EndingTale (СИ)

— Да, почти готово. — кажется, ему абсолютно плевать на мои слова, важен лишь факт их существования. — Всё будет хорошо. Мне скоро на работу, не хочу возвращаться с пустыми руками…

Он провёл по своему лицу пальцем и оставил на маске длинный чёрный след. Я вздохнула. Когда ничего больше не остается, всегда можно погрузиться в мир иллюзий. Но разве можно его винить? Сколько уже прошло дней? Я бы сошла с ума от работы в столь бешеном темпе. Надо дать Коурзону хоть немного времени на отдых. Во время сна перетрудившийся мозг может сам выдать решение.

Иногда кажется, что организм работает только в таком издевательском режиме. Придумать остроумный ответ на давно прошедший спор? Пожалуйста. Понять, как можно было избежать ту позорную ситуацию, имевшую место лет десять назад? Запросто. Но только не найти нужные слова в разговоре с любимым человеком, только не понять, что нужно ценить и радовать родителей, пока можешь…

Я зажмурилась от очередной горькой мысли. Отец давно гниёт где-то в подвале лаборатории, но картина его трупа то и дело всплывает перед глазами. Маму, наверное, постигла та же участь… И нет ни шанса поменять прошлое. Я сама как ходячий мертвец, высосана до дна через трубочку для транспортировки крови. Ни о каком сохранении и загрузке нет и речи, даже вызов собственной души кажется невозможным…

— Мы прерываем эфир для трансляции экстренных новостей, — голос диктора отбойным молотком врезался в ухо, — зараженные прорвали кольцо карантина и стремительно распространяются по городу. Центр объят огнём, зарегистрировано несколько случаев ДТП. Жители в страхе бросают дома и пытаются выбраться из блокады, но армия удерживает оборону границ. Нам остается лишь ждать новостей от правительства и дрожать от новых известий с места событий…

— Центр… Нет…

Коурзон одним движением перевернул стол с записями, микроскоп вдребезги разбился от столкновения с полом. Мужчина коршуном преодолел расстояние между нами и приставил наточенный скальпель к моему горлу.

— Вызывай душу. НЕМЕДЛЕННО!

Сердце подскочило и рухнуло, я потеряла возможность формулировать мысли. Кажется, даже простой вздох заставит лезвие напороться на кожу. Получилось только проблеять:

— Я… Н-не могу…

Доктор вцепился измазанными пальцами мне в волосы и треснул затылок о спинку кушетки. Я зашипела от проникающей по нервным окончанием боли. Череп заныл, но что…

— Дерись, тварь! — Коурзон взмахом скальпеля обрубил кожаные ремни и воткнул инструмент мне в грудь. Я закричала и согнулась от нахлынувшей волны крови, почему он это делает?.. — Яви мне свою душу!

Он не собирался останавливаться на достигнутом. Подошва сапога врезалась в рваный свитер и с хрустом отправила меня на ледяной пол. Вместе со мной вниз полетела и надоевшая одним фактом существования сфера. Короткий лязг оповестил о её приземлении, но я почувствовала это ещё раньше через взятые в тиски легкие. К носу прилила кровь, она захлестнула раковины и потекла через край. Перед глазами маячил злосчастный артефакт, я протянула к нему руку… Коурзон не позволил.

— За это придётся побороться, ничтожество, — в плотно сжатом кулаке покоилась туманная сфера, которая, казалось, заглушала все возможные источники освещения, кроме фиолетовой души Коурзона, горящей ярче любой лампы. — Отбивайся, иначе через несколько минут умрешь, псина.

Во рту засел горький привкус, глаза сфокусировались на одной цели. Внутри меня говорил не разум, и даже не простое желание оставить свою жалкую тушку в этом мире. Это была жажда. Она иссушила горло в секунду и пошла дальше по телу, всасывая остатки жидкости, как губка. Если не вернуть сферу, всё будет кончено.

— Зашевелилась, да? — при виде того, как я медленно поднялась и направилась к нему на свинцовых ногах. — Не будешь отбиваться — сдохнешь, как твой никчемный отец.

Он не имел никакого права так высказываться о нём. Да что Коурзон вообще знает об отцовстве?! И если доктор хотел разбудить во мне гнев, у него получилось мастерски. Коурзон будто специально встал в максимально спокойную позу, словно издевался над моей немощностью. Но решимость никогда не оставит своего пользователя в беде.

