Monster in me (СИ)

— Дай телефон, — Юнги выхватывает мобильник и вбивает в поисковике свое имя. Мин бледнеет. Он несколько секунд листает заголовки и молча возвращает отцу телефон. Порталы и сайты пестрят о метке сына президента, о том, на чьей машине он приехал. А самые смелые пишут все открытым текстом: как сын президента ложится под того, с кем борется его отец. У Юнги дрожат пальцы. Хочется курить. Невыносимо.

— Завтра скандал уляжется, появится что-то новое, и про тебя забудут. Но второй срок с такой репутацией мне уже не светит. Я и не хотел. Так что не вини себя. Просто скажи мне честно, как так вышло? Альфе нет смысла метить омегу просто так. Пойми меня правильно, — Чжун тщательно выбирает слова, но по меняющемуся выражению лица сына он понимает, что у него это плохо получается.

— Умоляю, не говори мне, что ты думаешь, что я добровольно на это пошел. Пожалуйста, только не ты, — слезы застилают глаза Юнги по мере того, как он видит сомнение в глазах отца. Мин пятится назад и идет в сторону маленькой комнатки, где был до этого с родителями. Ему хочется остаться одному. Чтобы не было этих осуждающих или, самое страшное, жалеющих взглядов. Особенно от отца. От самого любимого и родного человека в мире. Пробираясь сквозь толпу и с усилием сдерживаясь, чтобы не завыть в голос, Юнги видит Чимина. Альфа стоит с омегой из бывшей компании Мина и смеется. Чимин замечает застывшего посередине комнаты и впившегося в него взглядом Юнги и демонстративно отворачивается. Мин до крови кусает свою губу и, толкнув дверь, скрывается в комнатке. Долго остаться в одиночестве не удается. Мин не поворачивается и по запаху ванили уже понимает, что входит его брат. Рукавами пиджака Юнги стирает только начавшиеся выступать слезы и поворачивается к Джину.

— Если мне отец не верит, то глупо надеяться, что ты поверишь, — горько усмехается Юнги.

— Только не надо изображать невинность, — зло шипит Джин. — Ты своего добился. Залез к нему в постель, получил метку, вот только ты не учел, что нахуй ты ему не нужен. А единственный человек, который все еще верил твоей лжи, наконец-то прозрел. А теперь будешь сидеть у разбитого корытца, — Джин подходит ближе и останавливается напротив.

— О чем ты говоришь… Ты ведь ничего не знаешь, — Юнги отвлекается на дверь, в которую входит Ши Хек. — Папа, ты-то мне веришь? — уже в истерике кричит Мин.

— Я бы сказал: не кричи и не позорься, но уже и так поздно, — перебивает его Джин.

— Лучше бы ты… — Ши Хек делает паузу. — Твой отец перенес приступ! Что с ним теперь будет?

— “Лучше бы” я что? Умер? Ты это хотел сказать? — Юнги сам не верит в то, что говорит, но Ши Хек молчит, только подтверждая его опасения.

— Пошли отсюда, — Джин обращается к Ши Хеку. — Я не намерен больше слушать эту шлюху.

Юнги не выдерживает. Бьет прямо в челюсть брата и со всей силы. Юнги видит, как входит отец, но он уже не может остановиться. Вся накопившаяся внутри за последний час обида поднимается и требует выхода, грозясь иначе разорвать Юнги на части. Он замахивается для второго удара, когда его перехватывают поперек груди. В следующую секунду Мин оказывается прижат спиной к груди Намджуна, но продолжает махать кулаками, брыкаться и материться. Намджун заходит в комнату за Чжуном и все, что успевает увидеть альфа, это то, как Юнги бьет по лицу брата, который на повторе обзывает его шлюхой.

— Ты же видел. Ты все видел, — причитает Ши Хек, глотая слезы. — Он ударил брата. Чжун, где я ошибся? Я ведь воспитывал его, как и Джина, что нам теперь делать?

— Он первый начал, — кричит Юнги и снова дергается в руках Намджуна.

— Может, хватит? Ты пробыл тут ровно час, а уже второй скандал! Прекрати так безобразно вести себя! — зло говорит ему Чжун.

— Отец, почему ты мне не веришь? Почему вы все мне не верите? — омега обмякает в руках Намджуна, сам прислоняется к нему, не в силах больше держаться на ногах.

