Игра Канарейки (СИ)

– Но какая из нас компания? Госпожа Ирис знала, что мы – не простые звери, – добавил пёс.

– А Ключника она боялась, не позволяла ему подходить близко.

– Никто не приходил к ней, все словно забыли.

Канарейка выдохнула, едва слышно прошептала:

– Он не забыл…

– … твой любящий муж, Ольгерд, – дочитал Геральт, проверил оборотную сторону листа пергамента. Пусто.

Это было его последнее письмо.

Канарейка и ведьмак стояли в той комнате, где они в первый раз увидели портрет Ирис. Только на этот раз на холсте был не жуткий скелет в траурном платье, а сама женщина, уставшая и блёклая.

– На самом деле он не отправил это письмо. – Канарейка дотронулась до пыльного искусственного цветка, воткнутого в дорогую хрустальную вазу. – Я видела его, Ольгерд хранит его. Так и не отправил…

– Ушёл и забрал его? Откуда тогда оно в памяти Ирис?

– Магия? – тихо спросила Канарейка. – Кровь? Любовь? Предназначение? В мире полно сил, которые могли бы с этим справиться. Но письмо это я держала в руках несколько дней назад.

Геральт промолчал.

Тишина длилась несколько мгновений, пока огонь в камине не затрещал оглушительно, не вырвался из очага. Пол задрожал, будто ожил, сдвинулся. Комната осветиласьтёплым светом, стала в разы больше, а мебель куда-то исчезла.

Канарейка схватилась за меч. Геральт потянулся за спину.

Они стояли в центре круга. Круг этот образовывали жуткие человекоподобные твари с изуродованными деформированными телами и холщовыми мешками на головах. Одна из тварей захохотала заливисто, демонически, каким-то знакомым голосом, сорвала мешок с головы.

Это был самый последний, самый большой страх Ирис фон Эверек.

Канарейка смотрела на него и готова была разделить этот страх с ней.

У этой твари было лицо Ольгерда. Глаза его были словно залиты молоком, на лице проступали жирные жилки, оно было искромсано жуткими шрамами.

Чудовище захохотало.

– Этерал.

Канарейка взглянула на ведьмака. Выражение его лица довольно красноречиво говорило о том, что с этой тварью легко не будет.

– Демоноподобный кошмар. Я о них только читал.

Все остальные, а их было порядка дюжины, тоже сорвали со своих голов мешки. И у всех них были лица Ольгерда.

Один ступил вперёд, вытащил свою карабелу и помчался прямо на ведьмака. Второй нацелился на эльфку. Остальные стояли вокруг, не вмешивались, будто ожидали чего-то.

Как-то внезапно выяснилось, что кидаться ножами в видение, в которое заведомо не попадёшь и угрожать настоящему, бессмертному атаману было не так страшно, как когда он сам, пусть и изуродованный, но всё же узнаваемый, безжалостно заносит саблю.

Канарейка парировала удар, отскочила в сторону. Она не привыкла вести затяжной ближний бой, всё время увёртывалась и отбегала, бросала по одному ножики и пыталась унять бесконтрольный, дикий страх.

– Маленькая хрупкая пташка трепещет в моих руках, – хрипло проговорил этерал, когда сталь звякнула о сталь. – Хватит ли тебе смелости любить меня?..

– Откуда…

Канарейка потеряла бдительность. Этерал быстро замахнулся, полоснул её по скуле и шее. Брызнула кровь. Если бы эльфка не успела отскочить, скорее всего, она была бы сейчас мертва. А так остался неглубокий, но довольно болезненный порез.

Она упала на колено, зажимая рукой кровотечение. Этерал медленно, петляя, шагал к ней. Он был почти похож на Ольгерда. Настоящего.

– Ты всего лишь кошмар… И к тому же не мой. Откуда ты знаешь? – сиплым голосом спросила Канарейка.

Этерал жутко улыбнулся, продолжил:

– …или убить меня?

Эльфка отпрыгнула в сторону, и лезвие карабелы вонзилось в паркет.

– Карина! – крикнул ведьмак бодро. Одной сверкающей вспышкой серебряного меча он снёс головы двоим тварям. – Считай! У меня уже два!

Геральт перекатился, со спины подкравшись к зазевавшемуся этералу, поджарил его столбом огня.

