Лабиринт памяти (СИ)

Джинни успела вовремя вцепиться в кулак Гарри, который тот занёс для удара.

— Нет, Гарри, не надо! — отчаянно прокричала она.

— Я убью этого ублюдка, — пытаясь вырвать руку, зло выплюнул Гарри, но Джинни была непреклонна и, в конце концов, он сдался и, вырвав руку, гневно уставился на Драко, в то время, как Джинни начала жарко говорить.

— Ты просто жалок, Малфой! Если ты искренне считаешь, что после одного твоего лживого оскорбления мы бросим попытки убедить тебя в величайшей глупости, которую ты совершаешь, отвергая Гермиону, то ты глубоко заблуждаешься! Она любит тебя, сволочь, и очень страдает! И если ты не можешь её простить, то дай ей хотя бы возможность высказаться! Дай хотя бы нам возможность рассказать тебе правду.

Ухмылка слетела с лица Драко, а глазах вновь промелькнула боль, сменившаяся холодом.

— Это уже не смешно, Уизли. Какого чёрта ты решила, что я буду с тобой разговаривать после того, что ты сделала? Какого хрена ты считаешь, что после случившегося я буду слушать жалкие стенания Грейнджер? О каких, мать их, «любви» и «прощении» может идти речь?! — звенящим от напряжения и едва сдерживаемой ярости голосом произнёс Драко. — Меня это больше не интересует. С меня довольно!

Джинни на миг замерла, увидев, как Малфой потерял самообладание и слегка повысил голос, с горечью произнеся последнюю фразу, и это всё же заставило её робко поверить, что ещё не всё потеряно, что он сможет выслушать их.

— Я понимаю тебя, Малфой, — внезапно вторгся негромкий, но твёрдый голос Гарри. — Возможно, даже больше, чем ты можешь представить. И я знаю, как нелегко бывает простить человека, которого любишь.

Он на миг замолчал, и Джинни увидела, как понимание затапливает взгляд Драко, в то время, как она сама готова была расплавиться от жгучего чувства вины.

— Но мы все делаем ошибки, и порой они ужасают по-настоящему. Думаю, ты согласишься со мной, не так ли, Малфой? — настойчиво произнёс Гарри, и Джинни с удивлением обнаружила, что Драко до сих пор не шелохнулся, словно услышанные слова нашли отклик к его душе, заставляли оставаться на месте.

— И про что вы хотите мне рассказать, а, Поттер? Про платонические отношения Грейнджер с Уизли, которые так были удобны и желанны всеми, кроме неё, про ваше давление и чувство вины, которые она испытывала, втайне встречаясь со мной, или же про то жалкое письмо, которое написал мой отец из Азкабана? — сделал шаг навстречу Драко, сощурив глаза. — Едва ли вы сможете меня чем-то удивить. Я всё знаю и так.

Джинни удивлённо вскинула брови. Что? Значит, Малфой всё это время был в курсе?

— Поэтому сделайте милость, оставьте меня в покое и прекратите свои идиотские попытки по-гриффиндорски прийти на помощь там, где она совершенно не нужна.

— Малфой, неужели ты до сих пор не веришь, что она любит тебя? — отчаянно произнесла Джинни первое, что пришло ей в голову.

Драко на миг замер, прикрыв глаза, словно изо всех сил пытался сохранить самообладание, а затем тяжело посмотрел на неё.

— В любом случае, это уже неважно, Уизли. Потому что…

— Драко, прости, милый, я так задержалась! — внезапно оборвала его на полуслове подлетевшая к нему высокая блондинка.

Джинни настороженно наблюдала, как та, обвив шею Малфоя руками, чмокнула его в щёку, а затем повернулась к ней лицом.

— Ох, извините, я вас не заметила, — с лёгким высокомерием воскликнула она, кинув быстрый оценивающий взгляд на Джинни, а затем посмотрела на Гарри, задержавшись на уровне его лба. — О, я так понимаю, вы тот самый Гарри Поттер? Приятно познакомиться!

Она, лучезарно улыбнувшись, изящно протянула ему руку и тот её нехотя пожал, не сводя напряжённого взгляда с Драко.

— Кто это, Малфой? — процедила Джинни, смотря ему прямо в глаза.

Но прежде чем тот смог ответить, блондинка вновь громко заговорила с уже нескрываемым высокомерием так, что привлекла к себе внимание стоящих поблизости посетителей.