Намджун молча берет его под локоть и ведет в зал, миновав который, они идут к выходу. И плевать, что их все фотографируют, что Кисум так и застывает с бокалом в руке, провожая своего альфу с другим омегой. Чонгука Техен за дверь не выпускает. Обещает все потом ему объяснить.

У Джина окровавленная губа, Ши Хек сидит перед ним на коленях и плачет. Чжун просит у охраны льда и опускается на кресло.

Чжуну плохо. Ему не хватает воздуха. Он посылает Ли проследить за приемом, и тот, вернувшись, докладывает, что все нормально, и гости возвращаются к празднованию. Чжун просит вывести его семью через черный вход, а сам решает попрощаться с гостями и догнать их позже.

Ши Хек и Джин в сопровождении охраны покидают прием. Президент расслабляет галстук, откидывает голову назад и пытается собрать мысли вместе. Только не Юнги. Он мог ожидать этого от Джина с его амбициями, но не от Юнги. Президент не может понять, как так получилось, что его сын из заложника превращается в любовника его врага. Поэтому альфа его и не убивает, и не калечит. Все ведь логично. Мин выглядит прекрасно. Словно живет все это время не в заточении, а дома. Все факты, все признаки указывают на то, что Ши Хек прав. Юнги предает своего отца, спевшись с его врагом. Чжун этот месяц место себе не находит, не спит, думая о сыне, а тот оказывается прекрасно проводит время с Намджуном и даже помогает ему опозорить президента перед всей страной. Как теперь отмыться от этой грязи? Как восстановить репутацию, а главное — что делать с блудным сыном? Намджуну он точно не нужен. Этот глупый ребенок влюбляется совсем не в того альфу. Ким попользуется им и выбросит. «Почему я не слушаю Ши Хека никогда? Почему я так слепо верил в придуманный мной образ Юнги?», — сокрушается президент и отпивает воды.

***

Намджун заталкивает Мина в Бентли и сам садится за руль. Юнги молчит всю дорогу. Намджун это молчание не прерывает. Они заходят в особняк вдвоем. Кайл не может скрыть удивления от того, как рано они возвращаются. Мин сразу поднимается в спальню, альфа идет за ним. Юнги снимает пиджак и бросает на пол, туда же летит шарфик. Он садится на край кровати и смотрит на свои руки.

— Поздравляю. Ты своего добился, — тихо, еле слышно произносит омега.

— Сильно болит? — Намджун стоит, прислонившись к дверному косяку, и кивает на руку Юнги. — У тебя отличный удар.

— Это все из-за тебя. Так что мне твое притворное сочувствие не нужно, — Юнги даже не поднимает головы. Намджун подходит к парню, становится напротив.

— Я думал, тебе придется защищаться от общественности, а ты защищался от своей семьи, — Ким пристально смотрит на парня.

— Ты молодец. Блестящий план. Мне больше никто не поверит, — с горечью в голосе говорит Мин.

— Ты прав, я своего добился, и ты, в принципе, можешь идти, — говорит Ким.

— Ты меня отпускаешь? — не веря спрашивает Юнги.

— Я планировал тебя на приеме оставить. Вернуть, как бы, твоей семье, — с сарказмом говорит альфа. — Но так уж получилось, что твоей семье ты не очень-то и нужен оказался. Как и мне в принципе.

«Не нужен» впивается под корку сознания, мигает там красным и заставляет внутренности омеги скручиваться. Больно. Намного больнее, чем все, что до сих пор пришлось пережить. Юнги кусает губы, часто-часто моргает, пытается взять под контроль рушащийся внутренний мир, но не получается. Юнги ломается. Также, как его мечты до этого. Также, как и его надежды. Также, как и вся его жизнь. Сползает с кровати на пол, сидит придавленный тяжестью этих двух слов к дорогому персидскому ковру и обнимает себя. Сам себя обхватывает руками и пытается склеить, собрать воедино.

— Какая ирония, — шепчет одними губами парень и отползает от Намджуна. — Не нужен… Я тогда могу уйти? — бесцветным голосом спрашивает омега.

— Можешь. Мне просто интересно, куда ты пойдешь, — усмехается альфа.

— Домой, — Юнги уже не контролирует дрожащий голос. — Я смогу им все объяснить. Что бы ни было на приеме, они поймут и примут, потому что они моя семья. Хотя откуда тебе это понять? — свою боль Юнги перенаправляет на агрессию. Как и всегда. Она - лучший помощник. — Что ты знаешь о семье и любви? — словно выплевывает слова Мин.