Пепельный шелкопряд (СИ)

Раньше, когда был совсем молодым, любил говорить, что всегда добивается своего. Потом привычка разбрасываться фразами ушла, уступив место осторожности и хитрости. Но своего он всё так же добивался при необходимости — добился и с Илвой, при этом сам увяз в чувствах больше, чем она.

Однако невесёлая мысль тут же испарилась, стоило девушке оказаться совсем рядом. А когда она повисла у него на шее, тихо смеясь, фонтанируя радостью и счастьем, вовсе забылась.

— И кто только сказал, что смертные более эмоциональны и трепетны? Бред какой, — мелькнула в голове мысль, когда он крепко обнял и закружил свою нэву в объятиях.

Он радостно рыкнул, зарываясь носом в тёмные шелковистые волосы и жадно вдыхая знакомый запах, казавшийся в этом пожаре и бойне неожиданно свежим. Скрыть свой восторг от встречи он даже не пытался и, ощущая по связи ничуть не меньшую радость, он чувствовал себя счастливым. Казалось, даже дышать резко стало легче.

— Моррак, — промурлыкала Илва, потеревшись щекой о его щёку.

Он тихо фыркнул, после чего лизнул губы и скулу Илвы, тут же жадно целуя, не давая её договорить. Вместо этого она просто сунула ему в руки что-то. Он с сожалением отвлёкся от своей избранницы, чтобы посмотреть на отданную вещь. На ладони у него лежала подвеска в виде золотистого мотылька, почти как тот артефакт, который сейчас весел на шее у Илвы, только материал изготовления другой.

— Тебе.

— Мне? — он склонил голову на бок, смотря на Илву. Та уверенно кивнула, хоть он и ощущал идущее от неё беспокойство.

Он вновь перевёл взгляд на вещь. Подвеска ярко поблёскивала, словно поймали искру и придали ей форму живого существа. Казалось, мотылёк сейчас шевельнётся и улетит. Даже чары, наложенные на подвеску, смотрелись на удивление органично.

— Красиво, — заворожено сказал он, наблюдая за переливами металла и камня, — спасибо, сокровище моё.

— Я попыталась скопировать ту, которую ты отдал, — смущённо улыбнувшись, сказала она. — Чары скопированы точно, а привязку ты и сам сделаешь.

Моррак улыбнулся, ощущая радость девушки, и мягко поцеловал её. После чего резанул когтем по пальцу и мазнул по подвеске, одновременно вливая немного своей силы в неё. Кровь впиталась и камни, казалось, начали сверкать ещё ярче, когда артефакт принял привязку на кровь и силу. Застегнув на шее цепочку с кулоном, он потянул несопротивляющуюся Илву за собой, в гущу событий, неожиданно остро желая поделиться с ней всем происходящим. И плевать на младших, они лезть не станут под руку неожиданно развеселившемуся Лорду. Илва не сопротивлялась, довольно быстро заразившись настроением своего вирр’ару.

Они убивали, наслаждаясь чужим страхом и страданием, подобно хорошему вину. И танцевали, в огне, на углях. Младшие не лезли, но словно заражались хмельным весельем Лорда, зверея ещё больше. Наверное, именно поэтому отряд рыцарей очередного ордена оказался смят первой же волной. А они наблюдали за этим, стоя в одном из несгоревших до конца домов.

Её близость пьянила неожиданно сильно, и Моррак не сопротивлялся этому. Тем более, Илва была не против его ласк, прижимаясь к нему и чуть выгибаясь, урча от удовольствия.

Её запах сводил с ума, распаляя и без того мгновенно вспыхнувшую похоть, как и её руки, вся она. Хотелось обладать ею всей: и телом, и мыслями. Взять прямо здесь, сейчас, немедленно. Почему-то с ней всегда желание просыпалось быстро и, зачастую, не уходило достаточно долго. А подавить его не всегда получалось, да и не хотелось, особенно сейчас.

И он взял. Прямо там, среди пожара, треска пламени и углей, переполненный животной страстью. Она не сопротивлялась, скорее даже наоборот и он ощущал в ней ничуть не меньшее сладостное желание. Возможно, даже большее.

Она его хочет ничуть не меньше, чем он её. И его это радовало.

