Побег (СИ)

Муж пришел гораздо позже, тихо разделся и лег около, спиной к ней. Они лежали молча, оба не спали и оба думали о своей судьбе, что не позволяет им быть счастливыми.      

Глава 8.

– А где папа?

– Он не придет сегодня на ночь, – ответила Дэрин, и Кэйтлин подняла глаза от шитья.

После завтрака Дэрин дала ей отрез красивой ткани на новое платье, и весь день девушка была занята работой. Она не виделась с мужем с самого утра, он рано встал и вышел из спальни, не говоря ни слова. И если верить Дэрин, Кэйтлин не увидит его до завтрашнего дня. Но это даже к лучшему.

– А почему? – не унималась девочка.

– Сегодня вечером состоится совет мужчин. Он продлится всю ночь.

– Понятно, – вздохнула Милли и переключила свое внимание на Кэйтлин, с которой не разговаривала весь день. – И скоро будет  готово её платье?

– Сама у Кэйтлин и спроси, – ответила девочке Дэрин.

Милли чуть помолчала, но потом все же спросила:

– Скоро?

– Не так быстро.

– Ты возишься с ним целый день, – упрекнула Милли. – Ты ленишься?

– Милли, следи за тем, что говоришь, – остановила её Дэрин. – Не дерзи старшим.

– Но если я делаю что-то медленно, ты всегда говоришь, что я ленюсь, – ответила девочка женщине. – Значит и Кэйтлин тоже ленится!

– Кэйтлин не ленится, – объяснила Дэрин. – Она делает все медленно, чтобы ничего не испортить. Работа не из легких, надо быть внимательным, нельзя ошибиться, ведь тогда дорогая ткань пропадет задаром. Понятно?

Милли хмуро насупила брови:

– Я тоже делаю все внимательно, чтоб не ошибиться, а ты все равно бранишь меня. А Кэйтлин не бранишь.

– Кэйтлин уже взрослая, а ты нет.

– Я тоже хочу быть взрослой!

– Побудь еще маленькой, – улыбнулась женщина. – Вырасти ты всегда успеешь.

Девочка ничего не ответила и только сложила руки на груди в знак протеста. В комнате наступила тишина, которую через несколько минут снова нарушила Милли:

– А когда мне будут шить новое платье?

– У тебя их и так хватает, – ответила Дэрин.

– А у Кэйтлин что, не хватает?

Дэрин посмотрела на молчаливую девушку и сказала:

– Наверное, нет.

– Сколько у тебя платьев? – строго спросил ребенок у Кэйтлин.

–Три, – ответила та.

Личико Милли насупилось еще больше:

– Только три? Почему так мало?

– Мне хватает, – с легкой улыбкой ответила Кэйтлин.

Девочка с торжеством посмотрела на Дэрин:

– Вот! Слышала?

– Женщина не сдержала улыбки, глядя на юную гордячку:

– Слышала. Только это ничего не меняет. Я не буду спрашивать, сколько платьев у тебя, Милли, ты до стольких еще и считать не умеешь.

– Да, я умею только до десяти пока. Но скоро научусь и дальше. Папа сказал, что научит меня, – похвасталась она перед Кэйтлин.

– Все, хватит болтать, пора ложиться спать. Поздно уже, – сказала Дэрин и встала со стула, откладывая свое вышивание в сторону.

Милли взмолила тетушку:

– Можно я еще посижу? Пожалуйста. Ведь Кэйтлин еще не ложится!

– Она тоже пойдет спать, – ответила женщина. – Нечего в темноте слепиться.

Милли нахмурилась, но пошла за теткой наверх, и Кэйтлин осталась одна. Она отложила шитье, разогнула спину и пошла в свою спальню.

Милли очень забавная девочка, весь день она картинно отворачивалась от Кэйтлин, показывая, что не желает с ней говорить, но все время крутилась рядом, подглядывая, как девушка шьет платье. Ей было очень любопытно и хотелось помочь, но она старательно делала вид, что это не так.

Кэйтлин разделась и легла в постель. Третья ночь в новом доме, а она никак не свыкнется с мыслью, что теперь её жизнь поменялась. Что больше нет её маленькой комнатки и девичьей постели, нет рядом улыбчивой тети Эйлы и дяди Роба, который ворчит и сердится по пустякам. Теперь девушка окружена незнакомыми стенами и людьми, про которых она ничего не знает, а они ничего не знают о ней. Может, это и к лучшему? Да, к лучшему, не стоит ближе узнавать то, что ты собираешься оставить.

