Good Again (СИ)

Пит замер.

— Китнисс, что происходит?

Я повернулась так, чтобы быть к нему еще ближе, чтобы моя грудь прижалась к его груди, а бедра — к его бедрам. И сделала следующую попытку, запечатлев на его губах еще один поцелуй, уже гораздо более настойчивый. И его губы мне ответили, но он явно все еще колебался.

Меня же терзало желание большего. С ним.

— Пожалуйста, Пит, не заставляй меня умолять, — простонала я.

Он посмотрел на меня так, как будто тщательно про себя что-то взвешивал. А я меж тем гладила его кончиками пальцем по уху, снова и снова нежно теребя мочку, и все еще ждала ответа. Все мое существо знало — мне нужно его дождаться. Его голова резко дернулась, как будто бы он набрался решимости, и потом все его тело напряглось, он пристально на меня посмотрел. И, наклонившись ко мне, он поцеловал меня так нежно, как будто этот поцелуй мне снился. Как будто это вновь был наш самый первый поцелуй. Я никогда не отличалась терпением и выдержкой, но Пит так касался меня, что мне самой вдруг захотелось ждать. Из его груди вырвался неровный вздох и он припал ко мне, долго и трепетно меня вдыхая.

— Я мечтал об этом с тобой с тех пор, как мне исполнилось 12. И занимался с тобой любовью в моих фантазиях тысячи раз тысячью способов, — от этих слов что-то внутри меня, будто пружина, судорожно и сладко сжалось. — Теперь же, когда ты здесь, я просто не знаю с чего начать.

— Давай начнем с начала. Ведь с этого все и начинается, — прошептала я. — Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне восемнадцать лет. Я из Двенадцатого Дистрикта. Я дважды побывала на Голодных Играх. Дистрикт Двенадцать разрушили. Я была Сойкой-пересмешницей. Я потеряла сестру, Примроуз Эвердин. Ко мне не вернулись моя мать и товарищ по охоте. Я сошла с ума. Теперь я живу в Двенадцатом. И влюблена в Пита Мелларка. Он — моя половинка, — я замолчала, ожидая его ответа.

Губы Пита обмякли, он тяжело, прерывисто дышал.

- Я, эээ, Пит Мелларк. Мне восемнадцать лет. Я тоже из Двенадцатого Дистрикта. Я влюблен в Китнисс Эвердин с тех тор, как мне было пять. Я дважды побывал на Играх. Дистрикт Двенадцать разрушили. Всю мою семью убили. Капитолий взял меня взял меня в плен и охморил. Меня запрограммировали убить Китнисс Эвердин. Я сошел с ума. Теперь я живу в Двенадцатом. И я люблю Китнисс Эвердин. Всегда буду её любить.

Улыбнувшись ему краешками губ, я притянула его, чтобы вернуть тот самый идеальный поцелуй. И, больше не теряя времени на раздумья, Пит крепко обхватил меня, и принялся покрывать поцелуями мое лицо, нос и глаза – так, как я сама делала, когда он был в пучине своих кошмаров. Когда же его губы вновь накрыли мои, его поцелуи стали уже совсем другими, настойчивыми, глубокими, и у меня от них кружилась голова. Я тянулась им навстречу и впитывала в себя их невероятный вкус, его вкус. Прогибалась под ним всем телом, пытаясь еще больше сократить расстояние между нами, я непрерывно издавала те негромкие звуки, которые прежде меня так смущали. Забравшись ему под рубашку, я неловко попыталась её снять. Он же явно был настолько ошарашен, что вдруг отстранился, выставив вперёд руки.

— Так, дай мне минутку, — сказал он, присел на кровати и снова пристегнул свой протез.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Покончив с ногой, Пит снова повернулся ко мне и обхватил меня.

— Для того, что я хочу сделать, мне нужна нога.

Мои губы безмолвно замерли в форме буквы «О», но затем я села и вновь его поцеловала, пробежавшись языком по его мужественному подбородку. Нежно повернув его голову на бок, так, чтобы дотянуться до его шеи, я нашла языком его огненные шрамы и прошлась по всем местам, где они рассекли его кожу. Пит задрожал, когда я следуя за линией его ожогов спустилась к его плечу, и остановилась, чтобы смаковать кожу на его бицепсе. Я жаждала вобрать в себе все его шрамы, каждый из них, чтобы они стали и моими.

