Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

«Ты принимаешь желаемое за действительное».

«Его взгляд ничего не означает».

«Не означает, что он тоже...»

«Не означает, что ему хочется...»

«Не означает, что ты для него...»

Давно Бэйн не пребывал в таком смятении. Кажется, никогда. В комнате стало нестерпимо жарко. Мартин ощущал, как капли пота бегут у него по спине. Он все еще продолжал нависать над Анжело. Все еще держал стилет у его горла. Все еще думал убить его. Но в то же время… Бэйн сам не заметил, как наклонился к Кьяре настолько близко, что кончики их носов соприкоснулись.

«Нельзя этого делать…»

«Он знает».

«Нельзя…»

Но Анжело смотрел так внимательно, а границы между ними стерлись настолько внезапно, что контролировать себя Бэйну было невероятно тяжело. Блондин был так близко, не столько телесно, сколько эмоционально, что Бэйн ощущал их связь почти физически. Но чувствовал ли то же самое Анжело? Или единственное, что он ощущал, это лезвие ножа у горла.

«Такой беспомощный…»

«Полностью в твоей власти…»

Подобные мысли вскружили бы голову любому.

«Нельзя отказываться от возможно единственного шанса, так щедро подкинутого судьбой».

«Нельзя…»

«Но…»

После почти минутного ступора и молчаливой игры в гляделки, Бэйн медленно убрал стилет от шеи Анжело. Что делать дальше, он пока не придумал, и все его недоумение явно отражалось на лице, что Анжело весьма забавляло.

- Знаешь, – наконец-то проговорил журналист, нарочито растягивая слова. – У тебя красивый голос.

И тут Бэйн сорвался. Все эмоции, что он бережно хранил в себе столько лет, вырвались наружу. От профессионального хладнокровия не осталось и следа. Мартин резко вцепился свободной рукой парню в горло и с силой впился губами в его губы.

«Я люблю тебя!» – завертелось у него в голове.

«Я люблю тебя».

«Люблю тебя».

«Господи, как же я люблю тебя!»

«Ты хоть понимаешь, насколько сильно я тебя люблю?!»

Бэйн провел языком по плотно стиснутым зубам блондина, ожидая, когда тот поддастся, но Анжело не торопился отвечать на страстные поцелуи оператора. Получив «от ворот поворот», Бэйн хмуро отстранился от журналиста и взглянул ему в глаза с вызовом.

«Не играй со мной, – проговорил он одними губами, размахиваясь и со всего маха вонзая стилет в спинку кресла по самую рукоять в каком-то сантиметре от шеи Анжело. – Ты явно до конца не понимаешь, с кем связался».

- Еще как понимаю, – журналист выразительно облизнулся. – Передо мной убийца, – Бэйн напрягся, – оператор, – чуть расслабился, – мой друг, – вновь напрягся, – или не совсем.

«Тогда в чем дело?!» – в отчаянье всплеснул Мартин руками.

- Бэйн, ты же можешь говорить, так почему продолжаешь эти шарады? – ответил вопросом на вопрос Анжело. Бэйн рассвирепел больше прежнего, выудил стилет из кресла и в порыве чувств ударил в его спинку еще несколько раз.

“Ты издеваешься надо мной?!»

- Честно? Мне нравится тебя злить. Тебе очень идет злость. Она тебя преображает. Позволяет увидеть тебя настоящего за ярким цветом волос, кепкой и клетчатыми рубашками. Мне бы хотелось узнать, каким ты был до метаморфоз. Наверняка серьезным молодым человеком с конкретной целью в жизни? Или наоборот? – Анжело посмотрел на Бэйна так, будто увидел его впервые. – Нет, куда больше меня заботит другое – что заставило тебя преобразиться и куда исчезли твои родители? Ни единой статьи, ни единой зацепки я не нашел.

Бэйн нахмурился.

- Да, я понимаю, что они мертвы. И что эта тема для тебя болезненна. Но скажи честно, не сейчас, но когда-нибудь ты сможешь мне об этом рассказать? Понимаешь, для меня это очень важно, – испытующе уставился Анжело на Мартина. Парень задумавшись лишь на секунду, украдкой кивнул.

- Вот и хорошо, – выдохнул журналист с облегчением. – Что ж… Раз ты мне так доверяешь, у меня остается лишь один вопрос, на который я желаю услышать немедленный ответ, – проговорил он с ноткой угрозы.

«И какой же, скажи на милость?»

- Марти, объясни мне, как при такой профессии ты можешь быть таким ссыклом?

«Что?»

