В поисках будущего (СИ)

— Он так жалок, — говорю я с толикой сочувствия в голосе. — Жалко, что ему приходится выдумывать всякий бред, чтобы поговорить со своим возлюбленным.

Девочки смотрят на меня, откровенно растерянные, хотя их лица дают мне понять, что я сорвала джекпот. Если и есть что-то, что я знаю точно, так это то, что самая огромная ложь — лучшее оружие в войне.

— О ком ты говоришь? — медленно спрашивает Бриджет.

— Об Эмерсоне, конечно, — говорю я, а потом прикусываю губу, будто случайно разболтала большой секрет.

Бриджет, Эмма и Лидия в шоке смотрят на меня еще с секунду, пока до них наконец не доходит.

— Не может быть! — взвизгивает Эмма с шокированным смехом. — Ты не серьезно!

— О, никому не говори, — быстро говорю я, подыгрывая еще больше. — Я уверена, он не хочет, чтобы это знали.

— Ты должна нам все рассказать, — требует Бриджет, садясь так прямо, что я удивляюсь, как ее спина не треснула.

Я качаю головой, притворяясь, будто уже и так сказала слишком много. Они продолжают на меня выжидающе глазеть, так что в конце концов я громко вздыхаю и качаю головой:

— Ладно, хорошо, расскажу. Но, пожалуйста, никому не говорите, — они жадно кивают. — Ну, Имон однажды сказал мне, что он думает, что Эмерсон хорош собой. Я имею в виду, он был пьян, так что я просто выкинула это из головы. Но потом… — я вздохнула для драматического эффекта. — Потом я увидела, как он очень странно смотрел на него во время квиддичного матча… Это меня напугало.

Подружки внимают моим словам так, словно я читаю им пророчество или святое писание. Они полностью захвачены историей и почти писаются при мысли об этой маленькой сплетне, которую им предстоит разнести. Я не показываю никаких эмоций, конечно, ничего кроме жалости. В конце концов, разве это не печально, что парню приходится падать так низко, чтобы подступиться к мужчине, которого он любит…

— Но серьезно, — искренне говорю я. — Серьезно, никому ни слова. Очевидно, это не то, что он хотел, чтобы все вокруг знали. Не то чтобы было что-то плохое в том, чтобы быть геем, конечно, — мои подруги тут же согласно затрясли головами (мы прогрессивные и толерантные девушки), — но понятно, что пока он не готов делиться с остальными информацией о своей ориентации.

Они все клянутся никому не говорить, что, конечно же, значит, что к ланчу об этой истории будет знать вся школа. Сказать, что я довольна своей гениальностью будет мягко сказано, но конечно, я не даю себе на этом зациклиться. Миссия выполнена. Имон будет знать, как бросать меня, как нести обо мне чушь, особенно перед моими подругами. Жаль, что мне пришлось втянуть в это Эмерсона, ну, может, я разрешу ему меня потискать или что-то в этом роде, чтобы доказать, что любовь тут односторонняя. В конце концов, он же не виноват, что один из его приятелей на него запал, ведь так?

Я не успеваю списать домашнюю по чарам, так что велю Лидии отдать мне свою. Она немного хмурится, но ничего не говорит. Не то чтобы она не могла позволить себе не выполнить задание; у нее и так хорошие оценки. Мы прощаемся с остальными девочками и идем в класс. Все уроки уровня ПАУК обычно проходили вместе, группами из всех факультетов, но в прошлом году это поменялось, потому что классы так разрослись, что учителя перестали справляться. Теперь мы ходим все вместе только на самые малопопулярные уроки, вроде древних рун и магловедения. Самые популярные уроки, вроде чар и трансфигурации, теперь проходят отдельно по факультетам, что меня устраивает, потому что это позволит моей истории быстрее и интереснее распространиться.

Мы с Лидией приходим на урок последними, и когда я бросаю взгляд на стену, вижу, что мы опоздали на пять минут. Профессор Флитвик не обращает внимания; если честно, он едва заметил. Он занят тем, что пишет что-то на доске со своего места со стопки книг. Мы пробираемся на наши обычные места в задней части класса, и я достаю домашнюю работу Лидии, и палочкой аккуратно стираю ее имя, перед тем как схватить перо и подписаться самой. Она хмурится, но ничего не говорит.

— Псст! — я раздраженно смотрю, кто это мне шипит. Это Роберт Криви, и когда я одариваю его тяжелым взглядом, он протягивает листок пергамента и бросает его мне на стол. Я закатываю глаза. Если он еще раз позовет меня на свидание, клянусь, я ему заклятьем яйца оторву.

Когда я смотрю вниз на свое имя, я узнаю почерк, и это не Роберта. Это Хьюго. Я открываю записку и удивляюсь, с чего он уничтожает деревья, чтобы написать мне что-то настолько обычное и малоинформативное.

Мне надо с тобой поговорить.

Я смотрю через проход, и Хьюго смотрит на меня. Я приподнимаю руки, одновременно раздраженно и вопросительно.

«Мне надо с тобой поговорить», — одними губами произносит он, будто я безграмотная и не смогла прочитать его идиотскую записку. Я машу ему рукой, показывая, что он озвучивает очевидное и что, если он хочет ответа, то пусть скажет что-то еще. Он отвлекается на секунду, когда Аманда наклоняется к нему и что-то шепчет. Он качает головой, а потом снова смотрит на меня. Он показывает на дверь класса, и я раздраженно закатываю глаза.

Тем не менее, я поднимаю руку:

— Профессор Флитвик, можно мне в туалет? — спрашиваю я, уже утомленная этой беседой.

Маленький учитель едва поднимает взгляд, лишь кивает и машет рукой.

— Да, да, — бормочет он.

— И мне, сэр! — влезает Хьюго и, даже не дожидаясь ответа, идет за мной в коридор.

Когда мы благополучно отходим подальше от наших одноклассников, я поворачиваюсь и выжидающе смотрю на него.

— Что? — резко спрашиваю я.

— Мне нужна твоя помощь.

По одному взгляду на него понятно, что он серьезно чем-то озабочен и уже на грани того, чтобы сорваться. Он выглядит перепуганным до усрачки, и кажется, его сейчас на меня вырвет. И помоги мне бог, если он это сделает…

— В чем дело? — снова спрашиваю я.

Теперь он выглядит так, будто сейчас расплачется, и на секунду я испугалась, что случилось что-то серьезное, и кто-то умер или что-то вроде. Его голос дрожит, когда он наконец раскрывает свою проблему:

— Думаю, Мария беременна.

Мария? Мария Мартинес? Я странно смотрю на него, понятия не имею, почему его так это волнует.

— Я думаю, это мой ребенок… — бормочет он секунду спустя.

Моя челюсть отвисает. В прямом смысле. Я смотрю на него в полном, абсолютном шоке еще с целую минуту, прежде чем наконец выдавливаю:

— Что? — звенящим, перепуганным голосом. — Ты занимался сексом с Марией Мартинес?

Он немедленно прикрывает своей ладонью мой рот и в панике смотрит по сторонам.

— Боже, Лили! — сердито шипит он. — Заткнись!