— Меня зовут Астория Гринграсс. И я девушка Драко.

Джинни показалось, словно кто-то ударил её под дых, когда она услышала эту фразу.

Но худшее произошло в следующую секунду: она уловила громкий вздох позади себя, и, резко обернувшись, увидела Гермиону, пронзительно смотрящую на Драко с исказившимся от жгучей боли лицом.

========== Глава 23 ==========

Soundtrack — Celine Dion «I Surrender»

Драко казалось, всё вокруг утонуло в тишине. Оживлённые разговоры в кафе, звуки стучащих вилок о тарелки, звон бокалов — всё это было подобно жалким отголоскам реальности, постепенно уходящей на дно под тяжестью болезненного понимания: Грейнджер слышала.

Уверенности не было, но, вероятно, Астория пыталась взять его за руку и что-то удивлённо спрашивала — он не воспринимал и слова.

Он просто смотрел на Гермиону, смотрел в полные дикой, отчаянной боли глаза и чувствовал, как её эмоции просачиваются в него, разрывают изнутри, заставляя вновь переживать день, когда он узнал о предательстве. Драко был уверен — сейчас они точно квиты, ведь он видел в ней словно отражение себя.

И он знал, что должен испытывать мрачную гордость, должен радоваться, что наконец-то она ощутила — каково это, когда кто-то предаёт твои чувства. Он обязан был продемонстрировать ей, доказать, что теперь-то уж между ними всё действительно кончено: она же сама всё слышала, верно? Он обязан был наказать её холодной усмешкой и окончательно добить, прижав к себе Асторию, а возможно, даже и поцеловав ту при всех, пусть это и выглядело бы бездарным фарсом.

В любом случае это сработало бы.

Однозначно сработало бы, если бы Драко смог.

Но правда заключалась в том, что он не мог даже пошевелиться. Он не мог сказать ни одного чёртова слова, хотя хотел, по-настоящему хотел! И из этого вытекала вторая, скрутившая его внутренности правда: если бы он всё же был способен говорить - наверняка попытался бы сделать всё снова, чтобы не видеть такие знакомые разрушительные чувства в глазах Грейнджер.

И вот это вселяло в него уже настоящее отвращение к себе.

Драко ненавидел себя за то, что не мог отвести от Гермионы взгляд, борясь с пронзительным, душащей потребностью броситься к ней вопреки всему. Ненавидел за то, что идея послать прошлое к чёрту и, наплевав на гордость, попытаться объясниться ещё никогда не была столь привлекательна. Ненавидел, потому что знал — несмотря на его нездоровые фантазии и мысленные вариации на тему мести, он не испытывает ни малейшего удовлетворения от того, что Гермиона, определённо, получила по заслугам.

Нет.

Нет, чёрт возьми!

Только неистовая боль, жгучее разочарование и желание повернуть время вспять, чтобы изменить всё.

Злость с новой силой захлестнула Драко, и он, сжав челюсть, уже готов был сделать к Гермионе шаг, когда внезапно что-то мелькнуло в её взгляде.

— Сахар, — не сводя с него глаз, слабым голосом начала она. — Саманта попросила купить ещё сахар.

Последние слова она произнесла еле слышно, медленно переведя взгляд на Уизли, которая так и стояла с прижатой к открытому рту ладонью и лицом, выражающим глубокое сочувствие.

— Гермиона… — позвала Джинни, но та, словно её не услышав, сделала один осторожный шаг к Драко.

— Ты… — выдавила она с горечью, качая головой и всматриваясь в его глаза.

Он ждал, что она продолжит, но она молчала, всё так же не двигаясь с места, и это убивало Драко. Казалось, они остались одни на всём белом свете, окружённые давящей, заползающей к ним в полуоткрытые рты тишиной, которая так крепко сжимала горло, отравляя болью язык, что говорить было невозможно.

— Что происходит? — внезапно уловил Драко голос Астории.

Момент был разрушен, и Грейнджер, вздрогнув, моргнула. В её глазах блеснули слёзы, а Драко с трудом проглотил противный комок, застрявший в глотке, и усилием воли заставил себя стоять на месте.

Видимо, осознав, что он не сделает к ней шаг и не скажет ничего, Гермиона рвано вздохнула и тихо—тихо сказала: