Monster in me (СИ)

Намджун смеется. Долго и искренне смеется, чем вызывает недоумение у Юнги.

— О какой семье ты мне сейчас рассказываешь, малыш, — Ким подходит к прижавшемуся к стене и все еще сидящему на полу омеге. — У меня ее нет. Но у меня есть партнеры, и они все мне верны, — альфа присаживается напротив Юнги, обхватывает его лицо ладонью и заставляет смотреть на себя. — А те, кого ты называешь семьей, скорее поверят мне, чем тебе. Поверят прессе, своим знакомым, да хоть дворнику, но только не тебе. Так они, в принципе, и сделали сегодня вечером.

— Они меня любят, — дрожащими губами произносит омега.

— Кто тебя любит? Твой отец, который идет на поводу у супруга, или твой брат, собственноручно сдавший тебя мне месяц назад? — усмехается в лицо омеге Намджун. Юнги пытается переварить последнее предложение альфы, но не может.

— Причем тут мой брат, — не выдерживает Мин.

— Твой брат прислал мне адрес места, где ты прятался. Видно, от большой любви, — Ким не может остановиться, видит, как больно бьют его слова, но продолжает. Хочется добить. Намджуна раздражает эта слепая вера в свою семью, которая сегодня на приеме показала себя не в лучшем свете. Ким и так еле сдержался, чтобы собственноручно не размазать брата этого омеги по стене. — И ты собираешься вернуться к ним?

— Ты лжешь… Джин не мог… Ты хочешь сделать мне больно и лжешь! — Юнги скидывает с себя руку альфы, с трудом встает на ноги, но в следующую секунду снова сползает на пол, не в силах поднять всю тяжесть горькой реальности. Мин видит, что альфа не лжет. Видит это в холодном, прошивающим насквозь и прибивающем к стене взгляде.

Внутренности полосует концентрированной ядовитой болью. Она подталкивает сердце к горлу и рвется наружу. Юнги тошнит, и он почему-то уверен, что вытошнит его своей же кровью и своим же разбитым вдребезги сердцем. Он чувствует, что если он сейчас не добежит до ванной, то он выблюет кусочки своего сердца прямо на пол спальни. Юнги, приложив ладонь к губам, кое-как все-таки встает и бежит в ванную. Но его не рвет. Позывы ложные, или же нервная система настолько истощена, что сама уже не справляется и барахлит. Боль возвращается с удвоенной силой. Хотя больше уже вроде некуда. Разъедает сосуды, отравляет кровь, закипает под кожей и оставляет уродливые черные ожоги на ней. Мин смотрит на покрывающиеся волдырями руки и не понимает. Он не хочет понимать. «Джин не мог», — Мин все повторяет про себя эти три слова и смотрит снизу-вверх на остановившегося у двери в ванную альфу. Предательство. Мин впервые встречается с ним настолько близко. Предательство, оно ломает кости, крошит, и омега бесформенной массой прилипает к кафельному полу. Оно размазывает, отдает набатом в висках, шепчет и повторяет: «Твой брат. Твой родной брат. Твоя кровь». Перед глазами плывет, Мин жмурится, пытается отогнать наваждение. Не различает где реальность, где нет. Теряет грань, обнимает свои колени и, уткнувшись лицом в локоть, воет.

— Пожалуйста, — Юнги поднимает взгляд полный осязаемой, прошивающей насквозь боли на Намджуна. — Умоляю, скажи мне, что врешь. Скажи, что это неправда, — хрипит омега и подползает к альфе.

Но Ким молчит. Смотрит на сидящего на полу в ванной, с размазанным вокруг глаз лайнером омегу и молчит. Смотрит, как покрывается трещинами, ломается и рушится сильный, обычно твердо стоящий на ногах парень, и молчит. И это молчание убивает. Этим молчанием можно пытать. Юнги шарит ладонью на груди, пытается расстегнуть блузку, но не находит пуговиц и рвет ее на себе. Воздух заканчивается, ему кажется, что он задыхается. Хрипит, открывает рот, пытается вдохнуть кислорода, но не может. Бьется в немой истерике. Пытается ухватиться хоть за что-то, лишь бы не провалиться в темноту. Но боль утягивает на самое дно, и сознание отключается. За секунду до падения в пропасть Мин успевает почувствовать, как его хватают за руку.

Намджун пугается. Впервые в жизни альфа настолько сильно пугается. Когда Юнги добегает до ванной, Ким уже тянется к мобильному и собирается вызывать скорую. Но ведь израненную душу ни один врач не вылечит. Намджун смотрит и словно в реальности видит, как покрывается рубцами кожа омеги. «Не надо было говорить», — мигает табло перед глазами альфы. Но он бы все равно узнал. Рано или поздно. «Он ведь защищает свою семью, возводит в ранг святых, пусть теперь наслаждается. Вот только тронуться умом я ему не дам», — думает альфа, наблюдая за агонией Мина на полу.

