Парадигма крови (СИ)

Откуда-то сбоку ему вторил звериный рык Давыдова.

Его тоже тащило к чудовищу – толстая золотая цепь с крупным распятием натянулась и влекла своего хозяина к свивающей крупные кольца твари. Давыдов рвался, схватившись руками за крупные звенья мудреного плетения. Галька фонтаном летела из-под ног.

- Змей! Это Змей! – орал откуда-то Лискин.

– Вас-я-я-я! Вася, Вас-я-я-я! Помог-и-и-и! … Мать-перемать!!! – хрипел Илья.

Через миг, Данила уже приклеился к чешуйчатой колонне и в ужасе дергался, взирая на покачивающуюся в вышине голову с золотистыми треугольными челюстями.

Голова эта начала медленно опускаться, разворачиваясь и играя раздвоенным языком. Рядом с Данилой впечатался Илья, с треском врубившись мордой прямо в гладкое золотисто-черное тело. Змей свивал кольца, накрепко прижимая брыкающихся людей к самому себе. Вскоре у Даньки затрещали ребра, и свет померк перед глазами.

Илья хрипел рядом.

Только Лискин метался вокруг них, тонко подвывая и перескакивая через шевелящиеся витки.

Он еще не до конца обратился, и теперь по развороченному берегу скакало ужасное лысое существо, словно сошедшее с полотен Иеронима Босха, довершая апокалипсическую картину хаоса и ужаса, заполнивших зимний день.

Вскоре, давление змея чуть ослабло, и Данька со всхлипом втянул воздух. Огромная голова опустилась и по очереди осмотрела свою добычу. Данька зажмурился, когда раздвоенный язык коснулся его лица. Пахнуло металлической окалиной, чем-то кислым и едким. Сердце Данилы остановилось, и он сжался, ожидая неминуемой смерти. Однако тварь отодвинулась, осмотрела Давыдова, который все еще дергался, плюясь паром, и покраснев, как пожарная машина. Змеиный язык коснулся его лица, и голова чудовища отдернулась. Раздалось оглушающее шипение, словно огромный паровой котел стравливал пар. Змей стянул кольца покрепче, и Давыдов обмяк, повиснув, точно тряпичная кукла.

Данька заорал и задергался снова. Что есть силы, он пытался оторвать руку от предательского самородка, что накрепко припаял его к змеиной шкуре.

Лискин что-то орал и прыгал вокруг. Змей обратил на него свое внимание и несколько раз пытался ударить головой в мельтешащую внизу тварь.

Лис отбежал подальше и подпрыгивал неподалеку, не переставая верещать. Данила заворожено следил за змеей. В голове звенело, и не было ничего кроме мечущегося ужаса. Он продолжал остервенело рваться, из разбитого лба на глаза текла кровь.

«Это конец!» – думал Данька, но это было не так. На камнях зашевелилась туша мертвого медведя. Она поднялась из борозды, которую оставило тело змея, и поднялась, шатаясь и глядя на Даньку немигающим черным глазом. Из зияющей на месте второго глаза, обожженной дыры, толчками потекла черная кровь. Мертвый медведь поднялся и раскинул в стороны лапы. В правой блеснул металл. Повернув морду так, чтобы оставшийся глаз смотрел прямо на Данилу, медведь пошел вперед.

Клинок, зажатый в правой лапе, напоминал зазубренный полулунный серп. Змей снова зашипел и попытался загородить свою добычу, но тут сзади донесся удар грома и пронзительный свист.

Что-то с треском лопнуло, и змей стремительно распустил свои кольца.

Данька рухнул на четвереньки и попятился, натыкаясь задом на лежащего Давыдова. Медведь продолжал идти на него. Оживший зверь рыкнул, опускаясь на три конечности, и прыжком догоняя запнувшегося Данилу, сзади на холку ему наскочил подоспевший Лискин, но было уже поздно: правая лапа, описав полукруг, замахнулась над Данилиной головой. Сталь со свистом рассекла воздух. Время остановилось. Данила, широко раскрыв глаза, вперился в мертвый зрачок медвежьего глаза. Вдруг что-то знакомое шевельнулось в его голове: какой-то образ, летний вечер, студенчество, курилка… Безопасность, покой, счастье. Зверь открыл пасть и прянул ушами. Клинок шикнул в миллиметре от горла Даньки и со скрежетом вонзился в гальку.

