Буде, - под присмотром боярина… а когда тот уедет, то младшего брата. Это пойдет на пользу обоим: и племяннику, и юному дяде. Иные в возрасте Николае уже сами становились отцами.

- Ты едешь, как отец? – спросил Раду, увидев сборы матери. Он не плакал, не просил ее остаться – только глядел на суматоху в доме пытливыми зелеными глазенками и как будто постигал про себя больше, чем думали о нем взрослые.