Прилив сил позволил добраться до Коурзона в считанные секунды. Он держал сферу на вытянутых руках, думал, успеет убрать? Я вцепилась в его ладонь зубами, нечленораздельный крик мгновенно заглушил уши. Его пальцы разжались, позволив мне вернуть заветное сокровище. Мы оба рухнули на пол, он — от боли, я — от просветления. Будто сквозь нутро прошёлся призрак, мной управлял кто-то другой, вцепившись в невидимые рычаги. Обливаясь потом и выплюнув остатки крови, я, дрожа, опустила сферу в карман шорт. И наткнулась на что-то холодное.

— Решилась, в-всё же, дать отпор, — Коурзон стянул с лица маску и оголил судорожную улыбку из-под обросшего щетиной рта, — теперь стой на месте, я всё сделаю…

Я пыталась восстановить дыхание, смотря в фиолетовые глаза доктора. Мне… Мне хотелось послушаться его просьбы. Но проблема в том… Что этого не хотел кто-то другой. Я прикусила губы, пытаясь удержаться от вопля, меня словно кто-то пожирал изнутри. Левая рука всё ещё вцепилась в шар, как во второе сердце, и вдруг он завибрировал. Мои зрачки расширились, я поняла, что сейчас будет.

— В расход.

Инфернальный голос отпечатался в слуховых каналах, меня бросило в жар, сразу стало понятно, что сделать. Мышцы вздулись и угрожали лопнуть от напряжения, пальцы извлекли из кармана ржавую бритву. Я одним взмахом рассекла горло Коурзона, поток тёплой жидкости брызнул на лицо. Лезвие летало по телу врача, словно в голове внезапно вспомнилось местонахождение каждой артерии в организме. В воздухе только свист. Моё лицо украшала маниакальная улыбка, которая лишь росла от каждой новой капли крови. Коурзон хрипел, из его рта вырывалось лишь бульканье, а мне забавно. Такой серьезный, а стоило разукрасить, будто мрачную корзину — умер простым человеком. Слабым и никчемным.

Разделка заняла мало времени. Пожалуй, даже самый искусный художник потратил бы больше на столь прелестные узоры на коже. Я рассмеялась прямо в лицо умирающему врачу. Какая ирония.

— Кх… — воздух со свистом вылетал из распоротого горла. — Дж… Кхх… Про… Ххх … М..Кхх..

Не знаю, откуда он взял силы, но его разодранная ладонь смогла опуститься в карман халата. Я с интересом наблюдала за его дерганными движениями, за медленно извлекаемой фотографией, застывшей между окровавленными пальцами. Коурзон попытался поднять руку к лицу, но не смог. Попробовал ещё раз, кисть лишь дернулась и с плеском упала в лужу крови. Доктор вздохнул и закашлялся. Его глаза блеснули и застыли, уставившись на меня. Фиолетовое сердце потухло.

Если кто-то играл мной, как тряпичной куклой, то я определенно надоела актёру. Тошнота мгновенно подступила к горлу, потребовались огромные усилия, чтобы сдержать рвотные позывы. Отвести взор представлялось невозможным, дыхание то и дело сбивалось каждый раз, когда зрение отмечало новые подробности моего психоза. Под нами растекся гигантский водоем крови, он заполонял всё, будто бескрайнее море. И во всём багровом океане смерти был только один островок — белая фотография, застрявшая в окоченевших пальцах доктора.

Я медленно, сдерживая рот ладонью, выудила карточку и вгляделась в изображение. И лучше было это не делать. На меня смотрело три улыбающихся человека. Два взрослых, мужчина и женщина, и налысо побритый ребёнок лет десяти. Они смотрели в объектив с неподдельным счастьем, в котором при более подробном анализе отпечатались следы грусти. Не в силах больше смотреть на картину, я перевернула её. Перед глазами всплыло письмо, выведенное заботливой рукой:

“Прости за ту ссору, совсем не могла найти себе места. Просто надеюсь, что ты простишь меня за те слова, которые я наговорила. Ты не виноват, правда. Пожалуйста, возвращайся скорее. Мы сможем построить всё с нуля.

С любовью, Джейн.

P.S. Не знала, что у нас есть эта фотография. Думаю, тебе будет приятно, если она всегда будет лежать в кармане.”.