Данила охнул и метнулся в отворенную им дверку. В последний момент, Данила вспомнил о товарищах и словно окликнул их, протянув руки Лискину и бездыханному Илье – мир округ него схлопнулся.

====== Часть 13 ======

- Оксанка, открывай! – сказал Сашка, наклонившись к переговорнику.

- Фигушки! – ответил веселый женский голос. – У нас все дома!

- Да открывай, Ксюш, я вам молодого-красивого привел!

Из динамика донесся заинтересованный стон, и дверь зашипела, отворяясь.

В проеме сейчас же появилось сине-зеленое привидение в защитном костюме с откинутой набок маской. Мы вошли.

- Вот, прошу любить и жаловать: Пламень Артем Сергеевич, ведущий сосудистый хирург, ударник труда и заработной платы! – отрекомендовал меня Санек.

- Очень приятно! Оксана, – протянула руку Оксана – миловидная брюнеточка с блестящими черными глазами и чуть вздернутым носиком. – Проходите!

Мы вошли в ярко освещенное помещение, по-офисному разделенное невысокими перегородками. Я огляделся.

За прозрачными поверхностями боксов виднелись бесконечные ряды стеллажей, какие-то аквариумы, многочисленные приборы и аппараты, повсюду светились мониторы, тут и там виднелись фигуры людей в такой же защитной одежде, что и у Оксаны. Помещение наполнял гул и стрекот работающей аппаратуры, попискивание и тихий монотонный вой. Разветвленный лабиринт проходов вел в таинственные отнорки, в которых то и дело слышалось шипение открывающихся дверей.

- Анастасия Петровна, – сказала Оксана в переговорное устройство, гарнитура которого скрывалась под зеленой защитной шапочкой. – Анастасия Петровна, Смольников новенького привел! Ну да, того самого! – добавила она, кокетливо склонив голову. – Проводить? Хорошо, сейчас. Пошли в ЦЗ! – обратилась она к нам.

Мы пошли за Оксаной, следуя по коридорчикам, пол которых был окрашен в разные цвета, миновали несколько дверей, обозначавшихся цифрами и таинственными буквосочетаниями, переоделись в защитную одежду в большом, укутанном пленкой боксе, постояли под каким-то нереальным дезактиватором, фукающим на нас странно пахнущим аэрозолем.

Все это время Сашка трещал, что твоя сорока, рассказывая Оксане всю мою жизнь с самых пеленок. Так, как будто бы сам меня родил. Сначала я пытался вмешиваться, но он только отмахивался, говоря, что сватам положено как следует расхвалить своего жениха. Оксана заливалась смехом, и стреляла черными глазами из-под прозрачной маски. Так мы и добрались до таинственного ЦЗ. На пороге огромного зала, по своему содержимому напоминающего музей естествознания, нас встретила строгая тетка лет сорока пяти. Она единственная не носила зеленого костюма и была облачена в ту же строгую форму, что и Санек. Окинув нас ледяным взглядом, она скупо повела рукой, приглашая следовать за ней. И вот мы уже сидим у серого офисного стола, зажатого между пластиковой имитацией какого-то невиданного большеротого зверя и гигантской прозрачной панелью с небрежно начерченной диаграммой. Едва мы уселись, как на меня посыпался град вопросов. Она выспросила все: начиная от детских страхов и заканчивая сексуальными предпочтениями. Я нервничал и злился, потому что помимо воли отвечал на все, ерзая на краешке стула, словно провинившийся первоклассник. Закончив свой допрос, «рыжая мымра» – как про себя окрестил я эту тетку, откинулась на своем вертящемся стуле и некоторое время молча рассматривала меня холодными голубыми глазами.

- Ну что, же, Артем Сергеевич, – наконец произнесла она. – Очень рада видеть Вас в своем подразделении! Ах, да, я не представилась, простите. Майор Колесова Мария Антоновна, действительный член-корреспондент Российской Академии Наук, сталкер и Верховный друид «ПОННТ».

Она протянула руку через стол, и я пожал сухую ладонь, зачарованно глядя в бледно-голубые глаза Верховного друида.

Следующий месяц я провел словно в угаре.

Я подписывал горы бумаг, проходил всевозможные медицинские обследования и тесты, тесты, горы тестов!

Затем начались занятия. В мою бедную голову, самыми разнообразными способами – от телепатического обучения до обычной зубрежки впихивалось все, что нужно знать начинающему супермену. От зоологии до криптологии от алхимии до астрофизики и от теологии до квантовой механики… И, конечно, меня учили драться со Злом…