В поисках будущего (СИ)

А отец… Ну, я не совру, если скажу, что, если бы ее фамилия не была Уизли, отец сам бы в нее влюбился. Я думаю, его втайне развлекает ее явная стервозность, и, полагаю, он специально раздражает ее и втягивает в споры, чтобы посмотреть, как она бесится. Конечно, он совершенно ненавидит ее родителей, но думаю, ему трудно ненавидеть ее, пусть даже он и прикидывается, что терпеть ее не может. Роуз не верит мне, когда я говорю, что она втайне нравится ему, и не может не попасться, когда он начинает ее злить.

Ее собственная мать, совсем как моя, и она не ненавидит меня явно. На самом деле она обычно очень вежлива и всегда старается втянуть меня в какую-нибудь беседу и все такое. Конечно, я знаю, что, когда она смотрит на меня, то видит моего отца, а сказать, что она не самый большой его фанат, было бы жутко мягко сказано. По крайней мере, она пытается, и она никогда не делала ничего жестокого, вроде запрещения Роуз видеть меня или чего-то типа этого. Она невероятно умна, конечно, и это хотя бы помогает ей притвориться, что она не умирает про себя при мысли, что ее дочь встречается с единственным сыном ее давнейшего врага. По крайней мере, я предпочитаю притворство.

Ее отец — ну, он точно втайне не развлекается моим видом, и близко такого нет. Он все еще не смирился с тем, что Роуз теперь со мной, и я думаю, он до сих пор пытается себя убедить, что это у Роуз всего лишь фаза бунта и что она в итоге это перерастет. К его чести, он лишь один раз опустился до прямого физического насилия, и, к его защите, мне, наверное, не стоило держать свою руку конкретно там, когда ее родители поблизости, а особенно, когда они внизу… Это было пару лет назад, кажется, нам было по шестнадцать, и не нужно и говорить, ее отец был не в восторге, когда поднялся по лестнице, чтобы позвать нас на обед (хотя я думаю, он специально ввалился без предупреждения, надеясь, что найдет причину надрать мне зад). После этого мой нос заживал еще неделю, Роуз не разговаривала с отцом еще месяц, и меня не приглашали в их дом еще год. В конце концов, могло быть и хуже.

Так что, когда мои родители увидели нас после матча, ни один из них не делал попыток скрыть свои истинные чувства, и было очевидно, что они не ждали и не жаждали того, чтобы Роуз к нам присоединилась. Но, в конце концов, следовало сохранять какую-то видимость доброжелательства, и так и случилось после матча. Мать кивнула ей, а отец изо всех сил постарался проигнорировать (что он всегда делает, прежде чем наконец приходит в подходящее настроение и начинает злить и раздражать ее). Они поздравили меня с победой, и я поблагодарил их. Затем я попытался схитрить и сказал, насколько устал и как хочу пойти домой.

Не повезло.

— Чепуха! — сказала мать, схватив меня за локоть, пока мы шли под трибунами. — Тебе нужно поесть, разве нет?

Все, что я мог — надеяться, что Роуз поймала мой извиняющийся взгляд.

В Татсхилле (и на самом деле во всем Тиденхэме) можно пообедать только в нескольких частных ресторанчиках. Я предложил отправиться в Бристоль, но мать посмотрела на меня так, словно одно только такое предложение вызвало в ней желание пойти и немедленно вымыться. Отец предложил аппарировать прямо в Лондон, но я смог отклонить это, провозгласив, что «совершенно вымотан». Наконец, мы разместились в небольшом ресторанчике на набережной в деревушке подальше от Татсхилла (не хотели, чтобы нас беспокоили фанаты квиддича), и Роуз не смогла удержаться от ядовитого замечания, говоря, как это забавно, что у них не вызывает отвращения сама мысль о том, чтобы находиться среди маглов, ведь маглы будут им сейчас готовить и прислуживать за столом.

