Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

- Прошу тебя, останься, – попросил он тихо.

- Останусь, если ты прекратишь нести чушь.

- Но это не чушь!

- Все, я пошел!

- Нет! – Эгон вцепился в рубашку Стэма обеими руками и с силой притянул парня к себе. Блондин не успел среагировать, когда Йот, продолжавший сидеть на стуле, прижался к нему, уткнувшись носом прямо в живот в свежеперезашитую рану.

- Мне больно, – грозно выдохнул Тараби.

- Я скучал, – будто не слыша его, пробормотал Эгон.

- Мы виделись вчера.

- Нет, – со странной интонацией выдохнул Йот. – Мы не виделись целую вечность.

- Эгон, не беси меня, – предупредил Стэм, явно напрягаясь из-за нежелательных прикосновений со стороны Йота. – Или я за себя не отвечаю!

- Да, прости меня, – спохватившись, парень тут же отпустил блондина и поник плечами, потупив взгляд. В одно мгновение из раздраженного мужчины он перевоплотился в нашкодившего мальчишку, раскаивающегося в содеянном.

- Если ты снова разревешься, я тебя ударю, – на всякий случай пообещал Тараби, тем не менее, вновь садясь за стол.

- Не разревусь, – буркнул Эгон, в отчаянье хватая со стола шматок мяса и впиваясь в него зубами.

- Другое дело. Ешь. Набирайся сил, чтобы больше не сходить с ума, – бросил блондин, украдкой наблюдая за Эгоном и радуясь его аппетиту.

- Ты все еще не понял? – он прожевал кусок мяса, проглотил его и вновь воззрился на Стэма. – Единственный, кто влияет на мое психологическое состояние, – это ты.

- Не сваливай на меня ответственность еще и за это! – заявление Йота блондину не польстило.

- Я и не сваливаю. Скорее, констатирую факт, – пожал тот плечами. – Если тебя не станет в этом мире, моя жизнь потеряет всякий смысл. По крайней мере, жизнь в своем уме.

- Да что ты говоришь. А как же твоя мать?! О ней ты подумал? – Стэм все еще пытался сопротивляться.

- Ты не осознаешь, как дорог мне, правда? – проговорил Эгон вкрадчиво. Стэм же, наблюдая за напарником, не мог отделаться от ощущения, что Он отличался от того, кем был прежде. Всем отличался: от манеры, с которой он говорил, до мимолетных жестов, при этом продолжая оставаться Эгоном Йотом и никем другим. Но Стэм не мог понять, как такое возможно.

- И лучше бы мне никогда не осознавать. А то вдруг из-за этого придет время сходить с ума уже мне, – уже рычал блондин.

- Я очень надеюсь, что ты рано или поздно начнешь сходить с ума по мне, – с готовностью кинул Эгон. – Как сходил с ума раньше, – прошептал он себе под нос, не давая Тараби возможность расслышать его последние слова.

- Можно сколько угодно убеждать себя и окружающих, будто бы люди отличаются от иных форм жизни на планете, но лишь оглядевшись по сторонам, любой поймет, что это далеко не так, нет. Взять хотя бы торговые центры – лишь большие муравейники, заполненные насекомыми, что снуют по магазинам, словно по хранилищам с драгоценными яйцами или запасами еды. Только вместо яиц перетаскивают с места на место они брендовые сумочки, дорогие часы или новую коллекцию платьев, уверенные, что каждый шаг – их личное решение. Только вдумайся, насколько бредово это звучит. Личное решение. Каким же надо быть высокомерным, чтобы придумать данное понятие и поверить в то, что оно действительно имеет право на существование. Все мы – лишь винтики в огромном механизме. Взаимозаменяемые и не настолько важные, как хотелось бы, да.

- Я пришел не для того, чтобы выслушивать все это, – нахмурился Кот, сидя неподалеку от Шута у высокого фонтана, что бил в самой середине широкого зала одного из самых больших торговых центров Майбурга. Назвали его в честь ТехноБога равновесия Ван Хона, и дабы изобилующий самыми разными товарами третьей необходимости магазин не только нес данное наименование с гордостью, но был еще и лучшим воплощением ТехноБожества, весь торговый центр разделили на две симметричные части, одна из которых была выполнена в черном цвете, а вторая – в белом. Фонтан, находившийся в самой середине центрального зала, таким образом, также делился на две половины: левая – из черного мрамора, на территории которой фонтанировала подкрашенная черная вода, и правая – белая, выпускавшая ввысь молочные струи. Шут с довольным видом сидел на белой части окаймляющего фонтан бассейна, с любопытством наблюдая за окружающими. Коту досталась черная половина.

