В поисках будущего (СИ)

Уизли сталкивалась с потерями в жизни, но очевидно, что она все еще не свыклась со смертью супруга. Она несколько раз начинала плакать во время интервью и в одну минуту даже попросила ненадолго прерваться, чтобы она смогла собраться с силами.

– Это трудно, – говорит она, когда интервью возобновляется. – Каждый день я просыпаюсь и чувствую, будто попала в кошмар. Я словно человек из истории ужасов, который заперт во сне и не может проснуться. Это ужасно, – хотя ей явно неудобно обсуждать это, она удивительно откровенна, когда говорит о том, что больше всего ее расстраивает. – Я каждый день волнуюсь за своих детей. Я беспокоюсь о том, что они провели со своим отцом недостаточно времени, особенно младший. Ему только семь, и он проведет все свое детство без отца. Конечно, это беспокоит меня! Это нечестно. Нечестно, что их отца не будет рядом в важные моменты их жизни. Нечестно, что он никогда не увидит своих внуков и что они не узнают, каким прекрасным человеком был их дед. Это был человек, который посвятил свою жизнь борьбе с предрассудками вроде того, который его и убил. Мои свекор и свекровь вынуждены были похоронить двух убитых сыновей. Так что, нет, я не понимаю и никогда не пойму. Но все, что я могу – двигаться дальше и стараться добиться правосудия.

Все эти годы Уизли редко говорила о войне, в которой участвовала подростком, на глазах у публики. В учебниках истории все записано так, как виделось со стороны, и более чем достаточно людей, заявляющих, что они принимали участие в той войне, и готовых рассказать о своем личном опыте. Но не секрет, что Уизли, ее муж и, конечно, Поттер, участвовали в куда более опасных делах, чем любые волшебники вдвое старше. Но детали их приключений не ясны, так как люди, которые их пережили, редко о них рассказывали. Уизли, тем не менее, дает намек, когда говорит о своем муже.

– Это было самое страшное время моей жизни. Я просыпалась каждое утро, не зная, проснусь ли следующим. Это нельзя объяснить словами, этот постоянный страх смерти, знание, что она может придти в любой момент. Или, что хуже, она может придти к людям, которых любишь. Это было ужасно. Рон был со мной все это время. Он заботился обо мне и всегда обещал, что все будет хорошо, даже когда я была уверена, что не будет. И хотя я знала, что он представления не имеет, что будет дальше, мне становилось легче. Тогда я знала, что он пожертвует всем ради людей, которых любит. И когда кто-то так заботится о тебе, его нельзя не полюбить, – она снова заливается слезами, но на этот раз продолжает. – За этого человека я вышла замуж, и он становился только лучше с каждым днем. Так что невозможно и передать, как мне сейчас больно. Я чувствую себя потерянной, и каждый день мне тяжело подняться с постели. Но жизнь продолжается: мои дети не могут ждать, моя работа не может ждать. Я должна продолжать, но это не значит, что я не испытываю постоянную боль.

Чтение статьи длилось вечность. Это действительно самая подробная статья, написанная из первых уст, из всех, что я читала. Я спросила Джеймса, почему она выбрала «Придиру» для такого важного интервью, где самым разумным, что когда-либо печаталось, была статья о целительной силе лирного корня, что само по себе, поверьте мне, совершенно не разумно. Но Джеймс сказал, что в их семье принято идти в «Придиру», если нужно напечатать что-то точное, потому что они знакомы с владелицей. Оказывается, она крестная мать его сестры, ее дети учились на Рейвенкло на несколько лет позже меня, но они никогда не были такими психами, как их мать, по словам Джеймса. Не думаю, что она на самом деле работает в журнале или пишет для него статьи, но она всегда может проследить за тем, чтобы фальшивые статьи и слухи о Поттерах и Уизли там не печатались, что намного больше, чем делает «Ежедневный Пророк», предположительно газета «с репутацией».