А пальцы, чёрные от пепла и сажи, рисовали узоры у неё на теле, чтобы почти сразу их стереть, оставлял чёрные отпечатки своих рук. От её пальцев шёл прохладный жар, который пробирался под кожу, превращался внутри во что-то страстное и сладостно-тягучее. Сам мужчина изгибался, подставляясь под ласку и прижимаясь к её гибкому телу. Охотно забывался, жадно и нежно целуя свою любовницу и не желая отпускать её, ловя все вспыхивающие в ней чувства и щедро делясь своими ощущениями. И, казалось, что этого всё равно не хватало для того, чтобы передать всех чувств. Как-то интуитивно, неосознанно он поставил свою метку на демонессу и даже не заметил, когда именно получил такую же от неё.

Треск пламени и купол тишины глушил громкие стоны и крики от наслаждения, переходящие в хриплый рык. А пожар и скрывающие барьеры не давали разглядеть два сплетающихся в страсти тела.

Когда пелена страсти спала, они решили перебраться в другое место. Выбор пал на разрушенную башню. Устроившись там, в одной из комнат с проломанной стеной и потолком, и кидая ленивые взгляды в сторону веселящихся демонов, Моррак укрыл наёмницу крыльями, прижимая к себе и позволяя ей укутаться в свою мантию. Одежда самой Илвы грубого обращения Моррака не выдержала, но девушка и не возмущалась. Даже наоборот, с таким довольным видом сидела в его одежде, что Моррак решил оставить ей мантию насовсем. Ему не жалко. Она потёрла плечо, где на мгновение проявилась метка и тут же исчезла, скрывая своё физическое проявление. Мужчина чуть склонился и лизнул нежную кожу, ощущая идущий от своей метки жар. Ничего, это пройдёт. У него плечо тоже слегка кололо, а от метки шло ощутимое тепло. Он не знал точно, должно ли так быть, но уверенность в том, что всё правильно его не покидала.

Когда Илва попросила его что-нибудь рассказать, он ненадолго задумался, не зная, с чего именно начать. Он рассказывал тихо и размеренно, перебирая пальцами тёмные пряди волос и убирая с них частички угля. Ласково гладя её поджатые ноги, он почти урчит от удовольствия, из-за чего рассказ порой сбивается. Но потом убирал руку просто на талию, чувствуя, что может сорваться. Запахи любимого женского тела и совсем свежей страсти возбуждали, как и такая сильная близость, но у них нет времени на продолжение. Поэтому он не трогает, не желая провоцировать себя и её, предпочитает не думать об этом и гасить новые приступы сладкого желания, даже старается не принюхиваться, чтобы не улавливать волнующий запах, но всё равно ощущает его. Кажется, даже на языке ощущает и от этого почти кружится голова. Плохо, что времени нет, но и подставлять свою нэву он не хочет. С другими было проще, просто действие, не более и было без разницы совсем, смотрят или нет. С ней — что-то личное, почти сакральное, чем не хотелось делиться вообще никак. Поэтому лучше потерпеть до следующей встречи, а пока рассказывать о том, что он помнил, что застал в этом мире и слушать отголоски её эмоций, спокойное дыхание и ощущать мерный ток силы, переплетающийся с его собственной. И на место прежней похоти приходит умиротворение и мягкая нежность.

А у неё на чешуйках остаются тёмные следы от угля. Почему-то ему это кажется забавным.

Илва сидела тихо, прижавшись к нему и наслаждаясь простой близостью. Тепло Моррака приятно согревало, даря ощущение безопасности. Мужчина рассказывал о давних временах, которые успел застать. Как образовывались народы, как создавались города и культуры, как они сами себя уничтожали и как в этом участвовал демонический Домен. И как развивался сам Домен, и как в нём сменялась власть. Порой он затихал, словно доставая давние воспоминания из глубин памяти и отряхивая их от пыли, а потом продолжал говорить. Время от времени он акцентировал внимание на чём-то одном, а потом вновь возвращался к общему повествованию.

Спустя какое-то время он замолчал, смотря на пылающий город и наблюдая за падающими зданиями и заодно раскидывая оповещающую сеть. На главной площади он ощущал множество сородичей и совсем немного людей. Похоже, это те, кого поймали и не убили. Им же хуже, вряд ли отряд захочет их отпускать, а самому Морраку без разницы, что будет с пойманными смертными. Впрочем, издеваться над ними у себя на глазах он тоже не даст, не то настроение.