Nightmare (СИ)

‒ Смогу ли я... жить?..

Она благодарна Баттлеру за упорство и настойчивость. Она давно его простила: он уже смог сделать ее счастливой, в этих иллюзиях, и истерзанной душе большего не было нужно. Она не заслуживает большего. А потому, провожая взглядом отдаляющийся остров, она не верит, что замкнутый круг разорван – свобода кажется обманчивой: тронь пальцем, и разлетится на мириады осколков, подобных тем, в которых над ней насмехалась судьба. Уж лучше остаться в глубинах этого океана, что будет закономерно: жестокая ведьма должна понести свое наказание.

Он не согласен. Если она так желает наказания, то пусть живет с памятью о прошлом. Потому что смерть – слишком простой выход из ситуации, слишком малодушный. А она всегда хотела казаться сильной. Он пообещал ей, что они разделят грехи на двоих, он пообещал, что она сможет жить вне Роккенджимы, он не мог нарушить еще одно обещание: слишком много боли это принесло однажды. И сейчас он готов сделать что угодно, лишь бы она освободилась от своих страхов. Ведь он тоже виноват в случившемся. Он один в этом виноват.

В ее снах, смешавшихся с реальностью – бесконечность Осколков с одинаковым для нее исходом, миллионы масок, тысячи дней и ночей в ожидании, сотни написанных историй, десятки проведенных игр и одна-единственная мечта.

Каждую ночь ее мучают кошмары, в которых новый мир, что открылся за пределами золотой клетки, пугающий и манящий одновременно, рушится. Каждую ночь она просыпается, тяжело дыша, вцепившись в простыни, медленно фокусирующимся взглядом осматривает спальню, убеждаясь, что она все еще здесь, в месте, которое теперь стало новым домом. Что никто не пришел и не забрал ее обратно. Что никто не попытался отобрать едва теплящуюся надежду. И что она – еще жива.

Каждую ночь он сидит рядом, успокаивающе сжимая ее тонкие длинные пальцы в своей руке. Он знает, что ей так легче: пусть она и старается не подавать виду, но наконец расслабившееся спящее лицо говорит само за себя. Каждую ночь сам проводит практически без сна, открывая глаза, как только ощутит ее беспокойство и метания: он слишком боится ее потерять. Их будущее не обещает быть безоблачным, но оно дороже любой самой идеальной картинки. Потому что оно настоящее и желанное. Выстраданное.

В его сознании – бесконечность обрывков воспоминаний, миллионы драгоценных минут, тысячи мгновений рядом, сотни эмоций, десятки прожитых дней и одна-единственная ведьма.

Ее и без того светлая кожа кажется слишком бледной в заливающих комнату лучах полной луны, а пшеничные волосы, разметавшиеся по подушке, изрядно спутаны. Сейчас она совершенно не похожа на безумную тысячелетнюю ведьму, что столько времени водила его по всем кругам ада. Сейчас она – уставший ребенок с легкой мимолетной полуулыбкой на искусанных губах: он надеется, что в череде страшных снов ей привиделось хоть одно светлое видение. Ведь кроме надежды у них ничего нет.

Его вера - главное, что держит их обоих. Он знает, что однажды призрачные цепи проклятья Роккенджимы рассыплются в прах, и Беато окончательно придет в себя. Он знает, что однажды она проведет ночь без пробуждений и кошмаров, хотя он все равно продолжит по привычке оставаться в ее спальне. Он знает, что это может занять не неделю и не месяц. Но он готов. Пусть этот капризный, упрямый и требовательный ребенок показывает свой характер, нежели вздрагивает от каждого шороха и боится выйти на улицу. Пусть хоть сотню раз потом затянет его на чертовы американские горки, о которых он однажды на свою голову ей рассказал, но увидеть в этот момент в ее глазах прежний огонек – бесценно. Пусть что угодно делает, лишь бы только смеялась как раньше. А пока он будет все так же охранять ее покой, прислонившись спиной к изголовью кровати и прикрыв глаза.

У них впереди – бесконечность, не подвластная даже смерти, миллионы улыбок, тысячи дней и ночей, сотни мест, которые он должен ей показать, десятки лет в этом мире и одна-единственная жизнь на двоих.