Джеймс несколько раз перечитал всю статью, прежде чем положить ее на полку, а не в корзину. Не знаю, почему он захотел ее сохранить, но он сказал, что это доказывает, что его семья не до конца ебанутая – по крайней мере, есть хоть какие-то намеки нормальности. Думаю, на самом деле это потому, что статья доказывала, что кто-то действительно заботится о нем, пусть даже он этого и не сказал. Ну, и из облегчения от того, что не оправдались все эти истории – что они с Роуз станут сводными братом и сестрой.

Новости о разводе родителей он воспринял довольно нормально, лучше, чем я ожидала. К счастью, он услышал об этом раньше, чем прочитал в газете. Они позвали нас с его братом на ужин в воскресенье вечером, и я как-то убедила Джеймса пойти. Вначале он был совершенно против, конечно, но я сказала, что нам надо наладить ситуацию. Я знаю, ему было нелегко, но моя мать всегда говорила, что с проблемами надо или разбираться, или позволить им тебя победить. Так что я сказала это Джеймсу, и в итоге он согласился сходить. Его мать предупредила, что им нужно поговорить о чем-то важном, так что, думаю, Джеймс знал, что случится, еще до того, как вошел в родительский дом.

Я тоже не особенно жаждала пойти, учитывая, что, когда я была там в последний раз, его мать взорвалась, обозвала меня охотницей за деньгами и, можно сказать, призналась, что хотела, чтобы Джеймс никогда не рождался. Не та сцена, на которую хочется возвращаться. Но все же, я хотела, чтобы в жизни Джеймса был хотя бы намек на нормальность, так что я пошла с ним по своей воле. На этот раз все было по-другому. Его родители были со мной предельно вежливы, и они никак не упоминали о том скандале, который произошел при моем прошлом появлении. Его мать предложила мне бокал вина, а его отец начал беззаботную, дружелюбную беседу. Джеймс, чего бы это ему ни стоило, не стал реагировать на ситуацию сердито и не начал орать на родителей или что-то вроде. Но он сразу пошел к шкафчику со спиртным и налил себе довольно большую порцию. Его родители или не заметили, или им было наплевать, но они не казались обеспокоенными тем, что он налил себе маггловской водки, три четвертых высокого бокала, и залил ее унцией виноградного сока. Я тоже ничего не сказала, чтобы сохранить мир, конечно.

Его брат заявился несколько минут спустя, и казалось, что ему хотелось быть на семейном ужине так же сильно, как и Джеймсу, то есть совсем не хотелось. Но он мирился с этим не так, как Джеймс, потому что он вовсе не подошел к спиртному. Вместо этого он сел на диван в гостиной и притворился, что поглощен газетой, которая лежала на столе. Я просто неловко стояла там и ждала, когда начнется ужин.

Было очевидно с той же минуты, как мы вошли, что это будет за большое объявление, но думаю, к такому нельзя заранее подготовиться. Моя мать разводилась шесть раз, и я каждый раз была в шоке, когда она объявляла об очередном разрыве. Джеймс и Ал, они оба знали, что произойдет, еще до того, как это было озвучено, и они все продолжали обмениваться короткими скрытными взглядами с вовсе не тайной информацией. Забавно то, что их родители были невероятно милы в тот вечер – и к нам всем, и друг к другу. Джеймс потом сказал, что такими милыми он не видел их вечность. Это было, конечно, мило в чересчур вежливом виде, но, тем не менее, мило.

Они объявили о разводе за десертом. Дело к этому и шло, сказали они, и они сделали все возможное, чтобы разобраться. Они могут ладить месяцы, иногда годы, но потом все снова разваливается. Они не были счастливы, и так было, сказали они, уже давно. Они обсудили все возможные варианты, и это наилучший из них. Это звучало так формально и так просто. И это было грустно, потому что оба его родителя выглядели так, будто готовы разрыдаться, но все время просидели, наклеив фальшивые улыбки ради блага детей.

Джеймс ничего не сказал, просто продолжал пить водку и рассматривать стол. Алу тоже нечего было говорить, но он, наверное, решил, что что-то нужно, а потому спросил про Лили. Они ответили, что сразу же сообщат ей и что она тоже узнает от них обоих. Они не станут повторять тот прошлый раз, когда они разошлись и новости сообщили об этом прежде, чем успели они. Особенно, учитывая, что на этот раз все по-настоящему.