Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Я приподнялась на пальчиках и коснулась его губ своими. Не в силах сопротивляться он притянул меня за шею рукой ближе, углубляя поцелуй. Одно соприкосновение уст и сплетенных языков выбило воздух из моих легких, перед глазами потемнело, а в голове что-то стремительно завертелось. Отстранившись, он коснулся ладонью моих волос, а затем и лица. — Ты бесстрашная, решительная, обезбашенная и безрассудная, Лора Дракула. Ты сводишь меня с ума.

— Не так, как ты меня. — Я выскользнула из его объятий, потому что мое тело дало мне понять, что еще несколько секунд, и до монстра Франкенштейна мне будет не больше дела, чем до муравья, копошащегося в траве. Надев крестьянское платье и оправив рукава, я улыбнулась супругу на прощание и вышла из комнаты…

Приятная ночная прохлада здорово бодрила и даже придавала уверенности в собственной неуязвимости и в том, что фортуна сегодня будет на моей стороне. От разрушенной мельницы на окраине Васерии остался лишь едва державшийся прогнивший старый остов. Быть может, сразу после сожжения здесь и оставалось несколько досок в целости и сохранности, сто лет спустя же гниение забрало в свои объятия все, на что только кинуло взгляд. Да и постройка даже в то время вряд ли могла похвастаться новизной. Мельница всем своим видом говорила о том, что дата ее возведения относилась к веку четырнадцатому, максимум пятнадцатому, не позднее. Сделав пару шагов внутрь скелета, некогда представлявшего собой чудо архитектуры своего времени, балансируя на полусгнивших досках и из последних сил стараясь сохранить равновесие, я увидела лежавшую на земле стеклянную пузатую флягу, менее чем на половину заполненную зеленоватой жидкостью. Надпись на этикетке-наклейке провозглашала, что внутри бутылки был абсент. Я наклонилась, подняла бутылку с земли и, откупорив, отпила из горлышка. Сначала алкоголь ударил в голову оглушительной волной жара и боли, а затем заставил философски задуматься о том, как попасть на нижний уровень. Я присела на корточки, устремив взгляд под ноги. Впереди меня доски заканчивались, и зияла глубокая дыра в черноту. А вот и вход. Я поднялась на ноги и сделала шаг вглубь темнеющей пустоты…

Разумеется, вампирские рефлексы позволили приземлиться на обе ноги, но от этого желание материться всеми известными в природе матерными словами и неологизмами, придуманными в тот момент самопально спонтанно, никуда не исчезло, потому что мое приземление с шумом окончилось в мутной от глины, вдобавок к этому — ледяной воде. Фонтан брызг, вытесненный из речки-вонючки силой тяжести, обдал меня с головы до ног мутной грязью. Что ж, не бывает худа без добра. Теперь я была похожа на бедную крестьянку-замарашку еще больше.

С горем пополам выбравшись на сушу, я отклеила мокрые и грязные пряди ото лба и поглядела перед собой. На влажной от сырости и воды земле лежала потрепанная книжица в кожаном переплете, на обложке которой золотыми буквами были выгравированы слова ‘Святая Библия’. Я сделала еще несколько шагов вперед и увидела на влажной почве кое-что еще. А именно — следы исполинского размера. Все-таки я оказалась права. Он все еще здесь.

— Поздравь себя, Лора Уилсон, ты нашла монстра Франкенштейна. — Сладко пропело внутреннее ‘я’, словно заискивая передо мной. Времени разбирать причины, по которым мое вечно недовольное всем и вся и бурчавшее альтер-эго сейчас было так спокойно, у меня не было. Потому что сзади от меня послышалось какое-то движение, опереженное только звуками сиплого дыхания, и, вытянувшись в струну, я замерла на месте. Запах гниения ударил в ноздри, да так отчетливо, что я едва не задохнулась. Обернувшись, я увидела нечто, до глубины души пронзившее и даже сумевшее испугать бессмертного вампира. Догадываюсь, что из-за того, что на улице была ночь, я бы ничего не смогла рассмотреть, будучи человеком, но вампирское зрение служило мне хорошую службу.

Уставившись на меня любопытным взглядом, напротив меня, буквально в двух шагах, стояло нечто в рваном тряпье коричневых и серых оттенков с капюшоном, накинутым на голову. В росте индивид достигал, похоже, порядка трех метров. Гниющая и покрытая трупными пятнами кожа его так называемого лица состояла из нескольких слоев и была скреплена наскоро швами из черных нитей, соединяющими лоб с носом, а нос — с нижней половиной его физиономии. В груди его, не покрытой тряпьем, билось механическое сердце зеленого цвета.

