В поисках будущего (СИ)

Я смеюсь и качаю головой.

– Я просто запрусь в библиотеке, когда вернусь.

– Я подумал, может, тебе надо будет на ком-то попрактиковаться.

Я притворяюсь, будто обдумываю это, а потом говорю:

– Ага, но я пока не слишком квалифицирована, а у тебя есть кое-что, что я предпочла бы не повредить, если напортачу.

– Ну, я бы тоже предпочел это.

Мы смеемся, и на несколько минут он снова притягивает меня к себе и целует, пока я снова не становлюсь серьезной. Он замечает это, потому что отпускает меня и берет мои руки в свои.

– Все будет хорошо, – говорит он, будто читает мои мысли. – Это правильно.

– Я просто боюсь, что я не нагоню.

– Слушай, – серьезно говорит он. – Ты самый умный человек, которого я знаю. Ты потрясающая.

– Но я столько пропустила…

– Ты все нагонишь, – заверяет он меня. – И твой профессор определенно думает так же, иначе она даже не стала бы говорить тебе попытаться.

– Думаю, ты веришь в меня больше, чем я.

Скорпиус легко вздыхает и тянет меня к креслу. Он неуклюже падает на него и притягивает меня к себе.

– Я знаю, что ты сможешь, потому что я знаю о тебе все, – я смотрю на него, и он убирает волосы с моего лица. – Я знаю, что ты можешь все.

– У меня даже нет запасного плана на случай, если я облажаюсь.

– Тебе не нужен запасной план. Ты отлично справишься.

Я хмурюсь, и нервное чувство у меня в животе возвращается. Я немного поворачиваюсь и кладу голову ему на плечо. Он позволяет мне так посидеть еще секунду, а потом гладит меня по спине.

– Хватит искать причины, чтобы не пытаться, – тихо говорит он. – Все в порядке.

– Но Лэндон, – быстро говорю я, не поднимая головы. – Я за него волнуюсь.

– Лэндон в порядке, – говорит он. – Этот парень, как ты: он все выдержит.

Я ничего на это не говорю, но узел у меня в животе сжимается крепче. Это больно, и мне страшно. Скорпиус заговаривает секунду спустя и напоминает мне, что он совершенный.

– И я присмотрю за твоей мамой.

Это такая простая фраза, но это словно самый прекрасный любовный роман на свете. Во мне поднимается почти невыносимая волна любви, и я поднимаю голову и смотрю ему прямо в лицо. Он действительно знает обо мне все.

– Я тебя люблю.

Это самое честное и искреннее, что я когда-либо говорила, думаю. Я говорила это и говорила честно миллион раз, но именно в этот момент мне кажется, что ничего честнее никогда за всю мою жизнь не было.

Скорпиус смотрит на меня, и несколько секунд он ничего не говорит. Потом он целует меня нежно и мягко. Это один из тех невыносимо ласковых поцелуев, от которых у меня слабеет все тело. У него есть привычка часто так мягко со мной обращаться, но именно сейчас я чувствую себя, как в тот момент, когда он появился в моей спальне в то утро, когда я узнала, что умер мой отец. Как будто ничего в мире больше не важно.

– Больше всего я буду скучать по тебе, – тихо говорю я, когда мы отстраняемся друг от друга. Я кладу голову ему на плечо, и он теребит мой выбившийся локон.

– Я всегда буду здесь.

И я знала это даже до того, как он сказал. И все равно, услышать это было большим облегчением, чем все те сотни самозаверений, которые я повторяла себе последние пару дней. И я знаю, что он говорит правду.

– Это просто еще один год, – говорю я, скорее себе, чем ему. Это то, что я продолжаю себе говорить, – еще один год. Только год. Это не так плохо. Я справлюсь.

– А потом ты закончишь, – заканчивает он, – и мы найдем себе дом и справимся со всем остальным.

Я не вижу его лица, и он не продолжает дальше. Но это обещание будущего и обещание нашего навсегда. Это значит все. Он значит все.

Я не поднимаю голову. Я просто сижу так дальше и думаю о том, что он сказал и что это значит. Все мое будущее – с ним. Не имеет значения, кем я буду работать, где буду жить и все остальное. Для меня важно только то, что он здесь, и я не могу даже подумать, что может быть по-другому. Я хочу, чтобы он был со мной навсегда, и я хочу, чтобы он был моим всегда. И я знаю, что так и будет. Я в жизни ни в чем не была более уверена.

