Звездный парус

Вачнадзе Георгий

Звездный парус

Георгий ВАЧНАДЗЕ

ЗВЕЗДНЫЙ ПАРУС

Перед заходом солнца граница света и тьмы все время поднимается вверх, как будто на дне моря разбили гигантскую склянку с чернилами. Она зыбка, эта граница, но всякая морская живность чувствует ее, следит за ней и тотчас устремляется вверх, словно пытаясь удержать последние солнечные лучи. Вряд ли это заметно на глаз, но трал, который мы иногда забрасываем, рассказывает об этой бесчисленной армии обитателей глубин, всплывающих навстречу лунному свету.

Это рыбы и креветки, медузы и мельчайшие рачки. И наш "Одиссей" оставляет им море, биолог Нина принимает последний улов, самый тяжелый, самый удачный, и уже до раннего утра мы не вмешиваемся в морские дела. У меня, водителя глубоководного аппарата, совсем другие заботы, но как интересно слушать рассказы о жизни океана, где действуют своеобычные законы, управляющие колыбелью жизни тысячелетиями! Ничто пока как будто не изменилось там, в километровых толщах.

И все же само разнообразие морского населения свидетельствует об обратном: ведь только смена поколений, многих поколений, порождает мутации, изменчивость видов. А на это уходят иногда миллионы лет. Впрочем, мне не следовало бы пересказывать то, что говорит Нина. При всем желании я этого сделать не смогу: у нее определенно талант. Если вы когда-нибудь, читатель, побываете на "Одиссее", то убедитесь, что я не преувеличиваю.

Наверное, еще целое лето мы будем работать в Черном море, заходить в Батуми, Сухуми и другие порты. У нас здесь очень важное дело, "Одиссей" должен найти... но что именно найти - никто из нас толком не знает. В этом ничего странного нет: все падающие звезды похожи друг на друга.

У метеоров очень большие скорости, и они испаряются в воздухе, а за ними тянется след - колонна ионизированного газа. Она тоже светится, "ложится в дрейф" и разрушается. Вот и все, что происходит. Попробуйте распознать форму или хотя бы размер сгоревшей звезды!

И все же, говорят, в июне произошло все немного иначе. Как будто бы не было столба раскаленных газов, а метеор летел медленно, опускаясь в море. И что удивительно, радиояркость его менялась. Мерцания были случайными и к тому же невидимыми. Стояло ясное тихое утро, и увидеть его было просто невозможно. Даже фотопленка сохранила лишь несколько слабых пятен: впрочем, снимки явно не удались, ведь никто не уверен в появлении небесного гостя именно в то время, когда это случается, и в том участке неба, куда нацелена оптика. Его "поймали" аэродромные радиолокаторы. Электрические импульсы и помогли зарегистрировать прерывистый путь его в утренней лазури.

Вот это-то и кажется немного странным. Ионизированного следа не было, об этом тоже сказали радиоприборы, но какой же величины тогда должна быть поверхность, чтобы за сотни километров его мог обнаружить локатор? Расчетам, конечно, верить трудно: многое зависит от свойств отражающей поверхности. Но данные настораживали. А главное состоит вот в чем: если раскаленного хвоста не было, значит, он не сгорел, остался цел. Так и канул в воду.

Я верю, что мы найдем его рано или поздно. Наверное, я немного мечтатель (и Нина тоже так считает).

Во время многочисленных погружений я привык к зеленоватому миру, к колеблющемуся светлому покрывалу с пятном солнечного диска и пляшущими серебристыми бликами - так выглядит поверхность моря снизу. Крупные волны ударяют сверху по этому покрывалу, загоняют в воду пузыри воздуха - и те рассыпаются мелкими градинами, которые, вместо того чтобы падать вниз, устремляются вверх (прав Архимед!). Скопления медуз в Черном море напоминают порой тучи или облака - тоже нечеткие, с размытыми контурами, как бы растворенными в безбрежном пространстве вод. В спокойной воде медузы плавают уверенно и довольно быстро. Их зонтики сжимаются, выбрасывая воду, уже профильтрованную, очищенную от мути и планктона.

