Ветреный мальчишка (СИ)

Зависимость. 14 января 2006 г.

Я предчувствовал, что у меня кончается время на интернет-карте. Утром зашёл проверить счёт. Мне показали, что денег ещё много. Я расслабился, а через полчаса интернет отключился. С горя я завалился спать. Провалялся в ярких снах шесть часов, пока меня не разбудили соседи, «обрадовавшие» тем, что у нас всё-таки перемёрзли водопроводные трубы. Теперь воды нет. И не будет, пока не ослабнут морозы. Я ходил и не знал, чем себя занять. Пробовал читать, играть, смотреть фильмы, но все мои мысли крутились вокруг дневника и того, где взять карту. Я стал обыскивать дом в поисках денег, собираясь идти в воскресенье утром за новой карточкой. Денег не было. Обшаривая карманы отцовской одежды, я понял, что толкнуло меня на это. Я подсел на ведение дневника в сети. Он стал мне нужен: друзья, общение, самовыражение, творчество, жизнь. Когда я это понял, мои руки опустились. Я пошёл к себе и заплакал, а потом забрался под одеяло и опять уснул. Проснулся вечером и поймал себя на мыслях о том, что я буду писать в новых постах. Понял, что ничего не могу с собой сделать, поэтому оделся и пошёл унижаться к соседям, на ходу придумывая, что я им скажу.

— Родители собирались, но забыли оставить мне денег. Мне теперь даже воды не на что купить. Займите мне, пожалуйста, триста рублей, а папа завтра вечером отдаст.

— Ой, займу, конечно, — сказала соседка, глядя на моё жалостливое, с подступающими к глазам слезами лицо.

Если бы она знала, отчего мне хочется плакать. Я чувствовал себя начинающим наркоманом, и ведь даже соврать сумел, а этого умения за мной раньше никогда не замечалось. Когда три заветные бумажки оказались в моих руках, я сразу повеселел и невольно заулыбался, чем вызвал целую волну умиления. Я собрался уходить, но меня не отпустили, а усадили пить чай с оладушками и мёдом. У соседей своя пасека. Потом вернулся с учёбы сын соседки, двадцатитрёхлетний парень, и мы с ним до двенадцати ночи проиграли в гоночки и стрелялки на PlayStation. Я хоть отвлёкся.

Было видно, что я им нравлюсь и им приятно со мной возиться. Мне даже предложили у них переночевать, если я боюсь оставаться дома на ночь один, но я сказал, что всё нормально, поблагодарил и отправился домой. А совесть меня уже мучила за всё, что я сделал. За обман и коварное пользование человеческой добротой. Я отбивался от неё и триста рублей возвращать не собирался.

Проснулся в шесть утра. Позавтракал и потопал пешком в центр, так как автобусы ходить по такому холоду не собирались. Узел связи оказался закрыт: воскресенье — выходной. Сердце оборвалось, а я почти замёрз. Я сел на обледенелые ступеньки и просидел так минут двадцать, не зная, что делать. Я не слышал, как открылась дверь.

— Мальчик, ты что хотел?

Я обернулся, это была незнакомая полная женщина.

— Карточку для интернета купить.

— Мы сегодня не работаем — выходной.

— Я знаю, — сказал я, продолжая сидеть.

— Так иди домой, замёрзнешь ведь.

Я ничего не ответил, на глазах выступили слёзы. Я боялся разрыдаться. Со мной всегда так, если мне плохо, а меня жалеют. Плечи вздрагивали, я глотал слёзы.

— Слышишь, мальчик, ты чего, ну-ка иди сюда.

Она спустилась по ступенькам и, подняв, повела меня в здание. Оказалось, что охрана увидела меня на камере наблюдения и позвонила дежурной.

— У меня есть триста рублей, — сказал я, после того как меня напоили горячим чаем и разморозили.

— Вот чертёнок, и куда смотрят твои родители?

— Их нет дома.