И тогда я понимаю, что все будет хорошо. Я могу ехать в школу. Я могу закончить учебу, найти хорошую работу и смогу помогать людям. Мне не нужно идти по стопам родителей и становиться героем мира. Я могу быть собой и могу пройти свой путь. И с моей семьей все будет в порядке. И Скорпиус всегда будет со мной и будет меня ждать.

Поэтому у меня больше нет оправданий.

Пришло время двигаться и возвращаться к действительности.

========== Глава 54. Лили. 15 мая ==========

Ну, когда родители узнали о моей предполагаемой «передозировке», у них практически случился удар.

Они сказали, что это моя тетя им сообщила, то есть, подозреваю, это значит, что Роуз ей все выболтала. Тупо, конечно, если учесть, что именно она и сказала, что моим родителям не нужно знать о моих «выдуманных гребаных проблемах». Вообще-то, она должна была понимать, что ее мать расскажет моим родителям. Наверное, она просто хотела втравить меня в неприятности и при этом сделать вид, что ей плевать. Она такая сука. Хотелось бы, чтобы Ал дал мне там лечь и умереть: так бы я не задолжала Роуз-гребаной-Уизли за то, что та спасла мне жизнь.

В любом случае, к тому моменту, как они узнали, я уже уехала, но это не остановило маму от того, чтобы явиться в гриффиндорскую гостиную и вытащить меня в кабинет Невилла, чтобы там наброситься. Она была в ярости, хуже, чем я когда-либо видела в жизни. Обычно, когда она злится, она немного повопит, а потом уходит. Но определенно не в этом случае. Она орала минут двадцать, не меньше, и едва дала мне минутки две на то, чтобы объясниться. А потом она разрыдалась. Сильно. Она перестала орать, упала на стул у стола, спрятала лицо в ладонях и начала плакать.

Я просто сидела там и ничего не говорила, потому что она явно не собиралась мне верить. Я пыталась пару раз вмешаться и сказать, что это была случайность и что это слишком бурно воспринимают, но она словно и не слышала. Она просто качала головой и спрашивала:

– Почему?

Почему мне так нужно было привлечь внимание, что я попыталась покончить с собой? Почему я так несчастна? Как я до этого дошла?

Покончить с собой.

Пожалуйста. Любой, кто меня по-настоящему знает, поймет, что я такого никогда не сделаю. Я слишком себя люблю. По крайней мере, любила. И надеюсь, когда я выберусь из Хогвартса и начну все заново, я снова себя полюблю. Я продолжаю себе это говорить: что все будет лучше, когда я уберусь отсюда. Все будет новым, и мне больше не придется иметь дело с этим дерьмом.

Все будет лучше, если я буду в это верить.

Но я ничего не сказала. Знала, что нет смысла. Мама мне не поверила, и я могла повторить правду еще пятьдесят раз, и она все равно бы не верила. Так что я просто сидела и смотрела, как она ревет, и даже не могла заставить себя ее пожалеть. Я имею в виду, ну, да, она моя мать, и мне не должно нравиться видеть ее печальной. Но я ее дочь, она уже два месяца видит, как я несчастна, и ничего в этой связи не предприняла.

Единственная причина, по которой я приняла те идиотские таблетки, это чтобы сбежать на несколько часов от той реальности, что творится в моем доме. Пасха была кошмарна. И большая часть этого в связи с моими родителями и тем, что они не замечали мое присутствие. Они ненавидят друг друга. Ну, или они любят друг друга, но не могут терпеть. Не знаю, что хуже. Все время, что я была дома, они ни слова друг другу не сказали. Я бы предпочла, чтобы они ссорились, но, похоже, они уже прошли ту точку, когда спорят. Как будто они решили, что теперь будут существовать параллельно.

И это угнетает.

Так что, когда мама села там и начала плакать, я не смогла заставить себя что-то сказать. Она несчастна. Хочет винить в этом меня или моих братьев – ну, так на то ее воля, думаю. Но это не значит, что я теперь должна ее жалеть. Она сама приняла решение, и раз она несчастна по жизни, это не моя вина. Я не должна чувствовать себя за это виноватой и не буду.