Игра на двоих (СИ)

— Он мог бы стать твоим талисманом, как думаешь?

Я осторожно беру подарок в руки и, с интересом рассмотрев волчонка, надеваю цепочку на шею, поверх рубашки. Хеймитч помогает мне застегнуть ее и отступает на шаг.

— Спасибо, ментор, — он ловит мой благодарный взгляд и тепло улыбается.

— Пусть он приносит тебе удачу. Если станет совсем плохо, просто прикоснись к нему, и я сразу пойму, что тебе нужна помощь и сделаю все, что в моих силах.

— Будешь смотреть Игры?

— От начала до конца. Раньше мне хватало битвы у Рога Изобилия. Сейчас, чувствую, я так просто не отделаюсь, — прищуривается ментор.

— Можешь не беспокоиться, уж я позабочусь, чтобы ты не сводил глаз с экрана, — смеюсь я.

Хеймитч в два шага преодолевает разделявшее нас расстояние, обнимает меня и прижимает к себе. Трудно дышать, но я не замечаю этого, целиком сосредоточившись на уже знакомых чувствах спокойствия и безопасности.

— Я согласен, — шепчет ментор. — Только живи, волчонок. Только живи.

Не выпуская меня из объятий, он тихо продолжает:

— Помнишь, тогда в спортзале я сказал, что после Игр и смерти родных людей у меня не осталось ничего? Я солгал. Несколько дней назад в моей жизни совершенно неожиданно появилось кое-что очень важное и значимое. У меня появилась ты. Думаю, понятно, что все эти годы предпочитал держаться от собственных трибутов подальше? Так вот с тобой этот номер не прошел.

Он внимательно смотрит на меня в ожидании ответа, но встречает лишь задумчивый взгляд и грустную улыбку.

— Из огня да в полымя, да, Хеймитч?

— Похоже на то, — усмехается ментор.

Но мне не до смеха. У него и так много разочарований, а у меня — какой бы уверенной внешне я ни казалась — слишком мало надежды. Зачем нам лишние страдания? Мы не должны привязываться друг к другу. Нам нельзя. Я отстраняюсь и делаю шаг назад.

— Будет больно. И мне, и тебе.

Хеймитч качает головой и печально улыбается:

— И так уже больно. Нам обоим.

Я закрываю глаза. За пару мгновений передо мной проносится вся моя жизнь. Вспоминаю нашу первую встречу, знакомство, Жатву, разговор в поезде, тренировки, ночь, проведенную на крыше. И понимаю, что в моей жизни появился еще один человек, ради которого стоит вернуться живой. А к страданиям нам не привыкать. Я возвращаю ментору улыбку и отвечаю:

— Похоже, ты прав.

Там же, на крыше, мы вместе встречаем новый день. Сколько раз мне предстоит увидеть рассвет? Отгоняю все мысли прочь, желая насладиться последними минутами свободы и присутствием Хеймитча, хотя даже он уже не в силах защитить меня от надвигающейся опасности. На этот раз первым молчание нарушает ментор:

— Тебе пора идти, Цинна ждет. Он поможет одеться и даст пару советов на прощание. Затем ты вернешься сюда, и мы отправимся в катакомбы, к Арене.

Огромным усилием воли я заставляю себя уйти с крыши. Уже на пороге оборачиваюсь и замечаю, что ментор неотрывно следит за каждым моим движением, провожая подопечную взглядом, полным печали. Я делаю глубокий вдох и встаю на верхнюю ступеньку лестницы.

