Кто поведет тебя во тьму (СИ)

Вирджил закашлялся. Виктория была неумолима.

— Когда ты поклялся, что больше ко мне не прикоснешься, я стерпела. Решила: переживу. Но никто не говорил, что это далось мне легко! А потом ты и вовсе сбежал, но лучше не стало. Стало хуже.

Кашель прекратился, но сухое горло не желало издавать ни звука, кроме сдавленного шипения. Может, оно было и к лучшему. Вирджил понятия не имел, чем можно ответить на такое признание. Упасть на колени и предложить руку и сердце, как герой любимого Гаром романа, он не мог, а ничего другого в голову не шло. Да и то, в романах мужчине отводилась роль того, кто признается в любви. Что делать, когда женщина набрасывается на тебя — слава небу, только словами! — и говорит, что не может без тебя обойтись днем и ночью, книги не учили.

Днем и ночью… Значит, то, что Вирджил так давно и старательно в себе давил, было ей нужно? Вот это все?! Порванное платье, синяки на шее, синяки… ниже, распухшие губы и никакой ласковой заботы? Но как?..

— Знаешь, когда все началось? — спросила Виктория уже спокойнее, переведя дыхание. — В Туманных Холмах. Я решила, что просто сбежать от тебя не получится — ты стал бы искать свою Живущую, задавать вопросы, в общем, создавать ненужный шум. Нужно было устроить так, чтобы ты сбежал сам и выбрал себе другое воплощение Насредина. И я решила ограбить банк. Была уверена, что твоя тонкая натура этого не выдержит.

Она вдруг улыбнулась, но не холодной светской улыбкой, а тепло, как в редкие моменты покоя.

— Плохо же я тебя знала. И когда ты сначала держал меня на плечах, пока я пилила решетку, а потом честно караулил за окном, мое сердце дрогнуло. Дойдем до Дернхольма, решила я, а там… А потом была Камбрия, Тарант, Эшбери… Я сама не поняла, когда перестала представлять свою жизнь без тебя. И при этом не могла признаться тебе в том, что делаю.

Она снова потерла левой рукой висок, сверкнула сапфировая сережка в маленьком бледном ухе. Правая ее ладонь так и была скрыта под столешницей.

— Я не знаю, как ты это делаешь, Вирджил, — сказала она устало. — Вроде бы ты был передо мной, как на ладони. Верный. Преданный. Мой. Но в тебе всегда было что-то, что я не могла разгадать. И казалось: если я разочарую тебя, то ты развернешься и уйдешь. Сразу.

Вирджил нахмурился. Разочарует? Она? Какого дьявола, как она могла его разочаровать?! Но он молчал.

— И вот, я дотянула до того, что тебя схватила «Полярная звезда», когда ты ушел сам, без всяких признаний. Если бы я не попросила своих людей в Подполье приглядеть за тобой, ты бы пропал из-за меня. Если бы «овчарки» и без моей просьбы давно не раскапывали Кротовник, ты бы погиб просто потому, что был со мной. Твои раны — моя вина…

К Вирджилу, наконец, вернулся голос.

— Что вы говорите, это же не вы напустили на меня полуогров, да и ментальный маг тоже…

— Полуогров, — низким зловещим голосом сказала Виктория, и Вирджил сообразил, что ляпнул лишнее. — Полуогров. И ментальный маг…

— Старейшина Иоахим не дал бы меня убить.

— Старейшина Иоахим.

Кончик носа у Виктории побелел так, что было заметно даже в неярком свете лампы, и подрагивал, как у принюхивающегося зверька. Вирджил знал ее достаточно, чтобы понимать: любое слово способно сейчас привести к взрыву. Поэтому он прикусил язык. Повисла неуютная, напряженная тишина. Виктория беззвучно, но тяжело дышала, ее грудь под тонким лифом платья высоко вздымалась, поэтому Вирджил предпочел сверлить взглядом собственные руки.

— Ты хотел правды, — сказала она, наконец, и Вирджил понял, что гроза миновала. — Что ж, я рассказала тебе правду. Теперь ты знаешь, кто я, чем занимаюсь и зачем поднялась на борт «Зефира». И я предлагаю тебе присоединиться к нам, «овчаркам» Арканума. Лучше поздно, чем никогда. Знаю, ты думал, что я Живущая. Здесь я ничего не могу обещать. Я не занимаюсь… спасением мира. Я просто стараюсь сделать его лучше для людей, как и мои товарищи. Как Призрак. И это же предлагаю тебе.