Мы сели у окна во всю стену, которое выходило на набережную, и, что неудивительно, все заказали себе напитки покрепче (нам ведь нужно было пережить этот вечер, конечно). И я почти поперхнулся, когда Роуз, даже не озаботившись открыть меню, просто сказала официанту, что закажет самое дорогое, что у них есть. Она сказала это с таким невинным взглядом широко распахнутых глаз, что я едва удержался от того, чтобы не схватить ее и зацеловать насмерть за то, что она такая потрясающая.

И последовавшая за этим беседа, пока мы ждали наш заказ, была такой же очаровательной, как и все наши беседы…

Отец не смог сдержаться и решил вывести Роуз из себя нарочитой и фальшивой вежливостью:

— Как поживают твои родители, дорогая? — он добавил «дорогая», чтобы лишь подчеркнуть свой сарказм.

Роуз, великолепная как всегда, лишь широко улыбнулась и ответила:

— О, у них все великолепно! Я скажу им, что вы о них справлялись, уверена, они просто придут в восторг.

Мама отправила свое филе назад на кухню всего лишь один раз, что, наверное, вроде рекорда. Роуз едва прикоснулась к своему лобстеру за пятьдесят четыре фунта, неудивительно, учитывая, что она не любит лобстеров и заказала его только из-за цены. Мы с отцом остались довольны своим заказом, хотя я и лишился половины своего, потому что Роуз явно предпочитала ростбиф морепродуктам. К тому времени, как мы оплатили счет, мы выпили еще по несколько стаканчиков, что очень помогло как следует разогреть ссору, в которую отец втянул Роуз — ссору о последних политических ходах ее матери, о запрете организаций с исключительно чистокровным управлением. Отцу захотелось узнать, не лицемерно ли это, запрещать людям вступать в организации, основанные на чистоте крови, и почему это получается, что запрещать людям с недостаточной чистотой крови вступать в организации, требующие определенной чистокровности — намного хуже, чем запрещать вступать в эти организации достаточно чистокровным? Я вроде бы понял, что он хотел спросить, но Роуз слишком горячая, чтобы уловить в этом юмор, тем более она была полупьяна. Она обозвала отца злобным фанатиком, что, конечно же, его развеселило без меры.

На самом деле отцу наплевать на политику, и он даже не состоит ни в одной из этих организаций. Ну, с другой стороны, да, мой дед — уставной член многих таких групп, но сам отец не проявляет к ним никакого интереса. Что еще ироничнее, так это то, что и Роуз на самом деле насрать на все это. Обычно она начинает скучать, когда заходит разговор о политике и законах, и даже не так упорна в борьбе за равноправие, как ее мать. На самом деле она меня как-то спросила, узнает ли ее мать, если она вдруг решит нанять домового эльфа в Ирландии. Я ответил, что, скорее всего, да, с чем она мрачно согласилась. Но вот видите, и Роуз, и мой отец влезли в жаркий спор о том, на что обоим даже наплевать.

И когда мы позже той же ночью вернулись в мой коттедж, Роуз была в плохом настроении. Конечно, мне не понадобилось много времени, чтобы успокоить ее и улучшить настрой. И мне даже хватило здравомыслия убедиться, что никто нас не побеспокоит, отключив камин от сети и наложив на дом временные антиаппарационные чары. В конце концов, где-то поблизости проходила обязательная командная вечеринка, и наверняка меня попытались бы пригласить, хоть я и предупредил, что не приду. Если честно, часть меня хотела пойти на вечеринку, потому что я знал, насколько они великолепны и что там соберется вся команда, и кто знает, кто еще… Но на самом деле, это было легкое решение — я бросил все это ради нее.

Я уже говорил, что люблю ее?

Правда, правда люблю. Иногда я думаю, что не говорю ей это достаточно часто, потому что иногда спрашиваю себя, знает ли она. Я имею в виду, конечно, знает, но подозревает ли, что я думаю о ней каждый день и каждый день по ней скучаю. Мне не нравится вся эта ситуация, в которой мы находимся — когда она так далеко — и, хотя у меня не такая уж и хреновая жизнь, я уверен, что отдал бы все это за то, чтобы вот так просыпаться каждое утро.