В поисках будущего (СИ)

Вскорости нам приносят торт и напитки, и мы не тратим время на то, чтобы заняться ими. Я люблю шоколад. Я имею в виду, я его люблю. Аманде он тоже нравится, но она не может съесть столько, сколько я. Так что пусть мы и взяли «Вулкан» на двоих, я съедаю большую часть. Я чувствую себя немного виноватым, ведь из нас двоих это она не ужинала, но… Я голоден.

– Ну и, – говорю я с набитым шоколадом ртом. – Угадай, что.

– Хм… – она притворяется, будто думает. – Сдаюсь.

Оказывается, она не очень хорошо умеет угадывать, так что я просто говорю ей:

– Лили наглоталась таблеток и чуть не умерла.

Вилка Аманды останавливается на полпути ко рту, и она в шоке смотрит на меня:

– Что?

Я откусываю еще кусок и киваю:

– Ага. И Роуз пришлось дать ей какое-то зелье, чтобы та блеванула. Она сказала, что та даже не знала, что приняла.

Когда Роуз пришла домой и рассказала мне это, я сначала подумал, что она шутит. Но потом я увидел, насколько она зла, а актриса из нее так себе. Я не знаю, что и думать, а тем более говорить.

– Она специально это сделала? – первый вопрос у Аманды в точности такой, каким был мой. Я тут же спросил это у Роуз, а та лишь закатила глаза.

– Она сказала, что это случайность, – говорю я. Но я не знаю, насколько я в этом уверен.

Думаю ли я, что Лили может специально принять гору незнакомых таблеток? Ну, для этого надо быть самоубийцей. А если и есть что-то, что я знаю о Лили Поттер, так это то, что она эгоистка и ненавидит терять то, что любит. А так как она ничего не любит больше себя, сомневаюсь, что она попыталась бы покончить с собой.

Но все равно. Надо быть просто тупицей, чтобы такое выкинуть.

Но думаю, я не так уж удивлен. Я имею в виду, Лили любит наркоту. Очень. Она неразборчива в этом плане и пользуется всем, что ей дают. Так что неудивительно, что она могла взять незнакомые таблетки, не зная точно, ни что это, ни рекомендуемую дозу.

Кажется, Аманда думает о том же. Она некоторое время ничего не говорит, а потом медленно качает головой.

– Ей повезло, что она не пострадала.

Я не понимаю, почему Аманда в последнее время так порядочна, когда дело касается Лили. Я имею в виду, она ее не самая большая поклонница, и они ни в коем случае не лучшие друзья… Но она теперь и близко не так мстительна, как обычно была, что хреново, потому что я наконец-то готов вступить в ее клуб ненавистников Лили. Но я не знаю. Может, что-то случилось. Уверен, они не стали бы мне рассказывать, даже если бы и случилось. Девчонки.

Мы доедаем торт, но больше не заказываем. Еще немного, и у нас случится передоз сахара. Конечно, с напитками мы такой стратегии не придерживаемся, и за первым следует второй. А пара стаканов превращается в несколько. И в скором времени мы уже на полпути к «в стельку». Мы понимаем, конечно, что было бы более пристойно отправиться в паб, а не надираться в старомодном маленьком кафе… Но нам сейчас плевать.

Все становится несколько забавным после четвертой или пятой порции. Аманда становится более легкомысленной и смеется над всем подряд. Сначала я даже неуверен, действительно ли ей все кажется смешным или это такое девчачье хихиканье. Она правда самая классная девчонка, которую я знаю, так что с ней легко смеяться и шутить. Но в какой-то момент она меня целует, несильно, так, легкий чмок. Она даже не замечает и снова возвращается к смеху и шуткам.

Но я замечаю.

Я знаю, она сказала, что мы друзья и ничто больше, и я был согласен, потому что просто хотел, чтобы она меня простила и снова начала со мной говорить. Но честно, она мне нравится. Очень. И это тяжело, потому что она мой друг, знаете ли, и от этого все странно. И если я начну давить, все снова может закончиться хреново. Но трудно быть все время рядом и чувствовать все это. Это странно, потому что много лет я об этом не думал, но стоило только начать и перестать уже трудно. Я хочу, чтобы она была моим лучшим другом… И я хочу, чтобы она была чем-то большим. И это сводит меня с ума.

