Игра Канарейки (СИ)

– Он рассчитывал на это.

Геральт и Ольгерд взглянули на Канарейку.

– У меня с ним не будет платы по счетам. О’Дим добивается, чтобы я вмешалась в твои с ним расчёты. – Канарейка подняла глаза на атамана. – А если я там буду, я это сделаю.

Ольгерд почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

– Значит, тебя там не будет.

Все сидящие за столом замолчали. Ольгерд смотрел на фиолетовую розу, вертел её в руках. Ведьмак повернулся к окну, казалось, высматривал кого-то. Канарейка не знала, куда деть руки, крошила лежащую на столе засохшую корку хлеба.

Потихоньку стали подниматься «кабаны». К удивлению эльфки, они не садились за столы, не доставали из карманов колоды и кости, не откупоривали бочки с вином и бутылки водки. Все расходились по своим делам: кто-то начинал мести и убирать залу после вчерашней гулянки, кто-то принялся за готовку, кто-то пошёл заниматься лошадьми, кто-то, кажется, даже собрался на рынок. Видимо, проезжие телеги они грабили скорее для вида и устрашения, чем реально из выживания. У вольной реданской компании хорошо был налажен быт, и разбойничья жизнь этой общины скорее позволяла расслабиться.

«Кабаны» проходили мимо, бросали недоумевающие взгляды на сидящую за столом компанию, но никто не позволял себе ничего спрашивать. Все знали, что у этих троих какие-то общие, чрезвычайно важные и секретные дела.

– Как в Оксенфурте? – спросила Канарейка Геральта. Тот с охотой оторвался от уличного пейзажа, успевшего надоесть.

– Пытался узнать, кто же такой наш Стеклянный Человек. Понятно, что толком так ничего и не узнал. Помог Шани. Она собирается уезжать. Передавала тебе, чтобы ты поменьше общалась с ведьмаками и была здорова.

Канарейка слабо улыбнулась.

– Шани – очень хорошая девушка.

– Витольд тоже так говорил, – добавил Ольгерд, снова принявший обычный сумрачный вид. – А он разбирается только в двух вещах – в лошадях и женщинах.

– А по ведьмачьей части? – предположила эльфка, снова обращаясь к Геральту. Все темы, как-либо связанные с желаниями Человеку-Зеркало казались Канарейке особенно скользкими. – Куролиск, полуденица, стая утопцев?

– Взял контракт от Анны-Генриетты. В Боклере завелась какая-то бестия, убивает людей. Когда закончу свои дела здесь, поеду на помощь туссентской княжне.

– А ты оптимист, – сказал атаман, скрестив руки на груди.

– Предпочитаю жить, концентрируясь не только на прошлом, – Геральт прямо посмотрел Ольгерду в глаза.

Такой обмен любезностями не мог закончиться ничем хорошим.

Канарейка резко подалась вперёд, разрывая зрительный контакт ведьмака и атамана, спросила торопливо:

– А тебя твоя чародейка так далеко отпустит?

Геральт будто посветлел при её упоминании.

– Из Ковира в Туссент путь намного больше, чем отсюда, поэтому, может быть, она уже даже выехала туда.

– Из Ковира? – удивилась Канарейка.

– Ей предлагали должность советницы короля.

Ольгерд неторопливо встал из-за стола.

– Есть будете?

Ведьмак и эльфка сдержанно кивнули, хотя их желудки довольно красноречиво и громко подтвердили это желание.

Ольгерд направился в сторону кухни.

– А я думала, что после её связи с Нильфгаардом теперь мало кто по своей воле захочет видеть её у себя в советниках.

– С Нильфгаардом? – удивился ведьмак. Подумал пару мгновений, выдохнул.

– Ты думаешь не о той чародейке. О чародейке из песни Присциллы.

– А ты разве не с ней? Предназначение, судьба, нет?

– Это было не предназначение. Много лет назад я загадал желание одному джинну, и с тех пор мы каждый раз мучительно сходились и расходились. Эта связь изматывала нас, хоть и принесла немало наслаждения. – Геральт сделал паузу, будто вспоминая. – Но в конце концов, когда мы отменили желание джинна, я понял, это всё было иллюзией.

Канарейка задумалась о чём-то, внимательно разглядывая столешницу.

– Желание о любви, да?.. «Не знаю, ты ль моё предназначенье, иль страстью я обязан лишь судьбе».

