Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

Лишь раз волк ощутил полное удовлетворение. В одно прохладное утро, ничем не отличимое от тех, что наступали до того и собирались наступить после, зверь приблизился к пленительному созданию, раздумывая, чего ему хочется от него больше: ласки или плоти.

Но ты ведь можешь получить и то и другое.

Одновременно.

Подумал волк и сам поразился пришедшей в голову мысли, настолько она оказалась дикой и осмысленной одновременно. И волк поддался животным инстинктам, напал на желанное создание, прижал его к камню, но не вгрызся в шею, как делал это обычно, а начал жадно облизывать светлую, покрытую веснушками и шрамами кожу. Человек не двигался с места, не сопротивлялся, не выражал ни единой эмоции по поводу происходящего, и волка это неимоверно взбесило. Тогда животное все же вцепилось в плечо своей жертвы, рывком перевернуло парня на живот и вжалось в него, содрогаясь от переполняющего возбуждения. Никогда волк не был настолько близок к своей цели. Лишь в это мгновение, вжимаясь в чужое горячее тело, ощущая его неповторимый запах, истекая соком внизу живота, что сочился наружу и вязкими каплями падал рыжему на поясницу, зверь понял, чего же он хочет. В тот день волк, возжелавший человека, обладал им всем без остатка, проникал в горячую, но тугую плоть, утоляя годами нараставший голод. Но позже, угомонив разъедающую изнутри похоть, придя в себя от жуткого дурмана и осознав, что он наделал, зверь, поджав хвост, убежал в самую глубь леса, и затем еще долго заунывный вой оглашал все вокруг, пропитывая воздух волчьей болью и сожалением.

Далеко не сразу волк позволил себе вновь показаться на глаза изнасилованному им созданию. Он пришел к нему с одной лишь целью – разорвать на куски рыжего парня, тем самым Освободившись от одержимости им. Но зверь так и не решился исполнить задуманное. Мысль о том, что он останется в этом безграничном лесу абсолютно один, пугала животное. А потому зверь приблизился к пленительному созданию и привычно лег ему на ноги, в надежде получить прощение или же расстаться с жизнью. Мягкое поглаживание между ушей огласило вердикт обнаженного парня. Волк был прощен.

Лес, ставший пристанищем для холодного камня, печального создания и дикого волка, то окрашивался в рыжие цвета и скидывал листья, то покрывался хрустящим инеем, то наполнялся свежестью талого снега. Времена года сменяли друг друга, будто разноцветные карточки. Года утекали, перерастая в десятилетия. Молодые деревца вытягивались в вековые гиганты, растения превращались в перегной, животные плодились и овладевали новыми территориями. Лишь Они не менялись. Волк. Рыжий парень. И Гребаный Камень.

Не одна ночь размышлений потребовалась зверю, чтобы окончательно понять, почему он постоянно злился на рыжее создание и то и дело пытался цапнуть человека. Всё потому, что парень принадлежал не волку. Что бы зверь ни делал, какую бы боль ему ни причинял, как бы ни вгрызался в его оковы и ни зализывал раны парня после, тот все равно оставался на камне. А холодная глыба смеялась над бесплотными волчьими потугами, лишь сильнее прижимая к себе желанного человека новым кольцом из невидимых цепей. Да, камень тоже не принадлежал окружающему миру, не зря же он оставался столь же неизменен, как и волк с человеком. И он так же желал обладать рыжим созданием, как и волк. В слепом холодном противоборстве они раздирали бесценного человека на части, рвали его душу, калечили тело и неуемно соперничали друг с другом, кто же сделает ему хуже и, тем самым, запечатлеется в воспоминаниях парня ярче. Такое вот бездумное, дикое противостояние.

Странно, что при всем при этом человек, как бы его не мучили, оставался спокоен. Он мирно сносил все с ним происходящее, словно воспринимая подобные пытки в качестве наказания за что-то. Да, этот человек умудрялся наказывать себя через ненависть, образовавшуюся между камнем и волком. Он добровольно стал их отдушиной. Но волка это не устраивало.