- Да-да, Марти, ты не ослышался. И нечего размахивать стилетом перед моим лицом. Засунь его себе знаешь куда? Сам догадаешься, – Анжело отчего-то злился, но Бэйн не мог понять причины, ведь оскорбили пока только его. – Я-то все надеялся, что после многолетней немоты ты потратишь свой голос на более стоящие слова, – заявил он нагло. – Все ждал, когда же ты соблаговолишь признаться мне в своих чувствах. Ты же сохнешь по мне не первый год! Сыкливая девчонка! – журналист в раздражении треснул Бэйна по плечу. – Почему самые важные слова произносить всегда приходится мне? Почему всю грязную работу делать надо мне?! Почему вся ответственность снова на мне?!

«Прости…»

- Мне не нужны мычания и взгляды побитой собаки! У тебя есть губы, чтобы… – Анжело не договорил, потому что оператор сгреб его в охапку, крепко обнял и вновь поцеловал парня.

- Да нет же! – возмутился Анжело больше прежнего, отталкивая Бэйна. – Я имел в виду слова! Если ты действительно сожалеешь, я хочу услышать это, а не увидеть!

- Я… сожалею, – оператор выговорил это настолько осторожно, будто боялся сказать что-то не то.

- О чем?

- О том, что не признавался тебе в…

- Нет-нет-нет… Это не то!

- Хорошо, что я должен сказать? – сдался Мартин.

- Скажи: «Мне жаль, что я сыкливая девка».

- Мне жаль, что я сыкливая девка, – пробормотал оператор.

- Громче.

- МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО Я СЫКЛИВАЯ ДЕВКА! – почти проорал Бэйн. – Доволен?

- Весьма.

- И что теперь?

- А вот теперь можешь меня поцеловать, – милостиво разрешил журналист, сам наклоняясь к оператору и ловя губами его нижнюю губу. Все это он проделал, неотрывно смотря Бэйну в глаза и не думая стесняться своих действий. Мартина же это весьма смутило, но лишь на мгновение. Низменные желания моментально завладели его мыслями, заставляя парня порывисто целовать журналиста, запуская руки под его футболку и касаясь его обнаженной кожи.

«Но ведь ты молчал не потому, что боялся услышать отказ…» – ненужные мысли пробились даже сквозь слепую страсть. Справедливые мысли. За время влюбленности в Анжело Бэйн пытался признаться ему в чувствах трижды, но сам же каждый раз останавливал себя.

«Да, то, что действительно тебя беспокоило, это отдача…» – именно. Мартин очень боялся, что журналист пострадает.

«Нашел Анжело, значит, найдут и другие…»

«Люди из прошлого…»

«Придут за твоей головой…»

«А если Он попадется под горячую руку? Уверен ли ты, что сможешь выдержать это вновь? Увидеть, как привязанного к стулу любимого человека кромсают тесаком?»

Фантазия мгновенно нарисовала описанную картину перед глазами оператора: обезображенный журналист в изодранной одежде, избитый, а, возможно, и изнасилованный, сидел бы перед Мартином с отрезанными фалангами пальцев и скулил бы от боли, а кто-то позади Бэйна кричал бы ему, что он должен признаться. Выдать клиента. Иначе мальчишке отрежут руку. Или ногу. Или выковырят глаза ложкой без анестезии.

«Но как бы я его ни любил, я никогда не опозорю фамилию семьи», – ужасающая мысль застала Бэйна врасплох.

«Я буду молчать под любыми пытками…»

Бэйн вздрогнул, внезапно прервал поцелуй и попятился от кресла.

- Что? В чем дело? – встрепенулся Анжело.

- Мы не можем.

- Чего не можем?

- Быть вместе.

- Шутишь? – Анжело, опешив, вскочил с кресла, мгновенно оказался напротив Бэйна, схватил его за грудки рубашки и силком заставил парня наклониться ближе к себе. – А ну повтори, что ты только что сказал?

- Пойми, моё прошлое не осталось бесследным. Ты и сам это знаешь. Рано или поздно…

- Ссыкло! – завопил журналист и что есть мочи влепил Бэйну душевную оплеуху.

«Ты сдурел?!» – охнул парень.

- Словами! Ты умеешь говорить!

- Ты сдурел?! – повторил свои мысли вслух Мартин.

- Это ты сдурел! – рассвирепел Анжело хуже прежнего. – Я тебя привел сюда, раскрыл практически все карты. Вот он я. Доверился тебе. А что же ты? Морду воротишь? Ах, мы не можем?! Ты не можешь!