Читая «Голодные игры» (СИ)

Расслабляю плечи и улыбаюсь. Надо отдать ей должное, по лесу она передвигается легче тени. Как иначе она сумела бы идти за мной так долго незамеченной? Слова срываются с языка, прежде чем я успеваю его прикусить:

— Знаешь, заключать союзы могут ведь не только профи.

— Ты это серьёзно? — поднимает бровь Джоанна.

— Почему бы и нет? — скрещивает руки на груди Китнисс.

— Нельзя брать в союз тех, кто тебе сильно нравится, — качает головой Хеймитч.

— Почему это? — снова возмущается девушка.

— Если вы останетесь вдвоём, то кому-то придётся убить другого, в вашем случае, очевидно, роль палача досталась бы тебе, — поясняет Пит.

В ответ — тишина. Потом из-за ствола выглядывает пара настороженных глаз.

— Ты это серьезно? Про союз?

— Почему нет? Ты спасла меня, показав осиное гнездо. Ты умная — иначе просто не выжила бы до сих пор. И вдобавок я все равно не смогу от тебя отвязаться.

Рута моргает.

— Хочешь есть?

Взгляд метнулся к мясу. Она сглатывает слюну.

— Присоединяйся. Я сегодня богатая.

Рута неуверенно выходит на открытое место:

— Я могу вылечить волдыри от укусов.

— Правда? Чем?

Порывшись в своем мешочке, она вытаскивает пригоршню листьев. Я уверена: это те самые, что использует мама.

— Где ты их нашла?

— Тут недалеко. Мы всегда носим их с собой, когда работаем в садах. Там полно гнезд. И здесь тоже.

Точно. Дистрикт-11. Сельское хозяйство, сады.

— Так вот где ты научилась летать по деревьям, будто у тебя крылья.

Рута заулыбалась. Я коснулась приятной для нее темы — того, чем она может гордиться.

— Ну, тогда давай. Лечи.

Сажусь у костра и поднимаю штанину до колена. К моему удивлению, Рута берет горсть листьев в рот и жует. Моя мама сделала бы по-другому, но тут выбора нет. Хорошенько прожевав, Рута выплевывает противный зеленый комок мне на колено.

— О-о-о! — невольно вырывается у меня. Кажется, листья прямо-таки высасывают боль. Рута хихикает.

— Ты правильно сделала, что вытащила жала. С ними было бы еще хуже.

— Теперь на шею. И на щеку, — почти умоляю я.

Рута кладет в рот еще одну горсть листьев, и скоро мне хочется смеяться, так приятно почувствовать облегчение.

Я замечаю длинный ожог на Рутиной руке пониже локтя.

— У меня есть кое-что для этого. — Откладываю лук и смазываю ей руку лекарством.

— Тебе повезло со спонсорами, — говорит она с завистью.

— А тебе ничего не присылали? — Рута качает головой.

— Ничего, еще пришлют. Чем ближе к концу Игр, тем больше людей поймут, какая ты умная.

Я поворачиваю мясо.

— Ты не шутила, что хочешь взять меня в союзники?

— Нет, конечно. — Я почти слышу стон Хеймитча: надо ж— связалась с младенцем! Ну и пусть. Рута — боец, она не сдается, а главное — я ей доверяю.

— Доверию не место на играх, — тихо говорит Цинна.

Остальные выглядят взволнованными, понимая, чем бы не кончился их союз, Китнисс будет больно.

Почему не признать это открыто? И еще она напоминает мне о Прим.

— Ладно. Я согласна.

Рута протягивает мне руку, и я ее пожимаю.

Конечно, любой союз здесь временный, но сейчас не хочется об этом думать.

Рута добавляет к нашему ужину горсть каких-то мучнистых кореньев. Поджаренные над костром, они пряные и сладкие, похожи на пастернак. И птица ей знакома, в ее дистрикте такие водятся, их называют грусятами. Бывает, в сад забредет целая стая, и тогда в кои-то веки можно прилично поесть. Разговор прерывается, пока мы усердно набиваем животы. Мясо грусенка очень вкусное и сочное. Когда кусаешь, по подбородку стекают капли жира.

— Уф, — выдыхает Рута. — В первый раз съела целую ножку.

Могла бы и не говорить. Сразу заметно, что мясо перепадало ей нечасто.

