Игра на двоих (СИ)

Следующие несколько часов Хеймитч учит меня, как следует вести себя на сцене: как одним появлением завоевать внимание зрителей, как сидеть, куда и как смотреть, как улыбаться, каким тоном отвечать на вопросы ведущего, как держаться непринужденно и в то же время слегка отчужденно, как показать свою независимость. На собственный страх и риск он решает оставить образ гордой и неприступной девушки, сильной, загадочной и опасной. Теперь, после демонстрации, мне больше не нужно притворяться беззащитной, что меня только радует.

— Все будут улыбаться, тебе это не нужно — ты должна показать, что тебе все равно, все безразлично — зрители, спонсоры, Организаторы, Президент, Игры. Ты свободна от всего, что тебя окружает.

— Если бы… — не выдерживаю я.

— Так представь! Не нужно переигрывать — злость и ярость здесь не помогут, прибереги их для Арены. А вот холодность пригодится, как для остальных трибутов, так и для зрителей. И, конечно, спокойствие, только спокойствие. Твое чувство юмора вполне может помочь заинтересовать спонсоров — я знаю, ты способна посмеяться даже над смертью, а для них это удивительно: все остальные участники демонстрируют либо страх, либо излишнюю самоуверенность, за которую впоследствии жестоко расплачиваются. Ты же иронизируешь над всем, что видишь, Цезарь это оценит — сам без конца шутит, порой не очень смешно.

— О чем мне с ним говорить, Хеймитч? Не хотелось бы откровенничать, — признаюсь я.

— Тебе и не придется, — успокаивает меня ментор. — Переводи стрелки на то, что ты думаешь по поводу нынешней Жатвы, остальных трибутов, тренировок, Демонстрации. Расскажи, что ты ожидаешь от Игр. Занимай Цезаря разговором так, чтобы он не успевал спрашивать тебя о чем-то личном.

— Думаешь, сработает? — с опаской спрашиваю я.

— Проверено лично мной! — смеется Эбернети.

Наше время истекает, мне пора идти к Цинне. Напоследок Хеймитч обнимает меня за плечи и дает последние наставления:

— Я буду в зале, в первом ряду. Если вдруг начнешь нервничать, посмотри на меня. Представь, что ты разговариваешь со мной, как вчера на крыше, помнишь? С Цезарем вы быстро сойдетесь — очаруешь его своим остроумием и дело с концом. До остальных тебе нет дела, поняла? И постарайся все же не отравить зрителей своим ядом. У меня к нему уже выработался иммунитет, а вот им и одной порции хватит, — смеется мужчина;

— Постараюсь, — хитро улыбаюсь я.

— Вот и хорошо, волчонок. Ты справишься, я знаю, — ментор провожает меня до моего стилиста и оставляет на его попечении.

Команда подготовки работает со мной вплоть до вечера. Прежде всего следует избавиться или хотя бы замаскировать многочисленные порезы, ссадины, царапины, синяки и прочие травмы, которые я получила на тренировках с ментором. Наблюдающий за процессом Цинна не переставая качает головой:

— И как только Хеймитч тебя не убил еще до начала Игр!

— Он честно старался, но увы! — не получилось! — ко мне возвращается присущий мне сарказм — хороший знак.

— Оно и видно! — присвистнул стилист, увидев мою спину, на которую я обычно приземлялась при падении.

— Придется постараться, Цинна. Кажется, во время нашего знакомства ты говорил, что не боишься трудностей? — посмеиваюсь я.

— И не отказываюсь от своих слов! — с энтузиазмом произносит стилист.

Его помощникам все же удается привести мое тело в относительно приличный вид, и, облегченно вздохнув, они принимаются за все остальное.

Два часа спустя я стою перед зеркалом и жду, когда за мной придет стилист, чтобы проводить до сцены. Единственное, о чем я попросила его перед тем, как он принялся готовить мой наряд и продумывать макияж, так это о том, чтобы меня можно было узнать; не хотелось бы лишний раз шокировать родителей.

— Не хочу быть похожей на раскрашенную куклу.

— Ни в коем случае. У тебя очень яркая внешность и без косметики и платьев, так что я лишь подчеркну твои достоинства.