- Да, Шут просит прощения, сегодня Шута так и тянет на псевдофилософию, – кивнула фигура, сладко потягиваясь.

- Зачем ты позвал меня сюда? Мне рискованно появляться в столь людном месте. И тебе, между прочим, тоже, – заметил пепелиец, поднимая голову к потолку и наблюдая, как по прозрачной трубе бегут сотни набитых людьми капсул. Они находились в одном из так называемых «лифтов», по которым можно было подняться с первого этажа на один из небесных, а в данном случае на одиннадцатый этаж – рай книголюбов. Подъем на лифте занимал примерно семь минут, но и это небольшое путешествие люди старательно разделяли на несколько частей, попутно посещая многочисленные магазинчики, рестораны и смотровые площадки, что попадались им на пути от первого до одиннадцатого этажа. Народу здесь было достаточно в любое время суток, но к утру суматоха значительно возрастала.

- Нет, на этот раз количество людей нам на руку, да, – ухмыльнулся Шут, укладывая на границу между белым и черным мрамором черный рюкзак, на котором была нарисована маленькая золотистая корона, острые края которой украшали не драгоценные камни, а помпоны.

- Это еще что такое? – встрепенулся Кот, чувствуя вполне знакомый запах, исходящий от принесенного Шутом предмета.

- Открой, – маньяк выглядел безумно довольным собой.

- Я не хочу виде…

- Открой, – настаивал Шут, внимательно следя за Котом. – Тебе понравится, – подмигнул он. Пепелиец осторожно наклонился к ноше Шута, подцепил тонкими пальцами собачку замка, медленно расстегнул рюкзак и заглянул внутрь.

Вопль ужаса застрял у мужчины в горле. Первое, что ему захотелось сделать после увиденного, – это отшвырнуть рюкзак в бассейн подальше от себя, но он подавил в себе это желание. Более того, ничто не выдало его отвращения. Лишь легкая бледность и без того серого лица показала истинные чувства мужчины.

- Где… где ты это взял? – все-таки заставил он себя заговорить.

- Что за глупый вопрос. Разве это не очевидно? Шут взял это у человека.

- И этот человек… он мертв?

- Кто знает, – усмехнулся маньяк, к ужасу Кота распахивая рюкзак шире и с нежностью поглаживая свежеотрубленную человеческую руку.

- Ты сумасшедший!

- Кто знает.

- Я знаю!

- Шут таков, каков окружающий мир. Шут, если хочешь, его олицетворение. И ты знаешь это не хуже Шута, – усмехнулся маньяк. – Быть может, Шуту следует дать ей имя? Как думаешь?

- Да. Конечно. Ведь давать имена отрубленным рукам – это так Нормально, – выдохнул Кот, пытаясь скрыть то, насколько он разнервничался.

- В какой-то мере, – поморщился Шут.

- И ты позвал меня сюда, чтобы похвастать трофеем?

- Конечно, нет, – вздохнул маньяк, смотря на Кота так, будто он ничего не понимающий юнец. – Просто мне показалось честным сообщить тебе, что все приготовления завершены. Дело осталось за малым. Я завел механизм, который люди называют Судьбой. Остановить его не в силах даже ты.

- Что ты сделал?!

- Что я Сделаю, – широко улыбнулся Шут, извлекая отрубленную руку из сумки и невозмутимо прижимая ее к груди. – Ты ведь знаешь, что много фиолетового пламени живое тело, даже приспособленное, удержать в себе не может. А вот мертвое… Совсем другое дело, – выдохнул он, закрывая глаза и будто бы на чем-то концентрируясь. – Большая победа требует больших жертв, – выдохнул он, и отрубленная конечность засветилась. Сперва свечение было едва уловимым, но с каждым мгновением становилось все более интенсивным.

- О нет! – выкрикнул было Кот. – Ты не посмеешь!

- Ты каждый раз мешаешься под ногами, – промурлыкал Шут. – Извини, но в этот раз Шут тебе этого не позволит, нет, – сообщил он, и обрубок в его руках вспыхнул фиолетовым пламенем. А еще через мгновение огонь окутал собой весь торговый центр.