— Бери другую, — предлагаю я.

— Можно?

— Бери сколько хочешь. С луком и стрелами мы не пропадем. А еще есть силки. Я тебя научу их ставить. — Рута нерешительно смотрит. — Да бери же! — Я сама сую ножку ей в ладонь. — Все равно через пару дней испортится, а мы и половины не съели. И кролик совсем целый.

Держа мясо в руке, Рута уже не может сдерживаться и с аппетитом вгрызается в него зубами.

— Я думала, в Дистрикте-11 еды больше, чем у нас. Вы ведь сами ее выращиваете.

Глаза Руты расширяются.

— Нет, что ты, из урожая ничего брать нельзя.

— А то что? В тюрьму посадят?

— Высекут при всех плетьми. Наш мэр очень строгий.

— А я думала, у нас жизнь не сахар, — бормочет Китнисс.

— Боюсь представить, что было бы с нами, будь у нас всё так строго, — морщится Гейл.

По выражению ее лица видно, что там это в порядке вещей. В Дистрикте-12 публичная порка бывает, но редко. Строго говоря, нас с Гейлом могли бы сечь каждый день — и это еще мягкое наказание за охоту в лесах. Вот только все чиновники сами у нас мясо покупают. К тому же наш мэр, отец Мадж, не очень любит такие вещи. Наверное, жизнь в самом бедном, непривлекательном и высмеиваемом дистрикте имеет свои преимущества: обычно Капитолию нет до нас дела, лишь бы достаточно угля добывали.

— А вы себе берете угля, сколько нужно? — спрашивает Рута.

— Нет. Сколько сможем купить. Бесплатно только то, что на башмаках принесем.

— Когда урожай собираем, нас кормят получше, чтобы мы весь день могли работать.

— А в школу вы ходите?

— Во время уборки — нет. Все работают.

Мне нравится слушать про жизнь Руты. Мы почти никогда не встречаемся ни с кем из других дистриктов. И этот наш разговор по телевизору вряд ли покажут, хотя ничего такого в нем нет. В Капитолии не хотят, чтобы мы что-то знали друг о друге.

Рута предлагает пересмотреть наши запасы: будет легче рассчитывать наперед, как тратить. К тому, что она уже видела, я добавляю только пару галет и чуть-чуть говядины. Рута выкладывает коренья, орехи, зелень и даже немного ягод.

С сомнением катаю в пальцах незнакомую ягоду.

— Ты уверена, что они не ядовитые?

— Да, у нас дома растут такие. Я их уже несколько дней ем. — Рута запихивает в рот целую горсть.

Я осторожно раскусываю одну — ничем не хуже нашей ежевики. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что не ошиблась в выборе союзницы. Мы разделяем припасы — если вдруг придется расстаться, у каждой будет еды на несколько дней. Кроме съестного, у Руты есть маленький бурдюк для воды, самодельная рогатка, запасные носки и острый осколок камня вместо ножа.

— Мало, конечно, — говорит она смущенно, — но я старалась быстрее убраться от Рога изобилия.

— И правильно.

Я тоже раскладываю свои вещи. Увидев солнечные очки, Рута даже присвистывает от удивления:

— Откуда они у тебя?

Я пожимаю плечами.

— В рюкзаке были. Пока что не пригодились. От солнца совсем не защищают, только хуже видно.

— Они не от солнца, они для темноты! — восклицает Рута. — Иногда, когда мы работаем ночью, нам выдают несколько пар для тех, кто сидит высоко на деревьях, куда свет от фонарей не достает. Как-то раз один мальчик, Мартин, не вернул свою пару, спрятал в штанах. Его убили на месте.

— Убили человека за какие-то очки? — изумлённо спросил Пит.

— Не везде такие лояльные миротворцы, как здесь, — глухо говорит Хеймитч.

— Убили человека за эту штуковину?

— Да, хотя все знали, что он безобидный. У Мартина было не в порядке с головой, он вел себя, как трехлетний. Просто поиграть хотел.

После рассказов Руты Дистрикт-12 кажется прямо-таки раем небесным. У нас люди порой валятся с ног от голода, но я и представить себе не могу, чтобы миротворцы убили слабоумного ребенка. У Сальной Сэй есть внучка с приветом. Постоянно бродит по рынку. Все ее любят, дают ей еду и всякие безделушки.