Темные дни, черные ночи (СИ)

Из пучины боли ее забирает только шевеление ребенка у нее в животе – совсем крошечный толчок, чуть ощутимое движение, но этого достаточно, чтобы она пришла в себя.

Белль поднимается на ноги, спешно стирает слезы с лица. Всколыхнувшаяся в ее душе ярость заставила ее принять самое непростое решение в ее жизни. Ее ребенку нужен отец. Она росла без матери, слишком рано ее потеряла, и просто не может допустить, чтобы ее малыш вырос без отца. Ей нужен Румпель, потому что они семья. Они вместе прошли и через не такое. Но она больше не будет просить и унижаться, не будет умолять, нет.

Белль готова теперь драться за то, что по праву принадлежит ей – за свою семью.

… Языки пламени пожирают остатки книг, столь дорогих ее сердцу, а миссис Голд уже отправляется в путь – к той, у которой будет выгрызать Румпеля зубами, если понадобится.

Чертов город. Чертовы дороги. Чертов волшебный мир. Угораздило же ее снова очутиться здесь, как? Как она могла быть такой дурой и повестись на всю эту авантюру с Айзеком? А все из-за призрачной надежды снова убивать, черт возьми. Она прекрасно знала, что ей никто не даст то, чего она хочет – если бы Айзек согласился, герои бы запретили. Но, как наивная идиотка, по одному зову Голда, потому что он позвал. Почему, почему даже сейчас, через столько лет, она все еще ведется на его авантюры, как лохушка?

Потому что она лохушка. Так и есть. Точка.

Обо всем этом Де Виль думает, несясь по узкой дороге в супер-маркет. Еды у нее совсем нет, алкоголь заканчивается и, как не крути, голодная смерть не входит в ее планы. Будь ее воля, она бы вообще не вылезала из своей постели, чтобы хоть не тошнило от этого города всякий раз, когда приходится это делать. Большей концентрации лицемерных героев нет нигде, разве что в мифах, но на то они и сказки, чтобы лгать.

Круэлла с визгом паркуется у супер-маркета и, громко хлопнув дверью авто, заходит внутрь. В общем, у нее все же наметился прогресс в отношениях с этим идиотским городом – с десятого раза она научилась не блевать всякий раз, когда вынуждена посещать местный продуктовый магазин. Хвала всем верховным богам любой религии, здесь имеется качественный алкоголь. Хоть в чем-то хорош проклятый Сторибрук.

Она никогда долго не заморачивалась над едой. Когда была замужем, продукты закупала прислуга. Сейчас же ей совсем не нужно слишком много, чтобы питаться, стандартный набор из сэндвичей, сыра и овощей. Лишь бы алкоголь всегда был в запасе. Потому поход по местному продуктовому магазину, носящему громкое название супер-маркета, много времени не занял. Уже через десяток минут Де Виль выходит оттуда с пакетами и – надо же! – у машины ее поджидает очередной сюрприз.

«Сюрприз» переминается с ноги на ногу и сверлит злым взглядом пакеты с едой.

Губы Круэллы растягиваются в ироничную ухмылку, она нетерпеливо достает ключи, стараясь как можно скорее открыть дверцу, и смыться:

- Дорогая, я понимаю, конечно, что шикарнее моей машины в этом городе ни одной больше не сыщешь, но не могла бы ты отойти отсюда, как минимум, шагов на двадцать-тридцать?

- Нам нужно поговорить!

О, а Белль (а это именно она), оказывается, умеет быть злой, по-настоящему, злой. Впрочем, Круэллу это весьма забавляет. С неприкрытым издевательством она смотрит на Красавицу, потом все с той же издевкой, смеется:

- Дай угадаю, дорогая. Хочешь узнать, как делать минет своему мужу? Или до сих пор не разобралась ни с одной позой, кроме миссионерской? А что, в твоих умных книгах такого не пишут, что ты ко мне за консультацией решила обратиться, а?

Она издевалась бы и дальше, но к своему изумлению, лицо горит от звонкой пощечины. От неожиданности Круэлла на минуту забывает, как дышать. И, кажется, забыла закрыть открывшийся в изумлении рот. Вероятно, заминка играет на руку ее противнице, потому что, полным гнева голосом, Белль говорит, почти что приказывает:

- Оставь в покое моего мужа! Я его жена, понимаешь? У нас будет ребенок и я просто так его не отдам! Ты не знаешь, через что мы прошли, и никакая дрянь, вроде тебя, его у меня не отнимет!