На глубине 170 метров всякая живность исчезает: начинается мертвая зона. Ни одна рыба не решится заглянуть сюда, в отравленное сероводородом вместилище многих миллионов кубометров бесплодной, хотя и чистой воды. Повсюду плавают тонкие нитевидные хлопья "морского снега" - я уже знаю, что это остатки планктона. По словам Нины, тайна образования "снега" раскрыта недавно - а ведь так, кажется, просто... Лет двадцать назад, в середине шестидесятых годов, ученые пропустили пузырьки воздуха сквозь чистейшую морскую воду. И оказалось, что растворенная в воде органика прилипала к пузырькам. Воздух как бы ткал из раствора тончайшее полотно. А затем пузырьки лопались, и в воде оставались нежные хлопья. Я бы не рассказывал об этом вовсе, если бы, по словам Нины, вся жизнь на планете, а может быть, и в иных мирах не была обязана именно этим хлопьям. Миф об Афродите, возникшей из пены морской, не столь уж фантастичен, если разобраться получше. У самого берега в ветреную погоду собирается морская пена со стокилометровых просторов волнуемой ветром воды. И здесь, на берегу, как в фокусе, соединяется все, что случайно родилось или возникло в загадочных пластах подводного мира. Береговая линия, да и вся поверхность океана - это лаборатория, равной которой нет пока у человека... Вот почему я всерьез задумываюсь о жизни, которая, несомненно, рассеяна во вселенной. Есть, есть где-то океаны, созидающие живое! И на планетах-гигантах и на других небесных телах природа, единая, в сущности, творит сложные молекулы, клеточки, организмы.

* * *

Не случайно рассказываю я о Черном море: ведь успех наших поисков во многом определяется характеристиками водной толщи, ее прозрачностью, течениями, погодой, характером дна, рельефом.

Небольшая наша экспедиция - комплексная. У нас много задач. Но руководитель ее (буду звать его без отчества - Николаем), как мне кажется, увлечен "неопознанным объектом". Я много раз замечал свет в его каюте после полуночи.

- Что ты думаешь о метеоре? - спросил он однажды меня, и этот вопрос его, на который я ничего определенного ответить не смог, заставил меня впервые, быть может, задуматься о происшедшем. В самом деле, что это было? Если бы метеор, пусть даже самый необычный, Николай бы не спрашивал. Конечно, он не ответ хотел получить. Он как бы показывал тем самым, что над этим стоит голову поломать...

- А как вы думаете, что это было?! - спросил я его позже, недели через две.

- Вот смотри. - Он раскрыл карту и провел карандашом легкую линию. Это был путь "Одиссея". - В конце линии поставил кружок: - Сейчас мы здесь. Именно в этом районе упал метеор.

- Но это не метеор, - сказал я.

- Конечно, - вдруг сразу согласился он, - иначе искать его было бы бессмысленно. Дно илистое, да и глубина...

- Дно как жидкий цемент, - подтвердил я, - даже с посадкой аппарата иногда трудновато, того и гляди увязнешь.

- Я думаю иногда, что это был парус, - сказал Николай, глядя мне прямо в глаза.

Я смутился. Что это - шутка? Или слова его следовало понимать в переносном смысле? Я молчал, пытаясь разрешить загадку.

- Парус, понимаешь? - повторил Николай. - Ведь Земля - это берег звездного океана, его остров. Точнее, один из островов. Звезды, планеты, галактики - это пространство, необозримое, огромное... Даже закрыв глаза, не представишь. Даже звезда-гигант - точка, не больше, в этом безбрежном океане. А планета Земля?.. Пылинка. Но тоже остров.

Мне постепенно передавалось это настроение, и я слушал Николая очень и очень внимательно. Да, беспредельно межзвездное пространство, где световые лучи путешествуют годы, десятилетия. Это целый океан... Парус? Но ведь свет оказывает давление как ветер. Ветер далеких сияющих солнц сможет наполнить паруса космических яхт. Да, я соглашался с Николаем, было бы странно когда-нибудь не воспользоваться неослабным течением могучей стихии. Мириады фотонов не иссякают, они верно и неуклонно пронесут корабль мимо звездных островов, в инопланетные дали. И как бы ни были слабы лучи - они действуют постоянно. А это главное.