Темные дни, черные ночи (СИ)

- Была и третья, которую он променял на одну рыжую особу – спокойно парирует Круэлла. – Он завязывал этой особе глаза, и предлагал угадать зелья в колбах, а она сделала три ошибки. Не угадала два отравляющих яда и очень расстроилась, потому что боялась потерять все, что он ей дал. И теребила свое зеленое крестьянское платьице в руках от волнения.

И завершает, отвечая на недоумевающий взгляд Зелены:

- У тебя был урок в лесу, а я тогда была с позором изгнана Румпельштильцхеном. Ты пришла вместо меня. И я смотрела на вас из-за деревьев, дорогая.

- Ты была бездарна и, в отличии от Реджины, в тебе Голд не ошибся? – с нескрываемой издевкой спрашивает ведьма, но тут же спокойно добавляет – Прости. Я уже поняла, что ты меня знаешь, но не думаю, что ты пришла просто на меня посмотреть. Так какова цель твоего визита в мою уютную обитель? Зелена бойко усмехнулась, впрочем, не скрывая, как она ненавидит это проклятое место. Круэлла ее понимала: будь она здесь, тоже мечтала бы сбежать.

- Я пришла предложить тебе сделку.

- Сделку? – изумилась Зелена – Взамен моей услуги расплатишься собаками? Или шубу сошьешь? Я бы хотела зеленую.

- Взамен твоей услуги вытащу тебя отсюда. Точнее, вытащу тебя, чтобы ты смогла выполнить свою часть договора. А потом - твоя очередь действовать. Сможешь сбежать подальше от Реджины и прочих героев.

Зелена качает головой:

- Я тебя не знаю, ты меня тоже едва знаешь. С чего ты взяла, что мне есть резон заключать сделки с тобой? Вряд ли я стану твоей союзницей только за туманные обещания меня освободить.

Круэлла закурила, глубоко затягиваясь дымом. Она отвлеченно смотрит в окно, будто ее там что-то интересует.

- Не кури – просто говорит Зелена.

Одарив ее внимательным взглядом, Де Виль тушит сигарету. В другое время она бы сказала нечто грубое, вроде: «Отвали!», или «Катись к черту!», язык чешется сказать это узнице сейчас, но, нет – не тот момент. Она не имеет на это права. У нее нет права на ошибку. Потому она просто пожимает плечами:

- Прости. Я ни черта не понимаю в детях, дорогая.

- Ты не это мне пришла сообщить – Зелена хитро щурится. – Так какой мне толк заключать с тобой сделку, ответь? Я хочу услышать ответ. Беременность вроде не затуманила мой разум, но я не понимаю, что ты здесь делаешь и с чего бы тебе вдруг начать беспокоиться о моем состоянии. Неужели заботишься о моем малыше?

Круэлла брезгливо морщится, когда рука рыжеволосой ложится на живот, поглаживая его, и дергает плечами при виде умиротворенной улыбки на лице Зелены.

- Чушь. До детей мне нет никакого дела и, будь моя воля, я бы сбрасывала этих маленьких паразитов в реку сразу после рождения. Или топила бы, как чертовых щенков, дорогая. Но, что поделать, если мне нужна мощная союзница, а твое единственное желание сейчас – вырваться отсюда и родить дитя без риска, что его тут же отберут? Я всего лишь делаю то, чего требует ситуация, не более.

Зелена закусывает губу, испытывающе глядя на Круэллу:

- Тебе нужна союзница? Но почему ты выбрала именно меня, позволь спросить? Неужели во всем городе нет другой злодейки, способной тебе помочь?

- Мне нужна ты, дорогая.

Круэлла встает, решительно сложив на груди руки:

- И не только потому, что ты так много умеешь. Если бы дело было только в этом, я бы нашла кого-нибудь другого, уж поверь. Но мне нужна та, чье сердце полно ненависти к нашему общему врагу.

- Ох, - Зелена вздыхает, закатывая глаза. Злая ведьма решила корчить рожи, - я слышала, что Круэлла Де Виль не любит лить воду. Но, вероятно, люди нагло врут. Ты не могла бы быть чуть более конкретной?

Губы Круэллы расплываются в ироничной улыбке, но уже через секунду она с ледянящим спокойствием смотрит собеседнице в глаза:

- Если конкретно, то мне нужно, чтобы ты убила Румпельштильхена.

