Читая «Голодные игры» (СИ)

В таком случае я никак не узнаю, кто из профи пережил нападение ос. Диадема и девушка из Четвертого дистрикта — точно нет. Остаются парень из Первого, оба трибута из Второго и Пит. Выжили ли они после укусов? Если да, то в эти дни им пришлось так же худо, как и мне. А как же Рута? Она такая маленькая, что и одного укуса хватит… С другой стороны, осам ведь нужно еще ее догнать, а она улизнула раньше других.

Во рту стоит мерзкий тухлый привкус, который не пропадает и от воды. Я подтягиваюсь к кусту жимолости и срываю цветок. Осторожно вытаскиваю губами тычинку, и на язык падает капелька нектара. Сладость растекается по рту и согревает кровь воспоминаниями о лете, о родных лесах, о Гейле.

Гейл поддался вперед, очевидно, надеясь услышать что-то важное.

Почему-то на ум мне приходит наш разговор в то последнее утро.

«А ведь мы смогли бы, как думаешь?»

«Что?»

«Уйти из дистрикта. Сбежать. Жить в лесу. Я думаю, мы бы справились».

И вдруг я ловлю себя на том, что думаю уже не о Гейле, а о Пите.

Гейл громко опустил ладони на бедра, вернувшись в исходное положение.

— Вечно ты всё портишь, — беззлобно щурится Гейл, глядя на Пита.

— Ну извини, — округляет глаза тот.

Пит! Он спас мне жизнь! Когда мы с ним столкнулись, я уже плохо отличала явь от бреда, вызванного ядом. Но… если он вправду меня спас — а я верю, что так и было, — то зачем? Решил еще раз разыграть карту Нежно Влюбленного? Или он в самом деле хотел защитить меня? Тогда чего ради он вообще спутался с профи? С какой стороны ни посмотри — полная бессмыслица.

— Союз с профи гарантирует, что они тебя не найдут, — закатывает глаза Финник.

— Не понимаю, — качает головой Китнисс.

— Честно говоря, я тоже, — смущённо вторит Мелларк.

— Окей, теперь постараемся напрячь мозги, — вновь закатывает глаза Финник, поддаваясь ближе к ребятам. — Кто реально опасен для Китнисс, которая прекрасно ориентируется в лесу, охотится и знает практически всё, что можно, о выживание, причём не только в теории?

— Профи… — неуверенно отвечает Китнисс.

— Праааавильно, — сладким, как сироп, голосом произнёс Финник. — Как можно следить за профи, не став их первой мишенью?

— Стать одним из них, — так же неуверенно говорит Гейл.

— Какие вы у меня умницы, — улыбается Финник, получая за это подзатыльник от Китнисс.

— А как это обезопасит меня? — снова хмурится Китнисс.

— Пожалуй, ты поторопился с умницами, — замечает Хеймитч, наливая очередную кружку чая.

— Пока он держит профи в поле зрения, он может контролировать, куда они идут и как близко к ним, то есть к непосредственной опасности, находишься ты.

— Я могу стараться уводить их от Китнисс, ведь на арене я знаю её лучше, чем кто-то другой, — догадывается Пит.

— Именно, — кивает ему Хеймитч. — а в случае чего отводить опасность, как ты сделал в тот вечер, когда профи нашли Китнисс.

— Я снова запуталась, — признаётся Китнисс.

— Пит предложил подождать, — объясняет Финник.

— Ну, а что ещё им оставалось делать? — недоумевает Гейл.

— Способов много, самый простой — сжечь дерево и Китнисс вместе с ним, — включается Джоанна.

Китнисс бледнеет, понимая, что даже её, казалось бы, самое безопасное место, может быть столь уязвимым.

— С чего вы взяли, что именно это был его план? — говорит Гейл, злясь на победителей за их всезнайство.

— Мы смотрим на игры, изучая их стратегическую составляющую, не один год, к тому же мы достаточно хорошо узнали Пита, — спокойно говорит Финник.

- Не говоря уже о том, что каждый из нас когда-то был там, - кивает Джоанна.

На секунду я задаюсь вопросом, что обо всем этом думает Гейл, и тут же отделываюсь от таких размышлений: не знаю почему, Пит и Гейл вместе плохо уживаются в моей голове.

— Не только в твоей голове, — бурчит Пит, получая злой взгляд Гейла.

