Фазы неизбежности (СИ)

— Зато с вампирами можно не церемониться, — констатировала Дарэм. — В прошлый раз чуть руки не сломал, в этот — еще и укусил… неоднократно. У тебя явно есть некая склонность к насилию.

— То есть, тот факт, что вампиризм по определению несовместим с пацифизмом, не навел тебя на эту блестящую мысль ранее? — деланно изумился фон Кролок. — Право, любезная моя фрау Штадлер, вы и правда очень недогадливы. К тому же, если оглянуться назад, первым пускать в ход зубы начал вовсе не я.

Вспомнив о том, что, еще будучи живой, она действительно пыталась укусить высшего вампира, Дарэм смешливо фыркнула и, не найдя аргументов в свою защиту, сказала:

— Хорошо, признаю, первым начал действительно не ты. Я и не знала, что вампиры вообще могут кусать себе подобных.

— Что ж, теперь ты точно знаешь, что мы на это способны, — граф пожал плечами. — И пить кровь друг друга тоже, однако это, насколько я знаю, не принято среди немертвых и считается в каком-то смысле неприличным.

— Как будто среди людей кусать ближнего своего — правило хорошего тона! — наклонившись, Дарэм коротко поцеловала Кролока в губы, и, поскольку он на этот поцелуй немедленно ответил, некоторое время в комнате царило молчание.

«И все-таки, почему неприлично?»

«И все-таки, есть у твоего любопытства хоть какие-то границы? Это один из тех вопросов, на которые я, признаться, пока так и не нашел ответа».

— Понятия не имею, — чуть отстранившись, честно отозвалась Нази. — Наверное, нет. Тебя это беспокоит?

— Скорее меня это забавляет, — фон Кролок тыльной стороной ладони мягко провел по ее щеке, и от этого жеста Дарэм смешалась, пожалуй, сильнее, чем от большей части творимого ими в библиотеке. — Потому что обмен укусами и, следовательно, кровью, относится у вампиров к разряду весьма интимных «жестов». Это, если угодно, акт доверия, невозможный между чужаками, поскольку, как ты можешь догадаться, ни один вампир в здравом уме не позволит другому пить свою кровь без веских на то оснований или эмоциональной привязанности. Такой ответ тебя устраивает?

— Вполне, — сказала Нази, выпрямляясь и, глядя на Кролока сверху вниз, констатировала: — То есть то, что ты позволил мне себя укусить, значит, что ты мне доверяешь?

— Некоторым образом, — одарив ее насмешливым взглядом серых глаз, согласился Кролок. — Равно как это свидетельствует о твоем доверии ко мне.

Указательный палец графа медленно очертил след от зубов у нее на груди, и Дарэм коротко вздохнула, чувствуя, как пробегает по позвоночнику волна мурашек. Отголоски еще недавно бушевавшего внутри шторма от действий Кролока, кончики пальцев которого теперь неторопливо скользили по ее животу, всколыхнулись, угрожая запустить цепную реакцию по новой. Нази, незаметно для себя успевшая прикрыть глаза, распахнула их и укоризненно посмотрела на графа.

— А мне, пожалуй, нравится производимый эффект, — даже не подумав отдернуть руку, светски заметил он, всматриваясь во вновь начинающие темнеть глаза Дарэм. Несмотря на отсутствие зова, эмоциональная связь между ними все еще была на месте, и Кролок, касаясь сознания Нази, испытывал абсолютно непривычное расслабленное, тягучее удовольствие. Граф повернулся на бок, вынудив Нази перекатиться на постель, и в следующий момент женщина оказалась мягко, но надежно прижата грудью к покрывалу. Прохладные губы коснулись ее шеи, спускаясь все ниже, и Дарэм, мысли которой позорно начали разбегаться в разные стороны, тихо застонала в пахнущий пылью и сухими цветами темно-синий шелк.

— Хм, стоит сказать Герберту, чтобы он впредь воздержался от экспериментов с чернилами. Сохнут они и впрямь отвратительно. Надеюсь, что заверение в их стойкости окажется столь же лживым, как и заверение в их качестве. Полагаю, твоя просьба перенести чертеж из книги не предполагала, что его перевернутый отпечаток останется у тебя на спине, — граф провел подушечкой пальца по неяркому, но вполне различимому очертанию ритуальной схемы, расположившейся у Нази чуть ниже лопаток, и, хмыкнув, добавил: — Что ж, по крайней мере, столь возмущавший тебя Уруз теперь оказался там, где положено.