Вирджил молчал.

— Понимаю, — после паузы продолжила Виктория, — это было внезапно, и обычно агентов так не вербуют. Но я не могу дать тебе времени на раздумье. Придется решать сейчас.

Вирджил молчал.

— Ах да… В «Полярной звезде» тебе рассказали немало страшилок, верно? Про кошмарных «овчарок», которые вырывают у полуросликов сердца и носят куртки из кожи полуогров? Это чушь. Или, может, дело в том, что ты панарий? Однако твой наставник, как видишь, тоже не брезгует вмешиваться в мировые события. Или… ты боишься пойти против него?

Вирджил чувствовал себя канатом, который на праздник лета перетягивали в Каладоне. Снова кто-то убеждал его выбирать сторону, снова взывал к пониманию. Вирджил ничего не понимал в мировой политике. Он не считал себя настолько важной персоной, чтобы судить, что хорошо для Арканума, а что нет. Может, людям были нужны защитники. Может, миру требовались защитники от защитников. Джейна Стайлз не может жить в родной стране, потому что там не нужны технологи. Старейшину Иоахима обыскивают на пристани в Камбрии. Истинный король гниет в тюрьме. Взрывается Лосиная Роща. Лианна Пел Дар возрождает Драконьих Рыцарей. Горит «Зефир». Старейшина Иоахим молится за мир. Виктория Уоррингтон говорит, что сходит с ума. И в центре всего этого Вирджил, который должен решить, кто прав, кто виноват. Но разве он может? Он, простой служка, который не читал проповеди, а мел дорожки в монастырском саду?..

Он поднял глаза к небу и уперся взглядом в низкий прокопченный потолок. Сучки на почерневших досках складывались в широко распахнутый глаз. Вирджил улыбнулся.

— Да скажи же ты что-нибудь! — в голосе Виктории промелькнула незнакомая, визгливая нотка.

Он посмотрел на нее, тонкую, ссутулившую изящные плечи, подобравшуюся, как перед прыжком, и всей кожей почувствовал ответный взгляд. Он старался даже не моргать — казалось, что стоит отвести глаза, как хрупкое, мгновенно установившееся равновесие между ними нарушится. Как на качелях, когда двое балансируют на разных концах доски — стоит резко пошевелиться, и кто-то вознесется наверх, а кто-то рухнет.

— Мадам, — сказал он осторожно и поднялся на ноги. Медленно. — Виктория…

Золотистые ресницы дрогнули, но взгляд голубых глаз по-прежнему был направлен прямо в душу Вирджилу.

— Я рассказал вам, как провел детство и юность. Паршивое было время, если честно, но по-настоящему паршивым оно стало, когда я начал работать на человека, которого знал только по слухам и рассказам… Тогда погиб мой брат. И мне не хотелось бы повторять ошибок юности. Да и отец Иоахим не зря сказал, что из меня плохой шпион — у меня все на физиономии написано…

Виктория почти не менялась в лице. Если бы не возникшая между ними невозможная, предельная ясность, Вирджил ничего бы не заметил. А так он увидел, как еле заметно сдвинулись брови, дрогнули губы, готовясь к следующей фразе… Шаткое равновесие едва держалось, доска качелей дрожала под ногами.

— Стойте! — он выставил вперед ладони. — Прошу, выслушайте меня до конца, ничего не говорите.

Она медленно кивнула, не опуская взгляд.

— В моей голове все перевернулось, — продолжил он. — Люди, которых я знал, оказались не такими, как я думал. Даже отец Иоахим. Даже вы. Я узнал тайны, которые предназначаются для других, не таких, как я. Если мне скажут, что солнце на самом деле зеленое, а трава красная, я уже ничему не удивлюсь. И, если сравнить сегодняшний день и вчерашний, окажется, что прежним остался только я сам. Только в себе я могу найти причину поступать так или иначе, когда все остальное встало с ног на голову…

— Не все, — еле слышно выдохнула Виктория, но ладони Вирджила дрогнули, и она не стала продолжать.

— Я панарий, мадам, — сказал он и улыбнулся. — Как вы и сказали. Знаю, что для вас это мало значит, но зато много значит для меня самого. Я ввязался во всю эту историю с кольцом и пропавшим кланом не ради выгоды, или политики, или даже любви, потому что тогда не подозревал, кого встречу на поляне, где разбился «Зефир»…