Нашествие гениев (СИ)

— Что?

— То, — фыркнула я. — Лайт уже выдвинул условия. Он хочет, чтобы Ионов похитил какого-нибудь здорового мужика, привез в уединенное место с реанимационными прибамбасами, приковал к койке и оставил на произвол судьбы, то бишь нашего несостоявшегося Ками. Кстати, связывался он с Ионовым по мобиле. Что делать?

Повисла тишина. L работал шестеренками, впаянными в мозг, а я слушала их шуршание и ждала вердикта. Долго ли, коротко ли, но возвестил Царь холопам решение свое:

— Мы должны быть там. Шинигами должен появиться, и мы должны при этом присутствовать.

Чего?! Это что он сейчас сказал?! Он что, хочет, чтобы из-за нас человека кокнули? А не жирно ли будет?!

— А не офигел ли ты?! — возмущенно воскликнула я, едва обретя дар речи. — Человек же умрет!!!

— Вероятность этого составляет семьдесят три процента, — выдал L. — Однако не забывай, что только так мы сможем предотвратить куда большие беды.

— Это ты сейчас заюзал правило Киры «цель оправдывает средства»? А не ты ли его считал…

— И до сих пор считаю, — перебил меня Лоулиетт. — Это неверное правило, однако иногда оно все же применимо: например, если речь идет о судьбах мира или о жизни очень дорогого тебе человека.

Я растерялась, не зная, что сказать на эту жуть, а Рюзаки воспринял мое молчание, как знак согласия, и завалил меня горой инструкций. Когда словесный рог изобилия иссяк, я сказала:

— Ну и гад же ты!

— В данном случае цель и правда оправдывает средства, — раздался безразличный ответ, а затем послышались короткие гудки.

Я возмущенно фыркнула, спрятала мобилу в карман и вернулась к Ионову. Надо было обсудить план этого глючного марионеточника и его исполнение с моим персональным кошмаром…

====== 34) Птица Обломинго и возвращение на Арену ======

Тишина в комнате со светлыми стенами стояла дикая. Да-да именно дикая, потому что ее наполнял ужас, исходивший из соседнего помещения, и мой собственный страх. Успокаивало лишь присутствие анимешных глюказоидов, однако все равно мне было жутко: ведь за спиной умирал и возвращался к жизни тридцатипятилетний одинокий мужчина, потерявший родителей в автокатастрофе и никогда не знавший слов «штамп в паспорте», «совместное хозяйство» и «пеленки». Я сидела прямо на полу одной из комнат заброшенного, списанного под снос многоквартирного дома, L стоял у закрытой двери и взирал на монитор, который держал в руках, Мэлло и Мэтт стояли рядом с ним, а Ниар ныкался в углу комнаты, неподалеку от меня, сидя на корточках у стены со светло-бежевыми замызганными обоями в крупную ромашку. За стеной находились Кира, его жертва и медицинское оборудование, а у меня дома — Юля и ее любимый маньяк, коего оставили там, на всякий случай, для охраны моей подруги. Все же вариант более тесного сотрудничества Ионова и Киры отрицать не стоило… Внезапно L ломанулся к двери, и гении кинулись за ним, а я, помедлив и подумав, что сейчас возможно, снова увижу смерть человека, скрепя сердце заставила себя пойти за ними.

В центре пустой комнаты стояла кушетка, на которой лежал привязанный кожаными ремнями мужчина. Рядом стоял реанимационный монитор, ясно говоривший о том, что он еще жив, и Кира таки успел завести его сердце до того, как появился шинигами. Сам Лайт стоял слева от кушетки и держал в руках какую-то ерунду, напоминавшую газовый баллончик нехилых размеров — он был сантиметров двадцать в высоту и распылял непонятную химию в воздухе. Сам Ягами был в противогазе, как и все мы, собственно говоря, — спасибо предусмотрительности L — чего нельзя было сказать о валявшемся на полу светловолосом парне лет двадцати пяти на вид, облаченном в черный деловой костюм. Да уж, шинигами, оказывается, не все не в курсе слова «мода»… Хотя, может, это только на Писарей распространяется?..