Рассматривая это ужасающее творение рук отца его, я внезапно поняла, что голова моя пронзительно чиста, и никакого четкого плана о том, как мне одержать над ним победу и еще и доставить в замок, в ней не содержится. Похоже я, как и всегда, переоценила свои возможности. Я грешила этим постоянно. Ожидая высокий балл на экзамене, а получая намного ниже. Ожидая, что родители видят во мне большее, нежели выгодную партию для Дэвида Теннанта, а получая суровую правду о том, что это не так. Ожидая, что смогу взять под контроль любовь к Владиславу, а получая свои взрывавшие мне мозг желания, чтобы он душил, бил и издевался надо мной, чтобы чувства в своей маниакальности и острой фазе стали еще острее. Сейчас же моя переоценка своего ‘я’ могла стоить мне жизни. Тем не менее грел душу и вселял уверенность в своих силах тот факт, что я сделала что-то, чего не смогли ни мой муж, ни его приспешники. Я нашла монстра. С другой стороны, я даже не знаю, на что я рассчитывала, не продумывая способы курьерской доставки сверхценного товара на дом. Что я заявлюсь такая вся в Дольче Габбана, скажу монстру ‘Сир, позвольте препроводить Вас на электрический стул’, а он непременно ответит ‘Разумеется, мадам. Что Вы, что Вы. Не стоило утруждаться и приходить, могли просто позвонить, и я бы пришел сам!’? Да будь я хоть сто раз вампиром, я все равно оставалась хрупкой шестнадцатилетней девочкой. Девочкой с клыками и крыльями, тем не менее вряд ли способной на руках донести трехметровый труп из семи частей человеческих тел до дома.

Первым молчание нарушило чудовище, потому что я не спешила начинать сотрясать воздух, лихорадочно готовя в голове хотя бы какой-нибудь скудный план действий.

— Ты кто такая? Такая… Такая… Такая… — Рокот голоса монстра отражался от пещерных стен эхом, повторяя последнее его слово раз десять подряд.

— Меня зовут Гейл. И я живу здесь, в Васерии. — Брякнула я первое, что пришло мне в голову, а затем начала тараторить со скоростью света. — Извините, что помешала. Я была расстроена, бежала, не чуя ног, прочь из дома. А доски оказались гнилыми, и я провалилась. Помогите мне выбраться отсюда. Пожалуйста… Самой мне не вскарабкаться на такую высоту наверх.

Чудовище доктора Франкенштейна еще с минуту меряло меня изучающим взглядом, затем пророкотало. — Идем за мной. Я покажу тебе более безопасный выход из пещеры. О нем никто не знает. Будешь первой.

Когда монстр повернулся ко мне спиной, я приняла окончательное решение: ‘Сейчас или никогда’.

— Когда я провалилась сюда, убегая из дома, я искала кое-что. Точнее кое-кого.

Франкенштейн-сын повернулся ко мне и недоверчиво прогудел себе под нос. — И кого же?

— Тебя! — Я моментально обернулась в бестию и оскалила клыки. Монстр стал абсолютно алым, как и вся пещера вокруг меня. Эффект неожиданности сработал вполне себе успешно. Я даже не могла представить настолько замедленной реакции. Мне удалось подлететь достаточно близко, чтобы вцепиться когтями в его синюшное лицо, изо всех сил пытаясь дотянуться до глаз. Монстр ревел, как раненый лев. Его крики, отражаясь от стен пещеры, вибрировали в воздухе и грозили камнепадом. Когда же он заткнется, наконец. Перевеса сил долго ждать не пришлось. Ударив с размаху мне в живот, монстр одной рукой схватил меня за горло и опрокинул на землю, изо всех сил ударив позвоночником о твердую почву. Ноющий стон издала каждая кость моего тела и, совершенно не к времени мне в голову пришла мысль о том, что была бы я человеком, перелома всего позвоночника от такого удара было бы не избежать. Возможно, и сейчас он был раздроблен, благодаря камням, уютно устроившимся в сырой почве, но быстрая регенерация и отсутствие чувства боли значительно мешали понять, так ли это. Тщетно я извивалась, пытаясь дотянуться когтями до глаз проклятого чудовища. Не в силах удерживать себя в звериной форме, я несколько уменьшилась в размерах, принимая человеческую. Из складок своей одежды монстр достал миленький и хорошо заточенный осиновый колышек. По-прежнему сдавливая мне горло, он занес его над моей грудью и почти прорычал с ненавистью и презрением в голосе.