Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

Чертов снег в чертовом городе. Ты дымишь одну за другой, периодически поглядывая на “пострадавшую” от прикосновения Этого руку, но больше не замечаешь подозрительных фиолетовых мерцаний, пугающе похожих на пламя.

На то, что полыхает на верхних этажах торгового центра.

На то, что полыхает на трупах, которых выносят из здания.

Чертового здания.

Что-то Ангелок разнервничался. Разговорился. Неужто собирается показать челкастому самое сокровенное? Ангел даже берет эту тварь за руку. И куда-то ведет.

Ты хмуришься, чувствуя нарастающее раздражение. А что, если действительно? Возьмет и покажет ему? В таком случае, челкастый станет первым, кто увидит Это, кроме самого Ангела и, естественно, тебя. Плохо. Очень плохо. Чертовски плохо.

Ты заводишь машину и медленно выворачиваешь на дорогу, зная, куда эти двое направляются. Зная, но желая убедиться в своей правоте. Быть может, Ангел еще передумает. Быть может, ему хватит ума оттолкнуть челкастого. А иначе...

Остановившись на светофоре, ты бросаешь взгляд на фотоаппарат и толстую стопку уже распечатанных фотографий на заднем сидении. На них Ангел. Улыбающийся Ангел. Застенчивый Ангел. Разозленный Ангел. В свитере. В куртке. В футболке. С мокрыми волосами после душа. В своей постели. Спящий. Кажется, руку протяни и коснешься его мордашки.

Ты так и делал.

Протягивал. И трогал его, пока он спал.

И фотографировал-фотографировал-фотографировал.

Быть может, ему хватит ума оттолкнуть челкастого.

А иначе... Ты избавишься от него.

И будто повинуясь твоим мыслям, в ладони твоей вновь вспыхивает фиолетовое пламя. Миниатюрный кусочек света.

- Интересно, – хмыкаешь ты. – Что будет, если я затолкаю это в глотку челкастому? Наверняка он умрет. Однозначно умрет.

Тебе нравится эта мысль.

Настолько, что все остальное уходит на второй план. Какая разница, откуда в тебе эта способность. Какая разница, будут ли последствия. Тебе не интересны причины, по которым это пламя тебя не обжигает. Тебе лишь хочется проверить, как на него отреагирует челкастый.

Чертов челкастый.

Он еще пожалеет.

“Что за?..”

Анжело жил в двухкомнатной квартире, но Бэйн узнал об этом далеко не сразу. Долгое время оператор был уверен, что дальняя неприметная дверь ведет в кладовую, потому что журналист никогда ее не открывал и не демонстрировал содержимое. Кроме того, помещение запиралось. Бэйн наткнулся на него совершенно случайно, пару раз спутав дверь в «кладовую» с туалетом.

- Эта комната заперта, – меланхолично сообщил тогда Анжело, зевая. – Нет в ней ничего интересного.

«Комната?» – встрепенулся Бэйн.

«Ничего интересного» звучало слишком интересно, чтобы не захотеть узнать, что же кроется внутри. Заинтригованный всегда запертой комнатой, Бэйн возомнил себя лихим детективом, который поставил перед собой цель: во что бы то ни стало узнать, что же скрывает от посторонних глаз на первый взгляд такой простой и открытый Анжело. Конечно, оператор воспринимал это как шутку. Невинную шутку, при которой Мартин мог почувствовать себя персонажем нуарного детективного сериала, по утрам мучающегося от похмелья и покуривающего сигарету, а вечером распутывающего клубок тайн. Правда, на деле распутывание тайн сводилось к тому, что оператор периодически проверял, не оставил ли случайно Анжело дверь открытой к его очередному приходу. На этом его детективные замашки заканчивались. А если учесть, что комната оставалась запертой, детективные веянья быстро Бэйну наскучили. Но он все равно периодически подходил к будоражащей воображение двери и дергал ее за ручку, ни на что особо не надеясь.

- Опять? – каждый раз заставая неуклюжего разведчика за попыткой вломиться в комнату, недовольно восклицал Анжело. – Ты бывал у меня тысячу раз и все никак не запомнишь, где туалет? Эту дверь трогать нельзя! Она держится на соплях! Комната под завязку забита хламом. Только открой дверь, и все это дерьмо обрушится тебе прямо на голову, Марти! Это опасно! Не трогай, ради ТехноБога, эту дверь! Никогда!