Не то чтобы в Канарейке взыграл жуткий азарт, перекрывший весь страх перед этой тварью. Но ведьмак напомнил, что он здесь, что она не одна. Эльфка действительно успела это забыть.

И она затанцевала с мечом в руках. Этералы были сильны и быстры, но вдвоём ведьмак и убийца отлично справлялись.

Закончили на счёте пять-семь в пользу ведьмака.

Комната мгновенно стала прежней, огонь в очаге стал гореть бледнее, а мебель вернулась на свои места. Канарейка, не обращая на это внимания, оторвала от рубахи полосу ткани, промокнула кровь на шее.

Двери комнаты распахнулись, внутрь шагнула Ирис фон Эверек. Она становила взгляд на Геральте, произнесла на выдохе:

– Ты – не он…

========== XXXVI. Желания ==========

Не знаю – ты ль

Мое предназначение.

Иль страстью я

Обязан лишь судьбе.

Когда в желанье,

Я облек влечение…

Не полюбила ль ты

Во вред себе?

Песня Присциллы

К утру «кабаны» потихоньку разошлись по своим углам и комнатушкам. В зале осталась Эльза, которая планировала ночевать здесь же, немного охмелевший Ольгерд и практически в хлам пьяная Канарейка, упорно пытающаяся не уснуть прямо на столе.

Фон Эверек с бутылкой кислого вина внутри стал несколько меланхоличным и ещё более отрешённым, подолгу засматривался на стены и древесные узоры на столешнице, пытался перебирать мысли и воспоминания, периодически как-то неестественно для самого себя вздыхал. Эльза смотрела на атамана и невольно прокручивала в голове ворох лестных и, что уж таить, очень приятных слов, которые высыпал на неё Бертольд. «Кабаниха» тогда не дала конкретного ответа, но теперь, смотря на эльфку, пытающуюся как-то по-детски прильнуть к плечу атамана, и его самого, аккуратно спихивающего её на стол, но улыбающегося при этом уголками рта, она думала, что в её жизни, наверное, не хватало какой-то такой глупости.

– Ты не помнишь, говорила ли она что-нибудь про розу? – спросил Ольгерд, пытаясь справиться с заплетающимся языком.

– Розу?

– Ключи от будущего в прошлом… – пробормотала Канарейка, в который раз роняя голову на плечо атамана. – А от прошлого… в будущем…

Фон Эверек бросил на эльфку недоумевающий взгляд, подпёр голову рукой, глядя на Эльзу.

– Розу.

«Кабаниха» явно находилась в замешательстве, пыталась вспомнить, что же такое Канарейка могла сказать про какой-то цветок.

Сама эльфка расслабилась, задышала глубоко. Атаман почувствовал тёплую, даже приятную тяжесть. Рука чуть не дёрнулась, чтобы придержать Канарейку за спину, но градус, видимо, ещё недостаточно сильно ударил в голову.

– Вроде не было такого.

Канарейка дёрнулась во сне, с плеча атамана упала ему на колени, но так и не проснулась.

Атаман вроде бы даже улыбнулся.

Или Эльзе показалось?

– Будешь здесь до утра куковать? – Ольгерд взглянул на «кабаниху».

– Да. Я ещё посижу.

– А если утром в путь?

Эльза подняла взгляд на атамана. Тот, кажется, только в голос не смеялся.

– Не долго мне теперь быть бессмертным, – вдруг посерьёзнел он. – Нужно найти мне замену. А там уж как решит новый атаман.

Ольгерд легко провёл рукой по голове эльфки, открыл острое ушко.

«Кабаниха» должна была бы начать волноваться, но водка делала своё, и Эльза почувствовала какую-то невозможную нежность, исходившую от атамана. Таким она его никогда не видела и понимала, что едва ли ещё увидит.

– Не думай об этом слишком много, – сказал Ольгерд, вставая с лавки и подхватывая Канарейку. Он унёс её в комнату и закрыл ногой дверь.

Эльза уронила голову на руки и задумалась.

Ольгерд уложил эльфку на кровать, накрыл тонким шерстяным пледом. Опустился на пол, переложил все книги с постели к стене, в сторону. Попытался встать, но голова резко закружилась, и Ольгерд снова осел на пол, опираясь локтём на край матраса.

Кунтуш стал душить и давить, атаман расстегнул пояс, провёл ладонью по лбу.