— У нас карточки только на сто часов, стоят девятьсот рублей. Говори, как тебя зовут, где ты живёшь, как зовут твоих родителей и где они работают.

Я сказал.

— Я знаю твою маму.

Вот так жить в маленьком городе, где все друг друга знают.

— Она мою дочь учит. Ладно, дам я тебе карточку, но в понедельник, после того, как тебе хорошенько дадут ремня, чтоб деньги принёс. Я пока свои положу, не подведи меня, Олег.

— Они бы мне её всё равно купили.

— Конечно-конечно.

Я протянул деньги.

— Оставь, я сейчас такси вызову.

Меня посадили в такси, а я сжимал в руке заветную карту. Я заплатил таксисту, а на оставшиеся деньги купил сладостей и газировки. Вечером надо мной будет неизбежная расправа, но до вечера ещё десять часов дневникового рая, а там будь что будет.

Уже двенадцать ночи, а родителей всё нет. Я чувствую, что что-то случилось. По дому расползается холод, стоит у дверей. Я чувствую: это она. Ни к кому не могу дозвониться. Я боюсь. Паника почти захлёстывает меня. Что же мне делать? Почему мне не позвонили? Ведь, если бы с родителями всё было в порядке, они бы позвонили.

Мне позвонили. Я плачу.

Я услышал голос и подумал, что это отец. Голос сказал:

— У меня дочь умерла.

Я ничего не понял, я онемел, застыл. Всё спуталось в моей голове, это было безумие.

— Твоя бабушка, моя дочь, она умерла.

Я молчал. Это был прадед.

— Родителей не жди, ложись спать. Слышишь, Олег, ложись спать. А завтра иди в школу, сейчас им некогда тобой заниматься. Ты меня понял, Олег? Не создавай дополнительных проблем.

— Почему они не позвонили?

— Иди спать, Олег! — Он положил трубку.

Смерть, ты продолжаешь охотиться на моих родных. Как же я тебя ненавижу! Отец, мама, братик и прадед — их тоже нет рядом. Никому нет до меня дела. Бабушка, я тебя не забуду.

Разрыв и Ветер. 15 января 2006 г.

Проснулся от того, что мне было холодно. Оделся. Есть не хотелось. Собрал рюкзак и поплёлся в школу. Было очень холодно, холоднее, чем на прошлой неделе. Холод внутри и холод снаружи сковали меня и мир. Дрожа, я вошёл в школу. Ощущение, как в фильме ужасов — пустые коридоры и только эхо моих шагов. Зашёл в наш класс, и самое живое, что там было, это кипящий электрический чайник. Следом появилась наша классная и непонимающе на меня посмотрела.

— Олег, ты чего здесь делаешь? Занятия ведь отменили.

— Я не знал. Моя мама здесь?

— Да. Только сначала чаю хоть попей, согрейся.

— Не хочу, — сказал я и вышел из класса.

Заглянул в мамин кабинет. Она перебирала какие-то папки в шкафу, стоя ко мне спиной.

— Мне тысячу двести нужно, я занял, чтобы заплатить за интернет и еду.

Она повернулась ко мне. Похоже, мама не спала этой ночью.

— Привет, Олег. Тысячу двести…

Достала из сумочки кошелёк, открыла, вынула деньги, отсчитала, протянула мне. Я взял. Потом посмотрела в глаза, наверное, такие же больные, как у неё.

— Почему не позвонил и не спросил разрешения? Сейчас…

— А почему не позвонила ты?! — срываясь на крик, перебил я и захлопнул за собой дверь.

— Олег, постой!

Я бежал по гулкой школе и моргал, чтобы не потекли слёзы. Всё, больше никаких соплей! Я отрезал по живому. Пришло время становиться независимым. Сколько ещё мне страдать из-за сильной к ним привязанности? К черту всё! Надо начинать быть самостоятельным. Холод улицы ударил в лицо. Сначала узел связи, потом домой, отдать деньги соседям, не забыть поблагодарить.