И год за годом зверь продолжал наблюдать за человеком и размышлять о том, как поступить, как вырвать любимое существо из плена чертова камня. Лес вокруг, тем временем, исчезал. Без видимых причин и при отсутствии людей, деревья сами собой падали наземь, складывались сперва в небольшие избушки, затем в куда более крупные дворцы. Когда же деревьев не осталось, их сменил камень, из которого к небу потянулись огромные небоскребы. Их верхушки вспыхивали оранжевым огнем на рассвете раньше, чем солнце показывалось из-за горизонта, и потухали задолго после того, как светило скрывалось в ночи. Наблюдать за подобным можно было вечно, если бы, конечно, вечность существовала. Но в этом месте претерпевало изменениям все, кроме человека, его камня и волка. Огромный, абсолютно пустой, мертвый мегаполис за какие-то пару сотен лет превратился в руины, зарос настолько, что начал походить на лес, с которого все и началось. Новый виток повторяющихся событий грозил вступить в законные владения, в таком случае трио из иного мира застряло бы в этом месте еще на очень длительное время. Волк чувствовал, что следует спешить. И сейчас, на закате витка, следовало брать ситуацию в свои когтистые лапы. Вот только что же делать? И как справиться с невидимым противником, притворяющимся камнем.

Притворяющимся.

Рыжий парень обыденно сидел на холодной глыбе в окружении теперь уже не гигантских деревьев, но жуткого вида небоскребов, что взирали на человека своими черными прогалами пустых окон. Услышав шорох, рыжий привычно поднял глаза, ожидая увидеть рядом с собой знакомого волка. Он даже обрадовался возможности вновь ощутить его мягкую шерсть или же острые клыки. Но глазам обнаженного существа предстал некто иной. Темноволосый парень стоял напротив рыжего и взирал на создание тяжелым знакомым волчьим взглядом.

- Кто ты? – тихо спросил парень.

- Ты знаешь, кто я. Тот, кто освободит тебя.

- От чего?

- От него, – кивнул шатен на камень.

- Боюсь, это невозможно, – покачал рыжий головой. – Он – часть меня. Моя расплата. Моё покаяние.

- Покаяние в чем?

- В том, что я никогда уже исправить не смогу.

- Какой смысл страдать по неизменному? Если былого не вернуть, не лучше ли двигаться дальше?

- Я бы и рад, – кивнул парень. – Но не могу. Как видишь, мой камень не хочет меня отпускать.

- Твоим покаянием могу стать и я. А от него мы избавимся, – уверенно заявил человек, хватая рыжего за руку и заставляя его подняться с камня. Лязг натянувшейся цепи, что шла от лопаток создания прямо в глыбу, знаменовал скоротечное окончание их совместного путешествия.

- Так вот оно что, – волк впервые увидел цепь, хотя всегда знал о ее существовании.

- Я же говорю, – вздохнул Рыжий. – Он – часть меня.

Но темноволосый парень не собирался мириться с этим. Подойдя к цепи, он вцепился в нее зубами. Противный лязг заполнил собой все вокруг, отразился от развалин и зазвенел в давно опустевших коридорах мертвых руин. Вот только человеческие зубы никогда бы не смогли раскусить такую цепь.

- Это обличие… – вздохнул волк, невольно кусая губы. – Из-за него мне пришлось многим пожертвовать, – пробормотал он, имея в виду свои острые клыки.

- Тебя не узнать, – признался рыжий, и на его губах впервые появилась тень улыбки. Волк лишь продолжал хмуриться, обдумывая дальнейшие действия.

- Что ж, – наконец выговорил он. – Раз вы неразделимы, возьмем его с собой.

- Возьмем куда? – удивился рыжий.

- Обратно. Мы и так здесь уже слишком долго, – пробормотал парень, вставая за камнем и начиная его толкать прямо на рыжее создание.

- Обратно? Я… Не понимаю.

- И я не понимаю, – согласился волк. – Но инстинкты говорят мне о необходимости уходить, – огромный валун неохотно сдвинулся с места и под силовым напором со стороны волка пополз вперед.

- Но куда?

- К вратам.

Волк говорил о тех самых вратах, что возвышались вдалеке все те сотни и тысячи лет, пока зверь и человек находились здесь. Они светились серебром в темное время суток и блестели золотом – в светлое. Не хуже божества они будто наблюдали за зверем и обнажённым юношей все эти годы. Наблюдали за тем, как они теряют остатки себя, утопая в истинной сущности зверя и живущего прошлым человека. И пусть волк давно позабыл свое имя, свою прошлую жизнь и даже истинный облик, каким-то чудом он не потерял ощущение собственной отрешенности от окружающего мира.