========== Глава 6. Сейчас или никогда ==========

Я стою на крыше Тренировочного центра и молча наблюдаю за восходящим солнцем. Сколько раз я видел рассвет в день начала Голодных Игр? Определенно больше, чем хотелось бы. И каждый раз одно и то же, из года в год. Церемония Жатвы, Эффи в нелепом платье, написанные на карточках имена, испуганные глаза трибутов, не желающих верить в ужасную правду. «Праздничный» обед и долгая ночь в поезде. Прибытие в Капитолий, подготовка к Параду, равнодушные лица Организаторов, приветственная речь старика Сноу. Пять дней тренировок, стычки между трибутами. Аттестация навыков, отчаянные попытки обратить на себя внимание, низкие — в лучшем случае, посредственные — баллы. Интервью с Фликерменом — жуткий смех и глупые вопросы Цезаря, напускная самоуверенность участников, слезы на глазах зрителей. Последний ужин и ночь перед Играми. Утро, рассвет на крыше Центра. Прощание, последние слова. Поездка в Штаб Игр. Открытие очередного сезона реалити-шоу, битва у Рога Изобилия. Гибель трибутов Дистрикта 12. Одинокие дни в ожидании окончания Игр. Вечера у камина в компании алкоголя, тщетные попытки забыться. Ночные кошмары, зажатый в руке нож. Спустя пару недель — объявление результатов. Коронование и чествование единственного оставшегося в живых трибута. Бал Победителей. Встречи со старыми знакомыми. Утро, все тот же поезд, возвращение в Дистрикт. Двенадцать месяцев до следующих Игр. И все с начала. И так по кругу.

Так было всегда, и я уже не думал, что может быть по-другому. Но появилась она, пятнадцатилетняя девчонка из Шлака с острым ножом в руке и безумным желанием жить, которая одним взглядом угольно-черных глаз смогла разбить стену, выстроенную мной за двадцать два года общения с трибутами. В тот день, год назад, я слышал их разговор от начала до конца. Нападки Райта и остальных меня не удивили, а вот ее реакция показалась необычной. Мало того, когда остальные в страхе разбежались, она не двинулась с места. Не растерялась, не опустила глаза под моим хмурым взглядом, не произнесла ни слова — лишь усмехнулась и молча уставилась на меня в ответ.

В её черных глазах я ожидал увидеть жалость. Непривычно, конечно, — обычно меня обвиняют, а не жалеют —, но соответствует элементарным законам логики. Однако ничего похожего на столь неприятное для меня чувство я так и не заметил. Только настороженность, готовность защищаться в случае необходимости и… интерес. Из её слов стало понятно, что девчонка мало прислушивается к мнению окружающих, полагаясь лишь на собственный опыт. Вот и сейчас она не захотела слепо верить тому, что говорят все вокруг, и предпочла составить собственное впечатление. После разговора с ней я не раз вспоминал о данном обещании, а по ночам во сне нередко видел пронзительный взгляд черных глаз, не выражающий ничего, кроме насмешки.

Временами заглядывая в город, я наблюдал за ней и порой ловил на себе ответный взгляд. Было заметно, что она всегда держится в стороне и не подпускает к себе никого из окружающих. За словом в карман не лезет и не упускает случая поупражняться в остроумии. В день Жатвы я заметил свою знакомую во втором ряду и понял, что окружающий мир и постоянная борьба за выживание уже успели оставить свой след — она выглядела гораздо старше своего возраста и остальных детей. Когда прозвучало ее имя, на ум пришли слова, которые она тогда сказала мне на прощание. Но я быстро прогнал эту мысль — девчонка не производила впечатления особы, способной праздного любопытства ради вызваться добровольцем и рискнуть жизнью. Судя по реакции семьи, подобного исхода не ожидал никто — имя «Генриетта Роу» было написано всего на четырех бумажках из двух тысяч.

Как я и думал, ее обращение с Райтом не были похоже на общепринятые отношения между трибутами из одного Дистрикта. Забавно: Джейк явно уже не раз становился объектом насмешек девчонки, но все равно продолжал нарываться на язвительные комментарии в свой адрес. И не только в словесной форме, как тем же вечером в поезде. Моя подопечная оказалась не промах — успела стащить в столовой нож. Было видно, что ей не привыкать к угрозам и грубой силе как способу разрешения конфликтов.

На мгновение у меня промелькнула мысль о том, что подобная предусмотрительность и опыт пригодятся ей на Арене, но я быстро избавился от наваждения, стоило только вспомнить, как быстро погибали восемнадцатилетние трибуты, на вид крепкие и тренированные парни. Как бы она ни выглядела и насколько спокойно и уверенно ни вела себя, Генриетта оставалась пятнадцатилетней девочкой без особой физической подготовки и владения каким-либо видом оружия.