Кэль держал Ягами на мушке, не давая пошевелиться, а L подошел к нему и забрал распылитель химикатов. Отключив действие этой мерзости, он открыл окно, и вскоре Писарь начал приходить в себя, причем я его активно откачивала, зачем-то делая массаж сердца и обмахивая старой газетой, кои валялись на полу в огромном количестве, вместо искусственного дыхания. Стоило лишь парню (надо сказать, очень симпатичному — с прямым, чуть длинноватым носом, пухлыми алыми губами и точеными чертами чересчур бледного лица) открыть огромные, глубокие зеленые глаза, как он тут же улыбнулся и заявил:

— Вы очень добры, спасибо. Не думал, что попытаются поймать именно меня…

Я опешила и возмущенно вякнула, забыв о наличие противогаза:

— Вы знали про охоту и все равно шляетесь так спокойно?!

Ясен фиг, вместо моих слов комнату огласило возмущенное нечленораздельное «бубубу», и шинигами, несколько растерявшись, попросил:

— Кажется, комната проветрилась, не могли бы Вы повторить то же самое, но без противогаза?

Я воззрилась на L, и он знаком показал Ягами, чтобы тот снял с себя противогаз. Кирыч помедлил, но условие выполнил и явил миру свою злющую-презлющую харю. Рюзаки кивнул мне и тоже снял противогаз, остальные его примеру не последовали. Как только я вдохнула воздух, заполненный каким-то странным сладковатым ароматом, мне поплохело — голова закружилась, начало тошнить, глаза начали слезиться… Шинигами участливо приобнял меня за плечи и пробормотал:

— Дышите носом и неглубоко, так будет легче.

— Фиг ли ты, раз такой умный, один приперся, раз уж вы об охоте знали?! — возмущенно вопросила я, начхав на вежливость, но воспользовавшись его советом. Дышать и впрямь стало легче, а в голове начало проясняться.

— К сожалению, Писарей очень мало, — тяжко вздохнул шинигами, — потому мы спускаемся в мир смертных чаще всего поодиночке. Шинигами Энма-чо, конечно же, всегда ходят парами, это непреложное правило, ведь Владыка Энма-Дай-О заботится о нас. Однако, к сожалению, у Писарей нехватка кадров, и мы вынуждены ходить по одному. К счастью, нам редко приходится спускаться в мир смертных.

— А почему ты вообще сюда спустился? — продолжила возмущаться я. — Почему не сотрудники Энма-чо?

— Потому что судьба этого смертного еще не решена, — разоткровенничался шинигами. — Лишь Писарь может выдать повестку, однако, когда имя смертного проявляется в Кисеки очень бледно, едва различимо, повестку выдать можно, лишь разобравшись в ситуации на месте, и Писари спускаются в мир смертных. Такое происходит лишь когда никто, даже сам потенциальный убийца, не знает, намерен ли он в конце концов убить жертву, и потому существует лишь некоторая вероятность того, что человек умрет, однако окончательно это не ясно, и мы призваны в этом разобраться и на месте решить, жить человеку или умереть.

— Пусть живет… — пробормотала я, глядя в глаза шинигами. Он посмотрел на Киру, затем на мужчину, прикованного к кушетке, и кивнул:

— Да, я не стану выписывать повестку.

— Kusou… — чертыхнулся Ягами по-японски. Обломись, Кира, на твоей улице сегодня праздник не предвидится… Однако его высказывание вернуло меня к реальности, и я возмущенно зашипела:

— Вас предупреждали, а вы чуть не выдали этому шизику бумагу Кисеки! Вы совсем с ума спятили?!

— Он один, — улыбнулся парень и хитро на меня посмотрел, — а вас много. Как думаете, кто победит: человек, живущий одиночеством, разъедающий собственную душу нежеланием верить окружающим и считающий, что его могут лишь предать, а потому запирающий свою душу под замок, делающий ее незакаленной и уязвимой для удара, который пробьет защиту; или тот, кто способен поверить в другого человека и не прячется, пытается найти свой путь и верит людям, а, получая удар в спину, не ломается, а лишь закаляет собственную душу и ищет того, кто не предаст, а, найдя его, обретает настоящее счастье?

Я молчала, переваривая слова шинигами, которые рушили мои собственные принципы, а L поспешил вмешаться в разговор:

— Зачем вы нас сюда отправили?

— Помыслы Владыки нам неведомы, — хитро улыбнулся парень, глядя на Рюзаки. — Однако он никогда ничего не делает «просто так», «потому что ему так захотелось». У всего есть веские причины, но не ищите их в себе. Оглядитесь, — с этими словами парень встал и протянул мне руку для рукопожатия. — Спасибо за помощь.