— Что? — с трудом сконцентрировавшись на словах Кролока, переспросила Дарэм.

— В библиотеке мы с тобой несколько увлеклись и, похоже, под спиной у тебя так и остался мой последний рисунок, — подперев подбородок ладонью, повторил граф.

— Нет, что ты там сказал про Уруз? — Дарэм приподнялась на локтях и, повернув голову, уставилась графу в лицо взглядом, в котором не осталось и следа былой томной расслабленности.

— Что он хотя бы на перевернутой схеме удовлетворяет твоим запросам и находится вверху, — любезно пояснил Кролок.

— Винцент, мы оба идиоты! Я все никак не могла понять, почему все ритуалы в ваших книгах так похожи на наши, но при этом так странно выглядят… А если предположить, что вектор Силы здесь попросту другой, и энергия в вашем мире течет по принципу двойного зеркала относительно моего… Это значит, все схемы надо отражать по двум осям — горизонтальной и вертикальной! Черт, ну почему у вампиров нет глаз на затылке, или, на худой конец, голова на сто восемьдесят градусов не поворачивается? Это надо срочно проверить. Господи… библиотека! Мои заметки! Твои журналы! Там же форменный погром! — Дарэм на мгновение зажмурилась, в ужасе думая о том, что на столе Кролока, ко всему прочему, была еще и чернильница, содержимое которой запросто могло залить бесценные записи. Собираясь вскочить, она дернулась, твердо намеренная немедленно бежать в оскверненный ими храм знаний, хоть бы и завернувшись в одну простыню. Однако ладонь Кролока, еще минуту назад невесомо касающаяся ее спины, внезапно обрела вес многотонной базальтовой плиты, придавив Нази к постели так, что она лишь сдавленно охнула.

— И этот погром не склонен к стихийному разрастанию без чужого участия, так что не имеет значения, когда он будет ликвидирован: сейчас или спустя несколько часов, когда им займется Куколь, — подчеркнуто лениво сообщил Кролок, глядя Дарэм в затылок. — А посему именно он им и займется, как только выполнит мое распоряжение относительно горячей ванны. Ты же, в свою очередь, останешься здесь, вплоть до моих дальнейших указаний. Твоя очередная гениальная теория тоже никуда не исчезнет, и, уверяю, я даже помогу тебе ее проверить. Завтра.

— Но… — попробовала было возразить категорически не согласная с такой постановкой вопроса Нази — и тут же оказалась с легкостью перевернута на спину, оказавшись лицом к лицу со склонившимся над ней графом, от пристального взгляда которого в груди у нее, невзирая на неработающее сердце, что-то отчетливо екнуло.

— Как все же порой сложно иметь дело с сумасшедшими фанатиками, — посетовал Кролок в пространство. — Право, Нази, я прихожу к выводу, что слишком щадил твои силы, коль скоро у тебя их еще довольно для изъявления подобного научного рвения. Что ж, полагаю, эту непростительную оплошность не трудно исправить. Как ты считаешь?

Дарэм сказала себе, что ей следует возмутиться, однако, вместо негодования на такое самоуправство, из глубины поднялось совершенно иное чувство — незнакомое ей прежде, совершенно неуместное в сложившихся обстоятельствах и, должно быть, исключительно женское — восхищение. Кролок говорил так, словно действительно имел на нее полный список законных прав, и Нази отчего-то мгновенно передумала ему возражать.

Темная прядь спадала на высокий лоб Кролока и, протянув руку, Дарэм аккуратно отвела ее в сторону, прямо встречая уверенный, требовательный и немного насмешливый взгляд вампира, который по непонятной причине видел в ней сначала женщину, и лишь затем все остальное — то, что Нази за двадцать восемь лет привыкла считать куда более точным определением своей сущности.

— Я считаю, что тебе, по крайней мере, стоит попробовать, — абсолютно серьезно сказала она.

*

— Винцент?

Кролок оглянулся через плечо на пристально изучающую его спину Дарэм, на время оставив свои попытки собрать в хвост слегка влажные после водных процедур волосы. Ставшие таковыми в большей степени из-за того, что Нази — которую он, разумеется, отправил в ванную вперед себя, и которая после этого осталась сидеть на низкой скамейке для полотенец — периодически запускала в них свои мокрые руки.