Игра на двоих (СИ)

Сноу внимательно следит за ходом Игр, и ничто не мешает нам выйти на Центральную Площадь, а затем незаметно нырнуть за угол, где нас уже ждет планолет. Лео, как всегда, не подвел. Мы летим в Двенадцатый. Хевенсби удалось наладить контакт с Альмой Койн, но та якобы так и не поверила ему до конца — он же выходец из Капитолия, который и так принес ее Дистрикту немало бед. Поэтому надо показать на деле, что мы и правда нуждаемся в помощи, и это не очередной жестокий розыгрыш Сноу. Убьем двух зайцев одним выстрелом: заберем наши семьи из Двенадцатого, с которым после срыва Игр может случиться все, что угодно, и склоним Президента Тринадцатого к сотрудничеству. Ведь очень скоро убежище потребуется не только нашим родным, но и нам самим.

Со скоростью, близкой к скорости света, добираемся до Дистрикта за три часа. Приземляемся на опушке леса под защитой деревьев. У ограды нас уже ждет заранее предупрежденный о нашем прилете Гейл. Он отключает электричество всего на секунду, чтобы не вызвать подозрений, помогает перебраться на ту сторону и ведет нас в Деревню Победителей. Дома меня уже ждут родители и мама Китнисс.

— Где остальные? Твои, Пита?

Парень качает головой:

— Они в городе. Слишком рискованно. Порядки снова изменились, миротворцы целыми группами патрулируют улицы, а в Деревню почти не заглядывают. Даже из Шлака никому не выбраться, только если устроить диверсию, а сейчас еще не время.

— Ладно. Ты летишь?

— Шутишь? — возмущенно восклицает парень. — Они не справятся без моей помощи! Я думал подорвать шахты ночью, чтобы отвлечь хотя бы часть охраны… Подняли бы бунт, как в Восьмом.

— Еще пара дней, и взрывов будет достаточно и без тебя, даже восстание уже не понадобится, — мрачно обещаю я.

— Вот тогда и посмотрим, — твердый, как сталь, тон его голоса не терпит никаких возражений.

Приходится согласиться. Планолет небольшой, чтобы не так сильно бросаться в глаза, а группы из четырех до смерти перепуганных людей для первой встречи с госпожой Койн вполне достаточно. Мы выходим из дома под покровом ночи и почти вприпрыжку направляемся обратно в лес. Гейл снова вырубает ток, но ни один из нас не подозревает о недавно установленной сигнализации. В темноте кто-то цепляется ногой за край ограды, и мертвую тишину разрывает пронзительный вопль сирены.

Мы уже приближаемся к планолету, когда улавливаем топот ног и звук выстрелов. Я останавливаюсь, пропуская семью вперед, и оглядываюсь назад. За нами бежит глава миротворцев и компания из пяти помощников.

— Так и знал, что первым в мою ловушку попадешь ты, парень! — Тред хватает замыкавшего шествие Гейла, но парень бьет мужчину по лицу и вырывается.

— Бегом, бегом! — командует Хеймитч.

Лео открывает люк и помогает родителям забраться на борт.

— Летим с нами! — я тяну Хоторна за руку.

— Не могу, — тот отмахивается, но продолжает бежать рядом со мной.

— Ты понимаешь, что теперь с тобой сделает Тред?!

— Ничего. Я убью его первым.

С этими словами он толкает меня в руки напарника и, достав из кармана нож, бросается на миротворцев. Хеймитч велит мне залезать внутрь железной птицы, а сам спешит на помощь Гейлу. Я прошу Лео отвести родителей в пассажирский отсек и кричу пилоту, чтобы тот поднял планолет в небо и спустил нам лестницу. Выхватив из кармана нож, выбиваю из рук подоспевшего миротворца пистолет, валю его на землю и резкими ударами всаживаю лезвие в тело. Не ожидавший нападения, он не успевает сопротивляться. Белый, чуть светящийся в темноте мундир мгновенно окрашивается бордовым. Подумав, что враг мертв, поднимаюсь на ноги, чтобы бежать к Хеймитчу, которого окружили сразу три противника, но «мертвец» хватает меня за щиколотку, опрокидывает обратно на траву и, собрав остаток сил, заносит руку для последнего удара. Я до боли выкручиваю запястья, пытаясь вырваться из его цепкой хватки.