Лучше порадоваться тому единственно хорошему, что случилось со мной на арене, с тех пор как я сюда попала. Я добыла лук! И у меня есть целых двенадцать стрел, если считать взятую с дерева. На них нет ни следа отвратительной зеленой слизи, которой истекал труп Диадемы — очевидно, это мне тоже привиделось, — а вот высохшей крови порядком. После отчищу. Мне не терпится испробовать оружие, и я выпускаю несколько стрел в ближайшее дерево. Лук почти такой же, как в Тренировочном центре. Не похож на мои самодельные. Это ерунда. Привыкну.

Оружие открывает для меня совершенно новые перспективы в Играх. Соперники сильны, только и я теперь не жертва, способная лишь бежать, скрываться и, рискуя погибнуть сама, сбрасывать осиные гнезда. Выскочи сейчас из-за деревьев Катон, я и не подумаю удирать. Я выстрелю. Уверена, мне это доставит удовольствие.

Хотя для начала неплохо бы хоть отчасти восстановить силы. Я опять потеряла много жидкости, а запас воды на исходе. Только-только малость отъевшись в Капитолии, теперь я стала худее, чем была дома. Аж мослы торчат, и ребра пересчитать можно. Никогда не была такой тощей, кроме тех жутких месяцев после отцовой смерти. И в довершение всего на мне живого места нет — сплошные ожоги, ссадины, синяки от ударов о деревья. И три волдыря от осиных укусов, по-прежнему большие и воспаленные. Ожоги я обрабатываю мазью. С волдырями пробую то же самое, только им хоть бы хны. Мама знает, чем их лечить. Надо прикладывать какие-то листья, и они вытягивают яд. Вот только дома в этом редко бывала надобность, так что я их не помню. Главное — вода. Охотиться я теперь смогу по пути. Определить, откуда я пришла, не составляет труда — обезумев от яда, я бежала напролом сквозь кусты, обрывая листья и ломая ветви. Значит, теперь пойду в другую сторону. Надеюсь, мои враги все еще заперты в мире иллюзий. Идти быстро невозможно: ноги не слушаются. Постепенно нахожу подходящий темп — ступаю медленно, но уверенно, как на охоте, когда выслеживаю дичь. Спустя всего пару минут замечаю кролика, и он становится первым трофеем, добытым с помощью нового оружия. Это, правда, не мой фирменный выстрел точно в глаз, но для начала сойдет. Примерно через час набредаю на ручей — мелкий, зато широкий. Для моих нужд его вполне достаточно. Солнце жарит вовсю, и пока вода в бутыли очищается, я раздеваюсь до белья и вхожу в неспешный поток. Грязь покрывает меня с головы до пят, вначале я пробую обливаться руками, но в конце концов просто ложусь в воду, предоставляя ей самой смыть с меня копоть, кровь и отслоившуюся в местах ожогов кожу. Прополоскав в ручье одежду, развешиваю ее на кустах сушиться. Потом сижу на залитом солнцем бережке, распутывая волосы. Ко мне возвращается аппетит, и я съедаю галету с ломтиком говядины. Оттираю мхом кровь с серебряных стрел.

Посвежев от купания и еды, я обрабатываю ожоги, заново заплетаю косу и одеваюсь в еще влажную одежду. Солнце ее быстро досушит. Решаю отправиться вдоль ручья — всегда рядом будет вода, а где вода, там и дичь. Путь ведет вверх, и это мне тоже по душе. Без труда подстреливаю какую-то необычную птицу, похожую на дикую индейку. Во всяком случае, выглядит она вполне съедобной. Вечером развожу небольшой костерок — в сумерках дым не так заметен, а к ночи я огонь затушу. Разделываю добычу, внимательно присматриваясь к птице. Вроде бы ничего подозрительного. Без перьев тушка не больше куриной, но тяжелая и плотная. Пристраиваю над углями первую порцию мяса. Вдруг сзади хрустнул сучок.

Мигом разворачиваюсь в сторону звука, одновременно вскидывая лук и накладывая стрелу. Никого. А если кто-то и есть, его не видно. И тут я замечаю, что из-за одного дерева выглядывает детский ботиночек.

Китнисс нежно улыбается, ещё ни разу не видев малышку Руту, она уже полюбила её.