Гвендолин и Лили. Наперекор судьбе (СИ)

На лице графа отразилось недовольство. Скоро он устанет играть в навязанную мной игру и потеряет терпение. Я должна сбежать из дворца прежде, чем это произойдет. Иначе... Если Рэйст начнет меня домогаться, я просто его убью. И наплевать, что со мной будет дальше.

Помрачневший граф повел меня вглубь длинной комнате, к двери, тонущей в полумраке. Распахнул ее и жестом пригласил меня войти.

Теперь я понимала, что имел в виду Рэйст, говоря о запахе. Зловоние гниющей плоти било мне в нос, мигом наполнив легкие. Призывать магию в таком близком присутствии графа я остерегалась - вдруг сумеет это почувствовать? Поэтому приходилось терпеть вонь разложившихся тел.

-    Я наложил на них чары, останавливающие разложение, но полностью уничтожить запах они, увы, неспособны. До тех пор, пока в венах поднятых мертвых вновь не заиграет кровь, обновляя их тела - точнее, магия, заменяющая им кровь.

-    Вы так и не объяснили, что мне нужно будет делать, - напомнила я, равнодушно оглядывая пространство. На длинных каменных столах лежали прикрытые простынями тела.

-    Быть моей Искрой. - Голос графа раздался над самым моим ухом, дыхание подняло волоски на шее.

Я стиснула зубы. Терпи, милая, терпи. Собирай эту ненависть, наматывай ее как клубок, чтобы позже - как только выпадет такой шанс - сделать ее своим оружием. Я верила, что такой час однажды настанет - и Немезида, крылатая жрица возмездия, поможет мне отомстить Рэйсту за все.

-    С тобой воскрешение мертвых будет происходить куда быстрее - мне больше не нужно будет бояться опустошения, рассеивать внимание и следить, чтобы магический резерв не истощился.

«Потому что ты можешь просто воспользоваться моим, полностью меня опустошив», - неприязненно подумала я.

Мной вдруг овладела злость. Зачем Судьба сделала меня Искрой? Для чего? Что хорошего я сделала, будучи ею? Если бы не этот дар, меня бы отправили вместе с Лили на невольничий рынок. Кто знает, вдруг нам удалось бы остаться вместе - многие варвары берут в качестве личных или гостевых рабынь сестер. Тогда у меня хотя бы была возможность помогать ей - да просто быть рядом!

А что вместо этого? Я помогаю некромагу, человеку, в котором нет ничего святого, правой руке темного мага и завоевателя, разрушившего жизнь ни в чем не повинных даневийцев. Я заставила себя сделать глубокий вздох. Ничего, с графом Рэйстом я еще поквитаюсь. А пока нужно сделать все, чтобы он не заподозрил, что каждую минуту, находясь во дворце, я думаю лишь о том, как сбежать отсюда.

Ответила Рэйсту легким кивком - будто бы он прислушался ко мне, начни я сопротивляться! - и он тут же приступил к делу. Откинул простынь, испачканную в земле, демонстрируя мне лежащее на каменном столе тело крупного, явно сильного при жизни, мужчины. Не слишком приятное зрелище - незнакомец был мертв не один день - но мне удалось сохранить самообладание. Я чувствовала на себе изучающий взгляд Рэйста, и это придавало мне сил.

Граф хмыкнул, тщательно маскируя свое разочарование. Видимо, ждал, что я рухну в обморок прямо в его объятия или хотя бы побледнею и затребую нюхательную соль. А он будет хлопотать возле меня, такой ранимой и впечатлительной...

Не дождется.

Лорд Рэйст склонился над мертвецом, что-то чертя прямо в воздухе в непосредственной близости от него. Я во все глаза смотрела на него, но понять рисунок чар так и не смогла - или дело было в их сложности или в том, что прежде с магией смерти сталкиваться мне не доводилось. Пока граф колдовал над телом, я изучала взглядом Рэйста, гадая, куда он мог припрятать ключ от браслета. Носит с собой? Или прячет в своей комнате? Или в сейфе под надежным замком?

