Chorus (СИ)

— Рой развивался долго, самки начали входить в циклы размножения. Рой рос. Открыл и понял сообщение Крылатого Роя. Развился. Потом настал упадок. Дети умирали. Не прикреплялись. Вода была ни при чём. Единицы перестали слышать. Из сотни выживал один.

— И тогда вы отправились в полёт, — киваю. — И истребили не только нас.

— Нет. Взяли часть. Оставляли Дар.

— Но вы убивали. Сотнями тысяч. И ни один ваш «инкубатор» ещё не выживал, так?

— Дети хотят жить. Слишком сильные эмоции. Привязанность. Потомки одних на сотню. Весь Рой.

Вздыхаю. Относиться к этому можно как угодно, но естественный отбор сыграл, выжили только самые сильные, те, кто думали «громче» всех. Поэтому-то сейчас Рой и един. Поэтому-то носители и не выдерживают — их личность просто поглощается отчаянно желающим выжить сайлом. Страшно и даже мерзко, но… грустно.

— А вы не пробовали… Не знаю, менять носителей? Чтобы они не привыкали?

— Моментально, Ник. Умирают все. Рой пробовал проращивать личинок на других разумных и отдавать отцам. Погибало потомство. И оба носителя. Единицы больше не могут отдавать.

Думаю, сайлам известны настоящие причины этого. Я лишь предполагаю, что это связано с информационным полем Роя — родители словно защищаются от детей. Или защищают их. Непонятно. Странно. Эмоции эти… Перевожу тему:

— А что, вот так каждый ребёнок ваш может обидеться и позвать мать?

— Нет. Только самки — самок. Самцы зовут отцов.

— А как самки слышат Крылатый Рой? Как вы ориентируетесь, летите? Как уговариваете их остановиться?

— Много вопросов, Ник.

— Отвечай по очереди, — разрешаю.

— Рой не знает. Думаем не так. Самки правят. Они говорят с Путепроходцами.

— Путе…что? Навигаторы, что ли? Это кто? И где они?

— На кораблях. Не бывают на планетах. Для безопасности. Ведут Рой по звёздам. Слышат самок. Ник увидит.

— Знаешь, — признаюсь, — а мне иногда на самом деле хочется с вами полететь. Увидеть и как вы танцуете, и космос, и Путепроходцев этих. Может, если доживу, — другую планету. Как будто что-то тянет.

— Рой, — убеждённо заявляет Мэлло. — Ник — единица Роя. Поймёт. Услышит. Мечты Роя — мечты Ника. Желания Роя — желания Ника. Не боль. Не страх. Цель. Величие.

— Нет, наверное, я никогда не услышу, — возражаю. — И сам я думаю слишком «тихо». Но у меня же нет выхода, так?

— Ник.

Мэлло вдруг оборачивается ко мне, наклоняется, едва не толкает меня мордой. Как будто боится или не хочет что-то сказать. Скрывает.

— Хорошо, я понял, — киваю.

И вдруг испытываю непреодолимое желание обнять его за голову, прижаться. Как к чему-то родному, что ли? И уже хочу высвободить руки из ткани, как сайл отходит. И на меня вновь наваливается все воспоминания и эмоции — и о состоянии мира при Рое, и о погибших родителях и друзьях… обо всём. Но я боюсь самого себя. Боюсь того, что меня как-нибудь этот космос лилового цвета, разбитый на шесть блестящих осколков, захватит и не отпустит. Станет в памяти ярче, чем прошлая жизнь. Станет желанен. Необходим. И что это сумасшествие будет меня устраивать. Уже сейчас — далеко не норма.

А может, надо меньше об этом думать и напрягаться? Пусть всё идёт, как идёт. От меня и так мало что зависит, а если я ещё и своих собственных порывов буду стесняться — загоню себя в суицидную депрессию. И как Принц — с верёвкой на шее вперёд шагну.

— Ник, одежда в порядке.

— Ну нет, не выгоняй меня! — протестую. — Расскажи ещё о Рое!

— Нет. Мэлло не может. Занят.

— А, ну ладно. Работай. Только я здесь посижу.

Сайл не отзывается, но и не возражает. Я закутываюсь посильнее — всё-таки в движущемся доме холодно немилосердно, и честно обещаю себе, что потренируюсь и научу свой собственный изучатель нагреваться.