========== Глава 54. Обреченная ==========

Быть с Белль теперь, когда последние барьеры между ним и Круэллой пали и бороться с чувством к безумной женщине нет сил, хоть и есть смысл, - это пытка.

Каждый раз смотреть на нее, но не видеть, а, закрывая глаза, видеть Де Виль и бояться назвать однажды Белль ее именем – это пытка.

Сидеть на общей кухне, где еще недавно вместе пили чай и говорили о будущем, которое казалось таким счастливым – это пытка.

Отсутствие Круэллы в его жизни, рядом с ним – пытка.

Все, что связано с Круэллой – пытка.

Его жизнь отныне – страшные муки, на которые он сам себя обрек, поддавшись последней вспышке уходящей нежности перед лицом неминуемой, как казалось, смерти. Он был наказан за свою опрометчивость. Самое страшное наказание во всех мирах и Вселенных – то, которое ты назначил для себя сам.

Румпель входит в дом, поставив промокшие от дождя сапоги в коридоре сушиться, снимает пальто и пиджак. Наверное, надо бы узнать, где Белль, последние дни она неважно себя чувствует, но у него нет сил. Если он сейчас увидит ее, она заметит затравленное выражение в его глазах и никому из них не станет легче. Впрочем, незачем себя обманывать: легче уже не станет никогда.

Он снимает носки, тоже мокрые, и ныряет ногами в домашние тапочки. Забавные, с мордой крокодила. Белль подарила два года назад, на Рождество, и они долго смеялись над этой милой шуткой. Куда все это исчезло? Он не хочет думать об этом.

Он включает чайник, чтобы заварить себе кофе, желательно максимально крепкий, хотя никакой кофе, увы, не спасет от одиночества, а горький осадок на донышке чашки все слаще, чем его пустая, однообразная жизнь.

Подперев подбородок ладонью, он долго смотрит на солянку рядом с собой, будто видит ее впервые, или надеется заметить что-то новое в ней. Как же все достало! Неимоверно, ужасно, безумно достало! Если бы у него была хоть малейшая возможность убраться не только из этого города, но и из этой планеты, он бы точно ею воспользовался.

Потянувшись пальцами в карман пиджака, находит там обертку от конфеты, что вызвала горькую улыбку: конфеты с ликером. Любимые Круэллой. Еще недавно, с жадностью набивая ими рот, совсем не так, как стоило бы леди, она прятала обертки в его карманах, особенно доставалось рубашкам. Воспоминания, которые никогда больше не станут правдой. Момент, что теперь никогда не повторится.

Какое страшное слово – никогда. Впервые он ощутил его горечь в ту минуту, когда умер Бей и ему, несчастному отцу, пришлось закрыть его глаза своей рукой. Битву за сына, которая длилась так много лет, он проиграл.

Теперь это проклятое слово навалилось на него с новой силой, издеваясь над ним – он больше не смеет даже приблизится к Круэлле, потому что очень перед нею виноват. Один порыв нежности к некогда любимой жене, стоил ему женщины всей его жизни. Битву за Круэллу, которую он столько лет отрицал напрасно, он тоже проиграл.

Он проиграл по всем фронтам, ничего не сберег – разве что магию, за которой гнался всегда, как одержимый. У него теперь есть абсолютная магия, сплошная Тьма, а он – король Тьмы, но все остальное выскользнуло из его рук, как льется сквозь пальцы вода. Он потерял все.

И даже свою душу.

Румпель устало трет глаза. Хочется лечь и уснуть, но он лишен такой роскоши. Разве что может бесконечно смотреть в потолок, размышляя над своей пустой жизнью.

От мысли, что только что взбрела в голову, стало страшно, но и ее он принял с покорным смирением, а, осознав, горько улыбнулся – у него будет ребенок, он так мечтал об этом всю жизнь, но ребенок от Белль ему не нужен. Страшная мысль, вдвойне ужасная для отца, который однажды уже потерял сына. Но это было правдой и Румпель ничего не мог с собой поделать. Он ничего не испытывал, ожидая это дитя, ничего больше не чувствовал к его матери, и, наверное, просто сгорел, когда Бей умирал на его руках. И попросту не мог представить, что этому ребенку, которого носит сейчас его жена, суждено родиться, быть рядом, вырасти, сделать его ужасную жизнь хоть каплю счастливее. Он не верил. Неверие – его постоянный спутник теперь.