В тот вечер шутливое предостережение Анжело оператора удовлетворило. И без того угасающий интерес к комнате исчез вовсе.

И вот Бэйн стоял на пороге «места преступления», как у себя в голове он называл таинственную комнату, когда играл в детектива. Мог ли оператор тогда даже представить, что все же окажется в ней? Мог ли предположить, что единственный вопрос, который возникнет в его голове после увиденного, будет лаконичное: «Что за?..»

- Знаю, – кивнул журналист, внимательно наблюдая за реакцией оператора. – Выглядит странно. Но только на первый взгляд.

“Странно, не то слово...”

Бэйн стоял посреди просторной комнаты, все стены, потолок и пол которой были заклеены газетными вырезками, фотографиями и страницами, криво вырванными из книг. К каждому документу крепился маленький интелсветодиод, от которого отходил один, два, а то и целый десяток разноцветных лазерных лучей. И все они собирались в одном месте, в самом центре комнаты, где на высоком столе развернулся макет Майбурга.

- Наверняка со стороны это кажется какой-то фанатической херней, – вздохнул Анжело. – Но не делай, пожалуйста, поспешных выводов. Это... – парень прошел в центр комнаты, прерывая сотни разноцветных лучей и вставая напротив макета, – ...вся моя жизнь.

«Жизнь?»

- И не только моя, – улыбнулся блондин. – Понимаешь, Марти, в нашей истории, истории нашего мира, если будет тебе угодно, слишком много дыр. Будто бы написана она пьяным писателем, не особенно заморачивавшимся над обоснуями. Только вдумайся: потерянное столетие, потерянные технологии, таинственная “песнь вечности”, исчезнувшая МетоБиблия и фиолетовое пламя, природу которого до сих пор не определили! Мы будто в футуристической сказке, добротно приправленной Волшебством. Но Марти, никакая это не сказка. А волшебства не бывает. Вокруг нас реальность, наполненная сотнями тайн, ответы на которые от нас скрывают.

“Скрывают? Кто?”

- Правительство, Марти! Самопровозглашенное, – хмыкнул журналист, вытаскивая из кармана пульт и нажимая на одну из кнопок. Все лазерные нити, кроме зеленых, потухли. Зеленая паутина скрепила собой череду старых журнальных и газетных вырезок. – Немало информации я раздобыл по каждому из вопросов: метобиблия, – Анжело включил только синие лазеры, – потерянное столетие, – зажглись красные, – фиолетовое пламя и все несчастные случаи, связанные с ним, – желтые лазеры.

“Но зачем? И как долго ты всем этим занимаешься?” – выразительно воззрился Бэйн на Анжело.

- Все началось еще в детстве, – улыбнулся журналист, протягивая руку к одной из статей – ветхий, пожелтевший кусок газеты – и аккуратно открепляя ее от стены. – Все началось с этого, – он протянул Марти листок, испещренный мелким печатным шрифтом. “Маленький герой” – гласил полупрозрачный заголовок.

“И?”

- Прочитай.

Бэйн, повинуясь просьбе друга, пробежал взглядом по строчкам:

“... маленький герой не только спас кошку, но и взял ее домой...”

“Что за детский лепет? Как это может быть связано с...”

- Бэйн, читай дальше, и ты обязательно все поймешь, – настаивал Анжело.

“... Герой... Маленький герой... Кошка... Назвали Шарлоттой... Бла-бла-бла... Том будет награжден... Том Кастер».

Бэйн встрепенулся и вчитался в текст внимательнее.

“Том Кастер, маленький герой нашей улицы, учит нас неравнодушию к беде ближнего своего! Поэтому...”

“Тот самый?” – Бэйн уставился на Анжело, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

- Да, Бэйн, тот самый Том Кастер, который стал виновником двенадцати самоубийств. Праотец Телешоу. Тогда он был еще мальчишкой и не слыл монстром. Потому что умел за собой убирать, – холодно произнес Анжело. – Садись. Рассказ будет долгий, – кивнул он на единственное кресло, что стояло в самом дальнем углу комнаты. Бэйн живо представил, как журналист посреди ночи сидит в нем и механически щелкает пультом управления, устраивая своего рода световое шоу. Пугающее шоу.