Лабиринт памяти (СИ)

— Как ты…

Она замолчала — наверное, просто не могла больше говорить, но Драко и так понял, что она хотела спросить.

— Теперь ты знаешь, каково это, — будто со стороны услышал он свой печальный, словно вымоченный в боли голос, и в следующую секунду Грейнджер попятилась.

И тут же внутри что-то заметалось, истошно вопя «Нет!», и он уже готов был пойти за ней, готов был бежать, лететь, делать что угодно, только бы не дать Гермионе уйти, но почувствовал прикосновение к плечу.

— Драко, ты объяснишь мне, что здесь происходит?

Он рассеянно повернулся к Астории, которая недоумённо смотрела то на него, то на Грейнджер, и в этот миг она ему казалась настолько раздражающей, выводящей из себя, что Драко хотел было на неё заорать, когда услышал, как громко хлопнула дверь.

Он резко перевёл взгляд и наткнулся на Уизли, которая бежала следом, в отчаянии окликая Гермиону.

И лишь тогда он действительно осознал, в какое дерьмо угодил. Конечно, если полагаться на холодный рассудок, Драко должен быть удовлетворён: добился, чего хотел. Но стоило об этом подумать, как душа уже противно нашёптывала, что на самом деле он никогда не желал такого Гермионе по-настоящему.

Он никому бы не пожелал той внутренней агонии от предательства, которая сжигала его до сих пор.

Внезапно взгляд Драко привлёк к себе Поттер, который сделал к нему несколько шагов с исказившимся от ненависти и отвращения лицом.

— Какой же ты идиот, Малфой, — мрачно изрёк Гарри, а затем, прежде чем он успел отреагировать, резко ударил по лицу так, что Драко покачнулся и, потеряв равновесие, упал на стол. Нос неприятно хрустнул, из него хлынула кровь, и на какое-то время острая боль заставила Драко забыть обо всём.

Естественно, присутствующие моментально подскочили, а кое-кто даже приготовился разнимать их, вот только в этом не было нужды.

Драко не собирался нападать. Вместо этого он оттолкнулся от столешницы и, пошатнувшись, принял вертикальное положение, встретив тяжёлый взгляд Гарри.

В это мгновение Драко не чувствовал ярости или хотя бы злости.

Он ощущал какую-то особую, изощрённую форму благодарности за то, что Поттер воздал ему по заслугам.

А ещё понимал: теперь Гермиона, которую он отчаянно хотел разлюбить, но всё ещё любил, совершенно точно осталась в прошлом.

И даже боль от сломанного носа казалась лёгким неудобством по сравнению с сосущей пустотой, образовавшейся где-то в районе сердца.

Драко вылетел на улицу спустя минуту после того, как Поттер стремительно удалился. Наскоро прошептав заживляющее заклятие, он быстро побрёл прочь, не видя перед собой ничего, кроме её взгляда, который он даже если бы хотел забыть — не забыл бы.

Он шёл и с каждым шагом, отбивающим крутящееся в голове «Никогда, никогда, никогда…», всё явственнее чувствовал дикую дрожь от осознания, что теперь и вправду всё кончено.

Грейнджер никогда не простит его.

Пусть будет так, ведь Драко не знал, сможет ли сам простить её когда-нибудь.

Они слишком сильно ранили друг друга, и этого достаточно, чтобы сдаться, капитулировать и признать, что у них не выходит быть вместе, уже в который раз.

«Почти достаточно», — поправил Драко внутренний голос, который он беззлобно заткнул, усилием воли мысленно гася последнюю робкую надежду, всё это время стыдливо ютившуюся в сердце, что у них с Грейнджер ещё может что-то получиться.

Но теперь… Нет, уже ничего не получится.

Однозначно.

— О Мерлин, Драко… Куда ты так спешишь?! Что же это такое… Давай я попробую помочь, у тебя же кровь идёт! — внезапно донеслись до него причитания Астории в то время, как он боролся с невероятным желанием закричать, ударить, сделать хоть что-то, лишь бы не ощущать эту страшную боль и тоску от чувства потери.

А ещё пустоту от осознания, что Гермиона больше никогда не напишет ни одного письма.

Никогда не станет искать с ним встреч.