========== 24. И благословил спасителя нам. ==========

Посматривая по сторонам, я уже не пытаюсь искать какие-то приметы или хотя бы ориентироваться. И дело вовсе не в том, что сейчас мы с Мэлло прогуливаемся, скорее, не по лесу, а по запущенному парку. Я-то считал себя хорошо, хоть и теоретически, подкованным «выживальщиком», а на деле не смог определить ни одного гриба, что тут и там блестели шляпками из-под листвы, далеко не все деревья поддались узнаванию, а пищащие птички, прыгающие по веткам друг за другом, как будто насмехались, что их я и на картинках не видел.

Хорошо хоть заплутать я бы не смог при всём желании — дорога, петляющая между деревьев, сейчас, конечно, запорошена листвой, но в прошлом была проезжей и для машин. А ещё со мной сайл. Идёт впереди очень медленно, иногда дополнительно замедляясь, чтобы смахнуть языком очередной прилипший к шкуре влажный листок. Дождь кончился буквально только что, а в этих местах, в отличие от моей родины, осень ещё в самом разгаре.

Впереди нас вдруг вырисовывается берег не то чтобы речушки, скорее, широкого канала, и через него наведён пологий каменный мост с витиеватыми коваными перилами, а около, на своеобразной набережной, кое-где стоят скамейки. Что ещё больше подтверждает моё мнение о том, что никакой это не лес вокруг. Правда, это всё запущенно и заброшено, повсюду пучки пожухлой травы, которую некому было состригать, сами лавочки засыпаны горами листьев, и уже кое-где на металле видна ржавчина. И так не только здесь, повсюду в мире. При мысли о том, на что сейчас похожи аттракционы в луна-парках, поёживаюсь.

Мэлло как будто сначала хочет перейти канал вброд, но потом передумывает и поднимается на мостик. Замирает посередине него, у ограждения, чуть опускает морду и смотрит вниз, на вяло плывущие по тёмной воде листья. Полосы настроения горят у него однотонно-бежевым. Я снова не знаю, что это за эмоция.

Но сам сайл почему-то не кажется мне чем-то чужеродным в этом пейзаже, пришельцем с планеты в системе отдалённой звезды. Такое ощущение, что они вполне могли бы существовать здесь, бродить по паркам, поблёскивая шкурой, неслышно, как призраки осени. Или даже вынашивать своё капризное потомство в таких вот каналах. Я легко мог себе представить небольшой город неподалёку, как раз там, где на излучине виднелись редкие человеческие постройки. Россыпь круглых и серых домиков, соединённых переходами в смесь лабиринта с муравейником, редкие башни, расчищенные площадки… я не видел городов сайлов на записи, да и сами инсектоморфы, наверное, забыли, как они выглядели, но почему-то казалось, что как-то так.

— Ник, — Мэлло разрушает мою мечтательную иллюзию.

Повернулся, как будто ждёт, что я подойду. Видимо, надумал всё-таки со мной поговорить, не на романтичную же прогулку с собой взял.Тороплюсь, едва не оскальзываюсь, но удерживаю равновесие. Становлюсь рядом с сайлом, глубоко вдыхаю ещё тёплый ветерок.

— Ты уже не слышишь Рой?

— Да, — просто отзывается Мэлло.

— А тебе без него… ну… не одиноко?

— Нет. Пока Мэлло знает, что вернётся. Недолго.

— А если вы покидаете Рой надолго? Навсегда?

— Неприятно. Сначала полная тишина. Потом то, что хорус называет снами.

— Но вы выживаете в одиночку?

— Да. Потерянная единица живёт. Но умирает, когда покидает Рой.

Я некоторое время раздумываю над этим явным противоречием, потом понимаю смысл. Для сайла остаться в одиночестве, то, что для человека естественное состояние, — всё равно что смерть. Без пользы и без надежды.

— Тогда давай быстрее всё обсудим и вернёмся.

— Ник.

Мэлло смотрит на меня, опустив голову и так близко наклонясь, что я бы ощущал его дыхание. Полосы света снова — прочерки неба под космосом. Красиво. И тепло, когда я дотрагиваюсь до одной из них и бормочу, стараясь сайлу в глаза не смотреть:

— Что «Ник», что «Ник»! Говори, что собирался уже.

— Ник не помощник. Ник теперь Архивариус. И может остаться. Работать с Даром. Не лететь с Роем. Выскажи желание.

Дыхание на миг перехватывает. Почти саботаж, о котором Рой знать не должен. Секретное предложение, потому что так я наверняка буду приносить меньше пользы. Вот и всё, нет никакой больше обречённости, всё будет хоть и не так, как планировал, но я останусь на Земле. Среди людей, которые уж постараются отвоевать свою планету назад у кучки сайлов, без сомнения. И Мэлло на самом деле уверен, что так будет лучше, и он прав, но…