В общем, в планы Де Виль вовсе не входили уличные потасовки. Более того – громких разборок она, если не избегала, то, во всяком случае, сводила свое участие в них до уровня пассивного наблюдателя, не более. И она бы непременно поступила так же и в этот раз, потому что вовсе не намерена была выслушивать истерику обиженной девицы, если бы не эта пощечина. Опешив сначала от такой наглости, Круэлла, едва смогла хоть немного прийти в себя, тут же, без особых предупреждений и церемоний, бьет Белль по лицу в ответ. Пощечины – хорошая школа матери, Круэлла не раз наблюдала, как ее драгоценная родственница поступает с провинившейся прислугой.

Когда Белль, держась за раскрасневшуюся щеку, удостаивает ее взглядом, теперь еще больше полным ненависти, Круэлла подходит к ней ближе, настолько близко, что у Белль появилась возможность рассмотреть каждую даже самую крохотную родинку и, склонившись к самому ее лицу, зловеще шипит:

- Я могла бы забыть тебе твои дерзкие слова, служанка. Но ты же понимаешь, что этой пощечины я тебе не забуду?

Румпель изучает древние книги. Он бьется и бьется над одной единственной загадкой столько долгих месяцев, но никак не может найти ответ. И все потому, что ни на один вопрос, связанный с Круэллой, ответов попросту не существует. Но, может быть, ему удастся найти хотя бы намек, легчайшую подсказку, как же она, эта хрупкая девушка, впоследствии превратилась в такого монстра? Действительно ли она с этим родилась, или же у нее был шанс спастись от Тьмы, хотя бы один из тысячи, из миллиона?

Румпель знает, о, конечно, он знает – Круэллу нужно лечить. Он знал это всегда, с самого начала понимал, что у этой его ученицы вовсе не психологическая проблема, а целый набор психических заболеваний, которые невозможно игнорировать. И это тоже стало когда-то причиной, почему он в нее влюбился – его всегда привлекали уродства. Это же стало причиной, почему он ее оттолкнул когда-то. Он слишком хорошо знал, как опасно связываться с психопатками. Ее болезнь и ее ложь, намеренное сокрытие того важнейшего для него факта, что она никогда больше не сможет убивать вкупе с его одержимостью ею стали причинами, почему в списке его учениц Круэлла Де Виль официально не значилась.

Но одна мысль о том, что он должен показать ее специалистам, убедить, а, скорее всего, пойти на хитрость, обмануть, вызывала в его душе бурный протест. Она никогда не простит ему лжи. Она и так больше ему не принадлежит, а после того, что он задумал, после еще одного его обмана, она обрушит на него всю силу своей ненависти. Ему ли было не знать, как сильно умеет ненавидеть Круэлла Де Виль? Она вся была соткана из ненависти, она и была воплощением ненависти и тьмы, и, если он предаст ее, если она будет иметь хоть самое малое основание так думать, она не только утонет в своей Тьме сама, она отправит на тот свет весь город - без остатка. Она сотню волшебных миров обрушит на его голову. Конечно, он не делал ставки на ее пассивную магию, нет. Она ничего не может сделать магического против его умений, никогда не сможет против них пойти, и не станет ему достойным соперником вовсе. Но, черт возьми, она была столь хитра и изворотлива, и так утонченно, так мастерски, шедеврально умела лгать, что он не сомневался – она придумает что-то, пойдет на все, чтобы его уничтожить. И он, что самое страшное, не сможет больше ей противостоять, потому что это будет означать лишь одно – навредить ей, чего Румпелю хотелось меньше всего. А значит – он просто полетит навстречу своей смерти, падет от ее руки, только чтобы не обагрить свои руки ее кровью, защищаясь от ее же безумия. Все было куда более запутанным, чем могло показаться на первый взгляд, все было ужасно и почти безнадежно. Круэллу Де Виль нужно было остановить, но он не мог сделать этого, потому что знал – это возможно только, убив ее. Снова убить Круэллу он бы не посмел. Нет. Не после всего того, что между нами было. Не после того, что они вместе пережили и через что прошли.