Совет стаи собирался каждый месяц, если не случалось ничего особенного. На нем мужчины обсуждали новости с границы территории, события в других стаях и насущные проблемы своей. Первыми слова брали молодые волки, мужчины, они следили за территорией: не было ли захватов или нападений, не велась ли охота чужими волками на их земле, не пересекал ли невидимую границу какой-нибудь волк без позволения. Это было главным для стаи: войны за территорию, еду и женщин никто не хотел. Вторыми выступали более взрослые волки, те, что ездили на территории других стай, спрашивали и слушали, заводили знакомства, заключали экономические и военные альянсы. Если спокойно у соседей, если они хорошо живут и ни в чем не нуждаются, то и ты будешь жить спокойно. После них слово переходило к старшим членам стаи, к тем, кто следил за внутренним порядком. Эти седые волки в силу возраста не имели уже былой удали, но зато их авторитет имел силу гораздо большую. Молодые волки прислушивались к их мнению, доверяли и обращались за советом, а если один из членов стаи заслуживал неодобрительного взгляда старейшины, то это было уже само по себе наказанием. Последним всегда говорил Альфа-вожак, подводя итог под вышесказанным.

В этом месяце все было спокойно на территории и в других стаях. А когда взяли слово старейшины, то Бартон знал, что непременно станут говорить о его молодой жене. Всеми уважаемый старый волк не стал тянуть время и сразу перешел к делу, обращаясь к мужчине:

– Как волчица, которую ты ввел в свой дом? Нашел с ней лад?

– У нас все хорошо, – ответил Бартон, глядя ему в глаза.

– Тебе трудно с ней?

– Я справляюсь.

Старик понимающе кивнул и посмотрел на остальных:

– Мне рассказали, что вчера дети бросали в неё грязью, когда она вышла из дома, и называли бранными словами. Это недопустимо. Совет вынес ей приговор и наш Альфа огласил его три луны назад. Больше мы не должны возвращаться к этому. Она понесла свое наказание.

– Наказание? – сказал какой-то волк и вышел вперед, чтобы все видели, что он не скрывает своих мыслей. – Она вошла в дом к уважаемому волку и будет жить теперь ни в чем не нуждаясь. Наказан он, а  не волчица.

Бартон посмотрел на своего друга и ответил:

– Не говори так, Дугэл. Я сам выбрал путь, по которому иду.

Мужчина кивнул, но обратился к старейшинам:

– И разве мы не должны учить молодняк? Они должны знать, что такое ложь и обман, и что бывает за это.

– Так что же, – протянул старик, – нам теперь всем набрать полные карманы грязи и идти в дом к Бартону?

Воцарилась тишина. А потом заговорил еще один волк:

– Моя дочь была среди тех, кто бросал грязь. Она повторяла слова жены, услышанные, когда к той приходили подруги. Я наказал и жену, и дочь. Все верно, Кэйтлин уже понесла наказание, её лишили права выбора.

– Я тоже наказал дочь, когда узнал о том, что она сделала, – сказал еще кто-то.

– И я.

Старейшина вновь посмотрел на Бартона:

– Я хорошо знаю тебя, но все же скажу: не уподобляйся детям, которые бросали грязь, за одно преступление не наказывают дважды. И мы до сих пор не знаем, что послужило причиной  её поступка, она не рассказала?

– На что ты намекаешь? – громко спросил Роб, дядя Кэйтлин. – Что ей плохо жилось в моем доме? Что я обижал её?

– Нет, – сказал старик. – Ты знаешь меня, если бы я так думал, то сказал бы тебе это в глаза.

– Я думаю, – поднял руку Альфа, останавливая спор, – теперь все изменится. Она успокоится, пойдут волчата, а причина, что толкнула её на побег, останется в прошлом. Теперь Бартон в ответе за девушку, и я уверен, он будет хорошо за ней смотреть. Но если тебе понадобится совет или помощь, знай, что вся стая поможет тебе.

Все закивали в подтверждение слов Альфы, и Бартон, вглядываясь в лица мужчин, не увидел лукавства.

– Совет окончен, – сказал Альфа. – Увидимся в Полнолуние.