Глядя на свое отражение, понимаю, что Цинна сдержал обещание. Покрытые черным лаком ногти, огромные темные глаза, длинные ресницы, бледная кожа, губы чуть тронуты бесцветным блеском. Волосы завиты и уложены в прическу. Перчатки до локтя, туфли на высоком каблуке, длинное облегающее платье без рукавов с открытым плечом и глубоким вырезом сзади, расшитое узорами из бархата — и все черного цвета. Отчего-то мой облик кажется мне настолько привычным, что я ни секунды не жалею о платье и каблуках.

— Спасибо, Цинна! — стилист подходит ко мне и смотрит моему отражению в глаза.

— Я исполнил твои пожелания?

— Все до единого, — улыбаюсь я.

Он отпускает команду подготовки и просит меня походить по комнате, чтобы привыкнуть к платью и туфлям. Несмотря на высокие каблуки, обувь очень устойчивая и удобная, а с виду узкое платье совсем не мешает двигаться.

— Ты готова?

— Да.

— Тогда идем.

У лифта мы встречаемся с Джейком, Порцией и ее командой. Мы с парнем переглядываемся, но воздерживаемся от замечаний. Стиль одежды у нас разный, но цвет — неизменный, угольно-черный. Мой будущий соперник выглядит уверенно и спокойно, и только глаза выражают почти животный страх. Меня это почему-то успокаивает.

Лифт спускается вниз; за сценой выстраивается очередь из трибутов, от Первого до Двенадцатого. Кто-то шепотом переругивается со своим стилистом, кто-то разговаривает с ментором, некоторые, закрыв глаза, пытаются сосредоточиться и успокоиться. В воздухе чувствуется напряжение и страх. Цинна напоследок обнимает меня и тихо произносит:

— Я подумал, что не смогу поддержать тебя так же, как твой ментор. Поэтому разрешил ему пройти за сцену и побыть с тобой до твоего выхода. Я буду сидеть в зале рядом с ним. Мы всегда поддержим тебя, помни об этом.

И он уходит. Я же оглядываюсь по сторонам и замечаю приближающегося ко мне Хеймитча. При виде ментора дар речи окончательно покидает меня, и я лишь с восхищенной улыбкой смотрю на очередное творение Цинны. Оказывается, нам обоим идет черный цвет.

Хеймитч замечает произведенное впечатление:

— Знаю, выгляжу круто. Твой стилист успел поработать и со мной, — его глаза оценивающе скользят по моему лицу и фигуре. — А ты красавица, детка, зрители будут в восторге от твоего образа. Никаких разговоров не нужно, ты очаруешь их первого взгляда.

— Раз ты оценил, значит, Цинна действительно превзошел себя, — за мои смехом скрывается подступающее волнение.

Оставшееся время мы молча наблюдаем за выступлением моих соперников. Впрочем, молчу по большей части я: Хеймитч же упражняется в иронии по поводу их одежды и поведения на сцене. Будто понимает, что его язвительные замечания меня хоть немного успокаивают.

Звучит номер моего Дистрикта.

— Пора, — тихо говорит ментор. — Ты справишься. Представь, что мы с тобой сидим в столовой и обсуждаем прошедший день, как во время тренировок. Немного юмора, и все будет в порядке. Иди.

Глубоко вздохнув, я выхожу на сцену, приближаюсь к Цезарю под громкие аплодисменты зрителей и пожимаю приветственно протянутую руку ведущего.

========== Глава 5. Из огня да в полымя ==========

За доли секунды оцениваю внешний вид Фликермена. Ярко-красные брови, веки, губы и волосы. Зрелище то еще, будто кровью истекает. Но надолго отвлечься не получается: он приглашает меня присесть и не переставая восторгается моим внешним видом.

— Ты самая юная участница нынешнего сезона Голодных Игр! Каково это?

Я с удобством устраиваюсь в предложенном кресле, закидываю ногу на ногу и непринужденно отвечаю:

— Это обидно. Я чувствую себя гораздо старше своего возраста, но окружающие смотрят прежде всего на внешность и видят перед собой подростка. Потому и не принимают всерьез. Хотя, скажу тебе по секрету, Цезарь, кое-кто за это уже поплатился.