Любить нельзя ненавидеть (СИ)

Первая отвела взгляд, не желая слышать его голос набатом в своей голове. Но, черт, как же она хотела чувствовать его руки на своем обнаженном теле. Хотела, чтобы лучник разделся и лишил ее всех сомнений, хотела долго, до рассвета чувствовать себя желанной мужчиной не так, как желают шлюх, так как желают любимую. Глупости. Она никогда не будет для него что-то значить.

Робин едва касаясь пробежал пальцами от шеи до открытых лопаток, не замечая, как его прикосновения догоняют мурашки на ее коже. Он был аккуратен, как и всегда во всем, что касалось Реджины. Провел пальцем по самому большому порезу, заметив как она дернулась от этого движения.

Болит.

Глаза все еще закрыты, но она чувствует, как бережно лучник поправляет ее платье, поглаживая по плечам. Дернулась, скинув его руки с себя и, не глядя на Робина, прошептала:

— Не смей больше касаться меня, вор, — развернулась к нему лицом, отвечая злостью на заботу, отвечая раздражением на нежность в его глазах.

О черт!

Холодно. Пустота карих глаз. Он не видит в них ничего кроме злости, но не верит и продолжает держать ее запястья, пока она не заметила этого. Под большим пальцем с сумасшедшей скоростью бьётся пульс. Робин сбился где-то на сороковом ударе.

— Не ври, что тебе это не нравится, — лукаво улыбнулся, лаская кожу у щеки своим дыханием.

В тот самый момент, она была готова оттолкнуть его и броситься бежать. Куда? Куда угодно лишь бы снова избежать совершенно не нужных ей объяснений. Когда их глаза снова встретились, лучник нарочно еще раз провел рукой по вырезу на спине, ища хоть какие-то намеки на эмоции.

— Мне понравится, когда твоя голова будет отдельно от тела, — словно пощечина. Снова. Они опять начали все сначала.

Она оттолкнула его и с вновь обретенной силой и твердостью, надменно подняв голову сказала:

— Убирайся, а завтра я приму решение по поводу твоих вольностей.

— Как пожелаете, моя Королева.

Почтительно склонил голову, и вроде такой знак послушания должен был усмирить ее пыл, но самоуверенная улыбка и дерзкий взгляд голубых глаз, вдобавок с таким вызовом сказанным «Моя Королева», вывели ее из себя и попавшаяся под руку шкатулка полетела прямо в сторону лучника, но встретив на своем пути кое-что покрепче головы Гуда, а именно двери, красивая коробочка разлетелась на части, а на полу словно осколки стекла заблестели черные камни.

Он успел захлопнуть дверь прежде, чем увесистый короб оставил его без глаза.

— Ненормальная.

Считает до десяти, а затем прикладывает горящие ладони к холодному металлу. Почему каждое прикосновение к этой женщине отдается жаром по всему телу? Внутри нее живет огонь, который стремится вырваться и спалить все вокруг, оставив горстки пепла перед ее ногами. Она контролирует его до поры до времени, но, кажется,забывает о контроле всякий раз, когда оказывается один на одни с ним.

Он запечатлел в памяти ее взгляд, не такой, как всегда. Эта пустота была всего лишь игрой, но какой правдоподобной. Робин несомненно поверил бы ей, если бы не те пару секунд, когда между ними было только несколько сантиметров, а общий воздух начал обжигать губы. Ее дрожащие руки против его, сильных и надежных. Ее небрежность против его заботы. Она боялась его, и Робин ощущал витавшие в воздухе сомнения.

И все же, в тот самый момент, когда черная ткань почти соскользнула с ее тела, желала ли она большего? Робин точно знал ответ. Она хотела, чтобы он продолжил, поэтому не стала останавливать его, с трепетом ждала чего-то, а лучник лишил ее этого, словно перекрыл кислород, просто забрал его, встав так близко. Она не успела отреставрировать свою крепость, и теперь дыхание разбойника может проникнуть через широкие трещины и подарить спокойствие сердцу-узнику, заточенному в этой цитадели.