– Лишь судьбе, – кивнул ведьмак. Поднял взгляд на эльфку. Её губы стали тонкой ниткой, костяшки пальцев побелели.

– У нас другие ставки, – сказала она наконец. – У Ольгерда каменное сердце. Я уеду, ведьмак. Как только разберусь с нильфом.

Геральт нахмурился.

– Прости. Гюнтер О’Дим сказал мне передать тебе.

Канарейка вцепилась в столешницу.

– Он встретится с Ольгердом в Святилище Лильвани. Гюнтер сказал, что ты будешь там в последний момент.

Ведьмак не хотел, не должен был этого говорить Канарейке. Но ему не оставили выбора. Как не оставили выбора – ввязываться или нет в эту бесконечную историю Ольгерда фон Эверека.

– Прости, – повторил Геральт.

– Нет, – отрезала Канарейка, вдруг оживившись. Она улыбнулась, наклонила голову. – Я уеду. Я даже не знаю, где находится это святилище. – Бодрость слетела с лица. Канарейка тяжело выдохнула, провела по лбу рукой. – Шельма. К утопцам это всё. Гюнтер не будет решать за меня.

Комментарий к XXXVI. Желания

разговоры о ксенофобии и любви, тяжелые воспоминания и всякое такое прочее…

спасибо, что всё ещё со мной :)

========== XXXVII. Чёрные ==========

… если у тебя есть друзья, и всё-таки ты всё теряешь,

значит, виноваты друзья. В том, что сделали, и в том, чего не

сделали. В том, что не знали, что следует сделать.

Дриада из сна Лютика в Брокилоне

Кадеирн вар Далейг, сын того самого Далейга, отличившегося в битве под Мехтом в каком-то там поросшем мхом году и после этого с позволения благостного императора основавшего cвой дворянский род, уже третий месяц копался в реданском говне.

На самом деле, его назначение официально звучало как «патрулирование крупного торгового тракта в целях предотвращения разбойничьих нападений, вооружённых конфликтов и прочих нарушений установленного правопорядка». Только на занюханной грязной дороге, ведущей из Новиграда мимо Оксенфурта на восток, в какие-то лесные дебри, к невосстановленным после войны поселениям, сновала всякая шваль и рвань, мгновенно смиреющая при виде золотого солнца на груди Кадеирна.

У вар Далейга, бывшего всё-таки не простым рядовым, а настоящим офицером, в подчинении для выполнения этой благостной во всех отношениях и полезной для Империи миссии был даже отряд из трёх солдат. Они, впрочем, вместо восполнения долга родине, предпочитали дрыхнуть до полудня и закупаться у проезжих барыг фисштехом.

Сегодня с собой в патруль Кадеирн вар Далейг вытащил молодого Лугуса, с утра страдающего жутким похмельем. Кадеирн мерил шагами обочину, перекинув пику через плечо. Дурацкие красные перья на его чёрном шлеме раскачивались при движении. Лугус, развалившийся на бревне, рассеянно наблюдал за этим.

Наконец на горизонте появилась лошадь со всадником. Кадеирн вар Далейг выпрямился по струнке, махнул рукой, чтобы Лугус тоже привёл себя в порядок. Тот лениво зевнул, приподнял задницу с бревна, покачнулся и осел обратно.

Всадник на чубарой кобыле приблизился, и стало понятно, что на самом деле их двое. Лошадью правил высокий плечистый мужчина с явно военной выправкой – идеально прямой спиной и гордо поднятой головой. Он был закутан в чёрный плащ, лицо скрывал капюшон. За ним в седле сидел остроносый гном в зелёном колпачке. Как только он увидел нильфгаардский патруль, что-то негромко сказал своему спутнику. Тот или не шелохнулся, отвечая, или промолчал.

Кадеирн вар Далейг вышел на дорогу, преграждая лошади путь. Вытащил из-за спины арбалет, показательно проверил наличие болта. Лошадь фыркнула, притормозила рядом с патрулём, затопталась на месте, нервно размахивая хвостом. Гном, выглядывающий из-за спины плечистого всадника, нахмурился, сглотнул.

– Куда путь держите, милсдари? – довольно учтиво спросил Кадеирн.

Гном раскрыл рот, чтобы что-то ответить, но его спутник властным жестом приказал ему молчать, медленно опустил капюшон.