И я виню безумие в том, что происходит дальше. Мы выпиваем еще по порции, и в этот момент я ощущаю, что совсем поплыл. Так что неудивительно, что я ее целую. Но на этот раз это не быстрый чмок. И она целует меня в ответ, и в скорости мы уже вовсю обжимаемся в кабинке кафе. Думаю, мы оба слишком пьяны, чтобы думать о том, насколько отвратительно такое проявление чувств на публике, да и не так уж много людей вокруг: кафе не так уж и заполнено. И я не буду врать. Мне правда, правда нравится целоваться с ней. Мне нравились все те две недели, что мы провели вместе тогда в феврале. Так что это просто потрясающе вообще-то.

И когда мы наконец расплачиваемся и, спотыкаясь, вываливаемся на улицу, мы все еще продолжаем это делать. Часть меня немного чувствует себя виноватым, потому что я знаю, что она сказала, что этого не должно случиться. Но большая часть меня логично говорит, что это уже случилось. Что она позволяет этому случиться. Что я должен делать? Остановка никого не порадует, и серьезно, если бы она этого не хотела, она бы не делала, верно?

Верно.

– Хьюго, – она наконец отстраняется на пару сантиметров и выглядит несколько запыхавшейся. Я молча смотрю на нее, приподняв брови, и она улыбается. – Пошли куда-нибудь.

– Куда пошли? – я не знаю, куда она хочет пойти. Не то чтобы мы достаточно нормальные подростки, чтобы завалиться на весь вечер в ночной клуб или что-то вроде. Нашего бунта хватает только на пару бокалов в соседнем кафе.

Но Аманда пожимает плечами и качает головой.

– Мы не можем пойти к нам: мама нас припашет, это точно.

А, значит, она хочет пойти домой. Окей, так лучше.

– Хм, – пожимаю я плечами, – можем пойти ко мне, если хочешь, – я пытаюсь выглядеть расслабленным, но уверен, прозвучало это так же отчаянно, как я и чувствовал. Мне просто хочется снова ее целовать.

– Твоя мама не рассердится?

Я закатываю глаза.

– Нет. И если даже она и заметит, ну и что. Ты издеваешься, что ли? Скорпиус там живет.

Аманда улыбается, и мы целуемся прямо на улице. Я действительно не понимаю, что происходит и как все это началось, но мне плевать, и, когда мы идем к моему дому, мне все меньше хочется все это рационализировать.

К моему дому всегда были применены особо жесткие меры безопасности, и после маминых выборов стало только жестче. А после смерти папы они вконец обезумели, и теперь никому не позволено аппарировать прямо в дом (даже членам моей семьи или мне), так что мы приземляемся в нескольких метрах от дома на заднем дворе. Мы входим через заднюю дверь, и я тут же понимаю, что стоило использовать дверь переднюю.

Здесь мама и Лэндон, занимаются уроками. Я смотрю на часы, и уже почти пол-одиннадцатого. Ужасно поздно для математики, но я не удивлен. Мама суперзанята, и теперь, когда ей все приходится делать самой, уроками приходится заниматься, когда получится. Могу поставить деньги на то, что на следующий год Лэндон пойдет в маггловскую школу.

– Эм, привет, – неловко говорю я, решительно стараясь не показать, что я совершенно в стельку. Надеюсь, глаза у меня не красные и не стеклянные, и надеюсь, Аманде хватит здравого смысла прикинуться как можно более трезвой.

Мама с секунду разглядывает нас, а потом смутно улыбается.

– Вы припозднились, ребята.

И опять доказательство того, что мы ненормальные подростки, которые тусуются по клубам и все такое. Еще и одиннадцати нет. Но все же, полагаю, для нас действительно поздно.

– Мы ходили поужинать, – говорю я, сосредотачиваясь на том, чтобы не выглядеть пьяным. Не уверен, насколько она на это покупается, но она ничего не говорит.

– Твои родители знают, что ты здесь, Аманда? – спрашивает она, полностью игнорируя меня.

Аманда на секунду задерживается с ответом, так как не ожидала допроса. Но все же ей удается ответить так, чтобы не казаться совершенно пьяной:

– Хм, папа в школе. А мама… В пабе полно народу.

Это не совсем ответ, и я жду, что мама на это укажет. Но она этого не делает. Она просто легко кивает и возвращается к книге, над которой они с Лэндоном работали.