И снова… Никогда не простит его.

Потому что она не знает правды, чтобы иметь возможность сделать это.

И единственное, что их связывает теперь, это огромное, всепоглощающее «никогда».

Одно на двоих.

— …я помогу, Драко, я… — опять этот раздражающий голос, а ещё прикосновение к его запястью, от которого он резко замер.

Драко прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, силясь успокоиться, а затем медленно повернулся к Астории и уставился в её испуганное лицо таким взглядом, что она невольно съёжилась.

— Ты действительно мне поможешь, дорогая, — услышал Драко словно со стороны свой звенящий от напряжения голос, — если расскажешь, с каких пор ты стала моей девушкой.

С каким-то мрачным удовлетворением он наблюдал, как бледнеет Астория и, открыв рот, изо всех сил пытается подобрать слова.

— Но, Драко, я думала, что после того, что у нас было… — наконец неуверенно сказала она.

— Ничего не было! — рявкнул Драко, сделав к ней шаг, но потом, взяв себя в руки, уже гораздо спокойнее добавил: — Ты прекрасно помнишь, что я был мертвецки пьян, когда целовал тебя.

— Но ведь мы не только… — испуганно глядя на него, начала Астория, и Драко ощутил, что больше не может с ней разговаривать.

Голова раскалывалась так сильно, что его потребностью было поскорее принять болеутоляющее зелье, что-то сделать с чёртовым носом и постараться забыться глубоким сном.

— Послушай, Астория, сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Пожалуйста, оставь меня одного, — устало произнёс Драко, на пару секунд накрыв глаза рукой.

Он уже ждал, что услышит гневную речь и, возможно, схлопочет даже пару толчков в грудь, но этого не последовало.

— Хорошо, Драко. Я приду утром проверить, как ты себя чувствуешь, — спустя несколько секунд спокойно ответила она так, словно он не кричал на неё всего минуту назад, после чего аппарировала.

Драко какое-то время молча смотрел на место, где только что была она, мысленно поражаясь, какой на удивление понимающей могла та быть, если хотела, а затем, тяжело вздохнув, отвернулся и вновь побрёл в неизвестном направлении, меланхолично вспоминая свою недавнюю встречу с Асторией.

В тот вечер, когда он услышал разговор матери с Грейнджер, Драко был настолько раздавлен и взбешён, что теперь они заодно, что, не думая, покинул поместье и аппарировал в бар на окраине Лондона. Он помнил, что много пил и был уже достаточно пьян, когда встретил бывшую однокурсницу Дафну с женихом. Они разговорились и даже вместе подняли бокалы провозглашая какой-то дурацкий тост, а дальше… Дальше воспоминания были уже не так ярки, но, кажется, он едва не затеял драку с барменом, после чего Дафна вместе с ним аппарировала к себе домой, где жила вместе с сестрой, которой и поручила позаботиться о Драко. Видимо, та поняла слово «позаботиться» буквально, а оттого стала с ним умело кокетничать и даже любезно предложила бокал вина, который был точно лишним, но разве мог Драко это осознать в тот момент?

Астория внимательно и с должным сочувствием выслушала его несвязную историю о коварстве женщин, о предательстве и разочаровании в любви, а потом как бы невзначай заметила, что сама бы никогда так не поступила.

И он, пьяный идиот, повёлся.

Конечно, он был в курсе, что всегда нравился Астории, хотя сам никогда к ней ничего не испытывал. И он знал, что по части хитрости и изворотливости эта девица может переплюнуть любую знакомую ему девчонку. Но в тот миг, когда она с такой заботой разделила его горе, так учтиво подлила вина и искусно подобрала слова, чтобы заставить Драко довериться ей, он даже почувствовал что-то вроде симпатии и, насколько он помнил, не стал возражать, когда она прикоснулась к его губам своими…

И всё.

На этом воспоминания Драко заканчивались.

Наутро он проснулся в её постели. Астория радостно порхала рядом, вручную заваривая чай, и многозначительно улыбалась так, что сомнений не оставалось: они провели вместе ночь. Некстати вернувшаяся Дафна уже готова была наброситься на него с кулаками, когда Астория ловко соврала, что Драко назначил ей свидание.