Когда он приблизился к ней, она задержала дыхание. Когда загнал в ловушку, смягчила взгляд. Когда обжег теплым воздухом мочку уха, едва касаясь ее губами и прошептал нарочито пошлую фразу, она задрожала и позволила уголкам губ поползти вверх, наивно полагая, что лучник не заметит этого. А он все заметил, более того, теперь Робин точно знал — они чувствуют одно и тоже.

Но ее сомнения слишком велики, она не решила абсолютно ничего, просто не успела. Она была слаба, и он не посмел этим воспользоваться.

Боялась ли она в этот момент? Наверное, да. Реджина была благодарна Робину за молчание, ведь только в полной тишине она смогла услышать сумасшедший стук сердца по ребрам. Она прислушивалась к этому ритму, пытаясь понять, действительно ли все должно быть так. Давно перестав надеяться на разум, Королева решила пойти на поводу у мягкого комочка мышц, которому люди по — глупости позволяют принимать самые важные решения. Если этот мужчина предназначен ей судьбой, должна ли она что-то чувствовать?

Определённо должна.

Королева не смогла справиться с эмоциями, как и всегда, когда что-то ее действительно волновало. Он волновал. Ощущение тяжести осело на плечах тяжелым грузом, тянуло к полу, ставя на колени перед сердцем, что грубо царапало грудную клетку при каждом ударе, нанося трещины, прорубая черную окантовку. Эта татуировка, эти глаза, эти губы. Он сказал так мало, больше передал взглядом, чем полностью обезоружил ее. Нужно покончить с этим.

«Раз и навсегда», — решила она, не представляя, как именно это сделает.

Хорошо продуманная речь полностью выветрилась, и Реджина теперь уже не могла снова собрать те слова в кучку. Да уже и не хотелось. Она прекрасно понимала, что лучник не поверит ни единому слову. Безысходность положения угнетала ее, и Королева не могла осознать, от чего именно она бежит. Эта татуировка, когда-то так много значившая для ее счастья, теперь всего лишь черная метка на руке того, кого она просто хотела использовать. Все пошло не по плану.

Она разделась и легла в кровать, хотела заснуть, но не сумела. Ночь казалась чертовски длинной, а мысли слишком навязчивыми. Образ лучника, этого наглого и чересчур самонадеянного вора, не позволяла сомкнуть глаз, ибо эта дилемма не собиралась так просто покидать мысли Королевы. Она резко села и скинула с себя одеяло.

«Надоело».

Опустила ноги на холодный пол и сделала пару шагов в сторону стола. Босые ступни моментально озябли, и Реджина старалась как можно быстрее преодолеть расстояние от кровати до зеркала, на котором стояла куча маленьких бутылочек со снадобьями. В одном из них находилось излюбленное женщиной снотворное, которое не только спасало ее от бессонных ночей, но также помогало бороться с кошмарами. Интересно, а поможет ли оно одолеть ее личные кошмары? Страх густым комком осел где-то на ребрах, а ее мысли наоборот воспарили вверх. Птицы лишились оков. Каждый взмах крыльев царапал ее изнутри, будто эта стая старалась вырваться наружу из узкой темницы. Как говорят? На душе скребут кошки? Она хотела бы иметь хоть одну внутри.

Утро не принесло разбойнику ожидаемой бодрости, скорее наоборот. Он чувствовал себя чертовски усталым и измученным, словно эту ночь провел в дозоре, а не в мягкой кровати. Солнце опаляло полосами гобелены на стенах, но не проникало вглубь комнаты, где по-прежнему царила спасительная прохлада.

Робин не смог снова заснуть, поэтому, наскоро одевшись, он вышел из комнаты.

Разбойник совсем забыл о сотне юношей, что провели ночь в безупречном строю, не смея покинуть позиции, даже когда начальство оставило их. На секунду Робин удивился этому, затем смутился и осознал, всю жестокость своего решения. И все же, теперь ругать себя за ошибки слишком поздно, остается только продолжать играть роль жестокого надзирателя.