А в следующий момент вижу ясное звездное небо и чувствую, что мои руки свободны. Из леса выбегает волк, разбуженный нашими криками. Мгновенно учуяв знакомый запах, зверь бросается мне на помощь. Своим мощным телом он сталкивает с меня миротворца, прижимает его к земле всеми четырьмя лапами и с утробным рычанием вгрызается ему в горло, окатив меня фонтаном горячей крови. Я медленно поднимаюсь и осматриваюсь. Хеймитч добивает лежащие у его ног бесчувственные тела, Гейл вырубает второго противника, Треда почему-то не видно. Ментор заканчивает и бросается ко мне.

— Почему ты не в планолете?! — орет он.

Напарник берет меня за руку и тащит за собой на склон, к свисающей из нижнего отсека планолета веревочной лестнице.

— Я…

Не успеваю ответить: меня прерывает звук выстрела, вскрик боли и шорох упавшего тела. Оборачиваюсь на шум и вижу, как Тред выходит из-за дерева, что в пяти шагах от нас, и на ходу выпускает весь заряд в спину волка. Моего волка.

— Нет!

Волки умирают в одиночку,

В одиночку умирают волки.

Не стеная, не крича, не плача,

Волки умирают молча.

С диким криком раненого зверя бросаюсь на миротворца сзади и молниеносным движением, не задумываясь, перерезаю ему горло. Мужчина намного выше и крупнее, но сейчас это неважно. У меня столько сил, что хватило бы на целую армию. Пистолет с глухим стуком падает на землю. Выпускаю из рук нож и, оттолкнув от себя безжизненное тело, на подкашивающихся ногах подхожу к волку и опускаюсь рядом с ним на колени. Тот приподнимается и ползет в сторону леса, будто не хочет, чтобы я видела его раны. Его последние минуты. Его гибель. Чтобы я до самого конца верила, что он бессмертен, а мы с ним — вечны. Гейл и Хеймитч зачем-то суетятся вокруг, но мне нет до них дела. Какой-нибудь чудом выживший миротворец может сейчас подкрасться ко мне и убить, но я даже не замечу этого.

Шао-линьские монахи в горы

В этот час от глаз людских уходят.

И уходят одиноко волки

Не нужна им жалость глупой своры.

— Не смей умирать!

Силы, которые помогли убить Треда, которых было бы достаточно даже для битвы со Смертью, покидают меня, стоит взглянуть на бьющееся в судорогах тело волка. На его месте должна быть я. Пули не простые: каждая из них наполнена ядом, уже проникшим в кровь, а вместе с ней в каждый орган, в каждую лапу, в каждую клетку. Это он заставляет жертву кататься по земле, дергаться, сгорать заживо. Яд убивает не сразу, но противоядие, даже если бы оно у меня было, уже не поможет. Я вижу, что это конец, но не хочу верить. Волк приподнимает голову и заглядывает мне в глаза.

— Не бойся. Все в порядке. Я здесь, с тобой, слышишь? Все будет хорошо, — не знаю, успокаиваю ли я его или себя.

Кто был пойман гадкими силками

И убит охотником с прицела

Зайцы на рождаются волками —

Только волки умирают смело.

Кто был загнан в подлые капканы,

Падал хлипкой лужей грязи в морду,

Кто зализывал растерзанные раны,

Знает — волки умирают гордо.

Обнимаю зверя за шею и беззвучно плачу. Не оставляй меня. Пожалуйста. Не надо. Не сейчас. Я не смогу без тебя. Слезы обжигают лицо и падают на его шерсть теплым летним дождем. Волк что-то скулит мне на ухо, а я все смыкаю кольцо рук, по-детски наивно веря, что чем крепче мои объятия, тем дольше он будет со мной. Ладони скользят по содрогающемуся в предсмертных конвульсиях телу. Пытаюсь закрыть раны, но их слишком много. И крови тоже. Темно-красная влага течет и течет, заливая поблекшую серо-черную шерсть, меня и холодную землю, на которой мы лежим, тесно прижавшись друг к другу.

Не нужны прощания пред рассветом

Это, друг мой, все — такая малость.