Не успела я обдумать эту мысль, как ее словно ветром сдуло. Голова стала пустой и легкой, а где-то глубоко внутри рождалось странное ощущение... высвобождения, опустошения. Я никогда прежде не испытывала этого чувства, но мгновенно поняла, что оно означает. Если самих Искр сравнивали с сосудом, полным искрящейся, чистой магической силы, то сейчас я ощущала, как магией сплетения этот сосуд приоткрылся и по связывающим нас узам магическая энергия потекла к Рэйсту.

Он стоял, выпрямившись и блаженно прикрыв глаза, как кот, налакавшийся сливок. Всколыхнулась уже привычная волна отвращения, но мне удалось ее подавить. Не сумею сдержать себя - отравлю передаваемую магическую силу своей ненавистью. Увы, этого будет совершенно недостаточно, чтобы убить Рэйста. Но достаточно для того, чтобы он почувствовал примесь чужих негативных чар и заподозрил, что это моих рук дело. А стоит ему узнать, что я не просто Искра, не просто сосуд для его силы... мне наверняка обеспечена участь пленницы в подземельях дворца.

Голову вскружило, во рту пересохло, словно я брела под знойным солнцем пустыни. Неудивительно - из меня выпивали драгоценную силу, которая была необходима мне не меньше, чем вода. Но когда ты становишься Искрой «привязанной», слово «моя» теряет всякий смысл.

Рэйст видел, что я близка к обмороку - к тому моменту он уже, насытившись, открыл глаза и смотрел на меня своим характерным взглядом - изучающим, цепким, властным. Но не сделал ничего, чтобы прекратить эту пытку, хотя я видела по блеску в его глазах - большей энергии ему не требовалось.

Я знала, почему он продолжает выпивать из меня силы - чтобы показать мне, какую надо мной отныне имеет власть. Если он отдаст приказ - я подчинюсь, захочет - умру несколькими мгновениями позже, до последней капли опустошенная.

Вот только смерть меня не пугала. Пугала участь безвольной куклы, которую сделало из меня сплетение. 

Глава тринадцатая. Гвендолин

Я прогуливалась по долине близ замка и собирала цветы. Меня занесло на другую сторону от главного входа в замок, где прежде я не бывала. Чинно прохаживались дамы в шляпках – гостьи замка, обсуждая погоду и последние слухи Даневии, поодаль, в казармах, я видела солдат Ареса – живых солдат, – сражающихся на мечах.

Одна из полян привлекла меня искусственно выращенными цветами – срывать их было бессмысленно, они тут же превратились бы в пыль. Но полюбоваться на ковер из разноцветных цветов захотелось. В нескольких шагах от поляны начинался участок леса, где, как я успела заметить, тренировались еще слишком молодые для настоящей охоты дети графа Рэйста. Старшему было около десяти, младшему не исполнилось и девять. Животные в этой чаще были чистейшей иллюзией, и рассыпались, как только в них попадала чья-то стрела.

Прежде я наблюдала за играми братьев с окна спальни, и находила эту иллюзорную охоту весьма милосердной. Животные не страдают, а дети – развлекаются и оттачивают зоркость глаз и меткость. Вот и сейчас братья резвились в чаще с превосходными луками в руках.

Чуть понаблюдав за ними, я присела у поросшей цветами поляны. Наклонилась, с удивлением поняв, что даже пахнут они по-настоящему.

Мальчишеский вскрик заставил меня резко выпрямиться и обернуться.

– Ты что наделал? – зашипел старший брат. – Ты что наделал, идиот?!

– Я не заметил, думал, это одно из животных… Он обычно не заходит сюда…

– Быстро, идем отсюда!

Они побежали прочь, оставив меня в полнейшем недоумении. В тот же миг стала ясна причина испуга, написанного на лицах детей лорда Рэйста – стрела, вместо иллюзорного зверья угодившая… в уже знакомую мне мантикору. Не думала, что когда-нибудь встречу ее снова.

Я приблизилась – робко, осторожно, присела рядом, откинув шлейф платья назад. Существо издавало странные звуки, похожие на человеческий стон. Стрела – в отличие от животных она была самая настоящая – застряла прямо в мощной груди и наверняка причиняла мантикоре нешуточные страдания. Зверь не пытался улететь – крылья сложены на львином теле, скорпионий хвост безжизненно повис. Мантикора тяжело опустилась на землю, окропленную ее же собственной кровью и завалилась на бок. Раненая грудь ее взымалась, из пасти вырывалось хриплое, натужное дыхание.