В поисках будущего (СИ)

Тут Аманда останавливается, и я едва не врезаюсь в нее.

– Оставь это, Лили, – резко говорит она. – К тебе это отношения не имеет.

– Ладно, – говорю я, беззаботно пожимая плечами. – Я просто хотела все поправить и не хочу, чтобы он все время был так несчастен.

– Умер его отец. Думаешь, он будет ходить на руках в Большом Зале?

– Я знаю, что умер его отец, – говорю я, на этот раз действительно обидевшись. – Он был моим дядей, помнишь.

– И папой Хьюго, – она усмехается мне с долю секунды, а потом качает головой. – Слушай, Хьюго в раздрае из-за… Из-за всего. И это, это неподходящее время.

Ее голос затихает в конце фразы, и она выглядит печальной, но решительной. Мне действительно ее вроде как жаль.

– Я думаю, это самое подходящее время, – тихо и серьезно говорю я. Аманда просто смотрит на меня, наверное, удивляясь, какого хрена я несу и почему вообще нормально с ней разговариваю. – Ему кто-то нужен прямо сейчас…

Я бы хотела, чтобы я могла что-то сделать, но он на меня даже не смотрит. Я так много хочу сказать ему, но не могу, потому что он не будет слушать. Так что если это единственный способ убедиться, что в его жизни есть хоть что-то хорошее, то я это сделаю. Аманда смотрит на меня и ничего не говорит, как кажется, долго. Потом качает головой.

– Мы опаздываем, – просто говорит она и снова уходит.

Я иду за ней пару секунд спустя на несколько шагов позади, пока она спешит вниз по коридору к кабинету трансфигурации. Может быть, она ничего не сделает. Может, она ненавидит меня и сделает что-то противоположное тому, что я предложила. Ну, по крайней мере, я попыталась. Мне нужно знать, что Хьюго в порядке.

Пусть даже больше ни до кого в мире мне нет дела, я все еще хочу, чтобы у него все было хорошо. Он мой лучший друг. Я несколько шокированно понимаю это, но все же понимаю. Это всегда были я и Хьюго. И однажды снова будет так, наверное.

Но пока лучшее, что я могу, это смотреть, как он находит счастье со своим лучшим другом.

И как-нибудь, когда-нибудь, в итоге все может уладиться.

========== Глава 55. 18 мая ==========

Это было простое кладбище на окраине Сент-Оттери-Кетчпоул. Оно было маленькое и ровное, и лишь ряды полуразрушенных надгробных каменных плит отмечали могилы местных волшебных семей. Это было то же кладбище, где почти тридцать лет назад был похоронен его брат Фред, и, скорее всего, это место станет последним пристанищем большей части его семьи. За те годы, что прошли со смерти Фреда, она посещала это место многочисленное количество раз, и казалось, что она знает его наизусть.

Колинвуд. Майерс. Сандерсон. Фоссет. И более знакомые имена…

Седрик Диггори – надгробный камень был из бледного мрамора, и за могилой ухаживали – она мало изменилась за тридцать лет с его смерти. Казалось, что она застыла во времени так же, как Седрик навечно остался подростком, который просто оказался в неправильном месте в неправильное время.

В нескольких рядах от него была двойная могила с надписью «ЛАВГУД», выбитой ровной вязью. Под ней были два имени, Александра и Ксенофилиус, с датами рождения и смерти тех, кто лежит внизу. Могила была не так хорошо ухожена, и цветы, которые были зачарованы цвести все время в вазе у подножья камня, потеряли несколько лепестков и листьев. Это казалось почти спланированным, будто кто-то оторвал части цветов и сбежал с ними.

– Наверное, нарглы, – пробормотала она про себя, поднимая палочку и наколдовывая свежий яркий букет. Она присела и положила цветы рядом с увядшими. Потом она подняла руку, прикоснулась к фамилии на камне и прикрыла на секунду глаза. Она так сильно любила Луну, что чувствовала себя обязанной навещать могилу ее родителей и ухаживать за ней, когда придет возможность.

Фред был в паре могил от Лавгудов. Здесь никогда не было недостатка в цветах или венках. Даже после всех этих лет она все еще была ухоженной, и ее регулярно навещали. Она посмотрела на нее несколько секунд, чтобы убедиться, что все хорошо и в порядке, потом поцеловала кончики пальцев и прикоснулась ими к надгробному камню своего деверя.