Дорожка обожженной кожи привела меня к его ладони, которую я тоже жарко поцеловала, прежде чем приняться за его пальцы. Его руки пахли сахаром и ванилью, и, охваченная жарким желанием владеть им, я взяла в рот кончик его указательного пальца и слегка пососала, прихватив зубами подушечки пальцев. В ответ он судорожно втянул в себя воздух, и я ощутила, как другая его рука двигается вдоль моей голени. То же самое я проделала с каждым из его пальцев, а затем осторожно опустила его ладонь, чтобы спрятать губы в ямочке у него на шее, где его тоже лизали огненные языки. Вновь следуя за линиями шрамов, я добралась до одного из его сосков, лизнула его и тоже слегка пососала. Мне было невдомек — нравится ли это Питу, но его реакция придала мне уверенности, что я взялась за дело правильно, так что повторила это и со вторым соском.

Его руки больше не гладили меня с легкостью перышка, теперь они были настойчивы. Он наклонился меня поцеловать, и его ладони оказались под моей майкой, все мышцы ныли от напряжения, от того, как сильно я была ему нужна. Я разрешила снять её с себя, и замерла, давая ему себя рассмотреть. Мне было не по себе из-за шрамов, и я хотела прикрыть грудь, но его руки мне не дали.

— Ты так прекрасна, — прошептал он. Я подняла руку, чтобы коснуться его нижней губы, и он поймал ее ртом, и стал ее влажно ласкать, как я сама только что ласкала его руку, и у меня по позвоночнику пробежал сладкий холодок.

Начав с моего плеча, он заскользил руками по бокам, по животу. А потом двинулся вверх и, добравшись до моей груди, остановился, чтобы уложить меня на спину.

Потом он снял с меня шорты и куда-то отбросил их, так что я осталась в одном белье. Устроившись между моих согнутых ног, он благоговейно провел руками по лодыжкам и бедрам. Пальцы гладили чувствительную кожу на пояснице и животе и замерли лишь когда он вновь добрался до моей груди. От охватившего его смущения он был не в силах двигаться дальше. И я, чтобы приободрить его, сама взяла его руки и положила прямо на выпуклости грудей, невольно вздохнув от удовольствия. Я и представить себе не могла, что от прикосновения его теплых ладоней мне будет так хорошо, что острые разряды чувственного электричества будут пронзать меня всю, до кончиков пальцев. Это было так хорошо, что я подалась навстречу его рукам, поощряя. И он нежно сжал, и очень осторожно стал мять соски, так, будто мог этим причинить мне боль.

Вскоре к кончикам пальцев присоединились его губы, он ласково потер ими мою грудь, потом стал нежно её посасывать. Я начала под ним извиваться от невысказанного вслух желания, и в сокровенной глубине моего тела что-то замурлыкало сладкую песню. Издав долгий блаженный стон, я крепче прижала к себе голову Пита, умоляя не прекращать того, что он делал со мной. Мне хотелось двигаться вперед, но я не была уверена — как именно это делается. Его губы занялись мой второй грудью, руки вернулась к первой, и эти прикосновения были так чувственны, что уже почти невыносимы. Теперь он стал настойчивее, обретя уверенность и распалившись, он сосал сильнее, захватывая ртом столько моей плоти, сколько в него вмещалось. Пульсация между ног стала такой невыносимой, что это было даже болезненно и отвлекало.

Он оторвался от меня и горячо поцеловал в губы. Теперь это был отнюдь не хорошо мне знакомый нежный Пит, но выпущенный на свободу сгусток пылающей страсти, который мог поглотить меня, сжечь меня до основания. И я, обхватив его, сцепила руки у него на поясе, рванула к себе и обвила ногами, чтобы он сделал со мной это. Его поцелуи уже оставляли кровоподтеки, рука безжалостно мяла мою грудь, но я была без ума от этих сильных ощущений. Он отстранился, чтобы сорвать с меня белье, остановился, чтобы вдохнуть мой интимный запах, и снова жадно пожрать меня глазами. Он был как дикарь, грудь его вздымалась, когда его руки пробежали по мне и пальцы нежно забрались туда. Он с трудом сглотнул и прошептал:

— Такая мокрая… — и засунул в меня один палец, не переставая на меня пристально смотреть тёмным от желания взглядом. За все годы охоты на меня ни разу не смотрели такие дикие глаза, как в этот момент. И я схватилась обеими руками за простыни, почувствовав нечто столь интимное. Его глаза все еще наблюдали за мной, когда он сунул в меня еще один палец. Ощущение было восхитительным, хотя я чувствовала себя при этом ужасно уязвимой. Я больше не могла этого вынести и сжала его руку ногами от смущения.