Намджун аккуратно обхватывает омегу, словно он фарфоровая кукла, у которой, правда, уже перебиты все внутренности, и все, что остается, это красивая оболочка. Он поднимает омегу на ноги и заводит под душ. Включает теплую воду и держит. И плевать, что сам намок, что на прием уже не вернуться, хотя там его ждут. Он стоит под струйками воды, прижимает к себе хрупкое, еле дышащее тело, гладит его волосы и просит успокоиться. Врет, что все будет хорошо. Юнги цепляется за рубашку альфы, отодвигается и смотрит ему в глаза. И Намджуну снова страшно. Пустота в глазах Юнги отдает пугающей темнотой. Он прижимает голову омеги за затылок к своему плечу, чувствует, как нормализовалось его дыхание, отключает воду. Снимает с не сопротивляющегося Юнги одежду, кутает в полотенце и переносит в спальню. Достает из шкафа сухую одежду, кое-как натягивает на омегу джинсы и пытается надеть толстовку. Мин сворачивается в клубочек на постели, цепляется руками за покрывало, не дает альфе натянуть нормально толстовку.

Ким смотрит на парня на кровати и горько улыбается. Завтра Юнги ждут новости. Все газеты, журналы и интернет-порталы будут пестреть новостями о Мин Юнги — новом любовнике Ким Намджуна. На него будут тыкать пальцем, и первое время омега вообще не сможет выходить из дома.

Юнги подбирает под себя ноги, отползает от альфы и смотрит на него, как побитый щенок. Намджун бы даже пожалел его, или даже сердце бы кольнуло, если бы оно только было. Ким тянет парня за лодыжку на себя, обхватывает лицо и заставляет смотреть в глаза.

— Теперь ты можешь идти. Я сделал все, что хотел, и ты мне больше не интересен, — глаза в глаза, не дрогнувшим голосом, полосуя каждым словом.

Юнги смотрит не моргая. Не понимает. Не принимает. Он ждал этого момента, он мечтал о нем бессонными ночами в подвале. Но куда? К кому? Все меняется. Юнги запутался. Цепляется пальцами за рукава рубашки альфы, с трудом дышит, ищет в глазах напротив за что уцепиться и не находит. Намджун отпускает его, тянется к телефону и кому-то звонит. Через пять минут Кайл стоит у двери. Юнги смотрит то на него, то на Кима и даже слово произнести не в силах.

— Отвезешь его домой, — Ким с сарказмом тянет последнее слово. — Он ведь так туда стремился. А я все-таки вернусь на прием, только переоденусь, — брезгливо осматривает свою промокшую рубашку альфа.

Кайл не понимает, что случилось, как это произошло. Но Кайл знает, что приказы Намджуна надо выполнять. Подходит к словно прибитому к постели Юнги и, стараясь не делать больно, берет его под локоть. Мин как марионетка в руках альфы. Сползает с постели, не отрывает взгляда от Намджуна и идет к двери. Точнее ползет. Ведет его Кайл. Он просто цепляется за альфу, чтобы не упасть, и смотрит на Кима.

— Я никогда тебе не врал, малыш. Ни разу. В том числе и про мое отношение к тебе и твоей семье. Так что обижайся только на себя и на своего отца, — усмехается Ким, и Кайл прикрывает дверь спальни, оставив за ней альфу.

Юнги молча садится на переднее сиденье внедорожника и даже не смотрит в окно, пока они выезжают со двора.

Стоит двери закрыться за омегой, Намджун, стаскивая с себя рубашку, идет в свою спальню. Переодевается. Руки чуть дрожат, когда он застегивает последние пуговки на рубашке, и Намджун, не сдержавшись, матерится сквозь зубы, сжимая их до едва ли не крошащейся эмали. Он даже не успевает контролировать вскипающие переполненные тёмными бурлящими чувствами котлы у себя внутри. Этот мальчишка вымораживает самое нутро, заставляет терять самообладание одним своим появлением, а уходя, не тушит глубоко въевшийся в тело огонь. Наоборот, распаляет еще больше, бесит убитым растрескавшимся взглядом и своим тупым неверием возрождает желание закопать его на заднем дворе к чертям собачьим. Внутрь будто вливают пару литров цианида, заставляя все органы покрываться ужасными грязными пятнами и разъедать их до основания. Намджун морщится, всеми возможными силами пытаясь подавить злость, делает несколько сосредоточенных вдохов-выдохов, проводя по холодному металлу оружия на тумбе, и отворачивается к двери. Берет мобильник и ключи из спальни омеги и идет к ждущему во дворе Бентли. Будто Мин Юнги никогда и не было. Будто он здесь и не жил. Намджун садится за руль, закуривает сигарету и выезжает. Его ждет Кисум, ждет Техен, ждут те, кому он обещал поговорить на приеме. А он тратит два часа своего времени на омегу. На сына своего врага. Наконец-то это закончилось и он избавился от этого пацана. «Мальчик из идеальной семьи, не знающий предательства и горечи. Поздравляю. Я тебя с ними познакомил. И мне не жаль. Поигрались и хватит. Возвращайся домой, и я посмотрю, как твой папаша отмоется от всей этой грязи, и как вообще ты будешь жить в доме, где тебя сдал твой же родной брат!», — думает альфа, любуясь пролетающими мимо фонарными столбами.