Обычно это был конец ее визита. Но за Фредом была новый камень. Он был сделан из мрамора, что словно светился еще ярче, чем у Седрика. Она еще не видела его, потому что его поставили только этим утром. Подготовка заняла почти два месяца, что было стандартно, но так раздражало. Она не понимала, зачем вообще нужны магические способности, если даже на такую простую вещь, как установка надгробного камня, требуется шестьдесят дней и больше. До того, как установили плиту, могила отмечалась лишь маленькой табличкой и многочисленными букетами. Теперь же цветы были убраны, и стоял лишь большой белый камень, который словно дразнил ее с расстояния.

Она смотрела на него сзади, может, две минуты, может, два часа. Она не была уверена. Она не была уверена ни в чем, кроме того, что ее сердце сейчас выскочит из груди. Она осознавала, конечно, что два телохранителя наблюдают за ней из-за ворот кладбища, но не могла заставить себя вести по-другому только потому, что люди смотрели. Ее сердце билось быстро, и пульс скакал. Температура, казалось, словно поднялась на двадцать градусов, пока она смотрела сзади на надгробный камень.

Наконец, она заставила себя шагнуть к нему. Она была удивлена, если честно, что ее ноги смогли идти. Колени тряслись, и ей казалось, что в любой момент она сдастся и упадет. Но она не упала. Каким-то образом она оказалась в нескольких сантиметрах от камня, но ей понадобилось несколько секунд на то, чтобы заставить себя опустить глаза.

РОНАЛЬД Б. УИЗЛИ

Возлюбленный муж, отец, сын, брат и друг

Это было его имя. Она повторяла это странное откровение про себя, и ноги ее подкосились сами собой. Она оказалась на коленях, сидя на недавно отросшей траве, глядя на камень, который с этого места казался невозможно белее и еще больше. Он был страшно зловещим, но она не могла отвести от него взгляд.

Она перечитывала каждое слово снова и снова, по крайней мере раз шестьдесят. Слова были простыми и обычными, но ей казалось важным закрепить их в памяти именно такими, как они были вырезаны. Она беспомощно смотрела, как ее рука, словно по своей воле, поднялась, чтобы коснуться слов, которые она читала. Кончики ее пальцев скользили по каждой букве медленно и сами собой. Р-О-Н-А-Л-Ь-Д. Рональд. Она звала его так, только когда злилась или хотела что-то доказать. Ее пальцы словно закололо, пока она водила по буквам, и наконец она прикоснулась к мрамору, удивительно прохладному в такой теплый день.

– Ты меня не слышишь, – она услышала, что заговорила, прежде чем поняла, что делает. Ее голос запнулся на секунду, когда она поняла, что начала говорить, и она закрыла глаза в попытке собраться с ясными мыслями. – Ты меня не слышишь… – повторила она на этот раз намного тише и подняла глаза, чтобы еще раз взглянуть на камень перед ней.

Это был теплый день, и солнце светило слишком ярко для такой угнетающей сцены. Она подумала, что должно быть темнее и мрачнее и что тучи должны закрывать небо. Ей не хотелось видеть солнце и хотелось, чтобы было похолоднее. Ей хотелось свернуться комочком, но температура была слишком высока, чтобы это выглядело оправданно. И она просто сидела здесь на коленях и смотрела на слова перед собой.

– Я не знаю, почему ты ушел, – мягко сказала она, понимая, как глупо это должно быть – говорить с надгробным камнем и травой, но ей было плевать. – Ты не должен был. Я злюсь, – эти слова прозвучали тихо, но твердо. Ей казалось, словно они вертелись у нее на языке уже вечность, слова, которые она отчаянно пыталась сказать, но они слишком пугали ее, чтобы произносить вслух. Но вид надгробия словно дал ее нужную решимость.

– Ты причинил мне боль, – пробормотала она, бесцельно потянув травинку рядом с собой. – И ты сделал больно детям, – она не могла сказать что-то сразу после этого, потому что от мысли о детях у нее заболело где-то в животе. Боль, явно написанная на их лицах, убивала ее, несмотря на то, что они редко говорили об этом вслух.