Оттенки изумрудных глаз (СИ)

Грудь ломится от жара, который течет внутревенно, воздух вокруг, кажется, потрескивает, будто пронизан электричеством. Которое прошивает, пинает меня.

Безумная. Господи…

— Давай засыпай, иначе совсем не отдохнешь.

Его тихий голос, раздавшийся за моей спиной, резко швыряет мои воспарившие чувства в ледяной снег. Я вздрагиваю и замираю, так и не коснувшись распухшими губами мягкой кожи в очередном поцелуе. Слова трикстера оживляют мое сознание, начиная крутиться в нем. Я медленно пробую их на вкус, чувствуя, что не могу быстро отойти от накатившего желания.

Все начинает постепенно возвращаться на свои места. Я в кои-то веки успокаиваюсь. Напрягшиеся мышцы остывают и расслабляются под натянутой кожей. Я огорченно хмурюсь, но тут же одергиваю себя. Здравый рассудок наконец ожил. Что же так поздно?

Я не решаюсь заняться сейчас тем, чтобы корить и журить себя, поэтому быстро закрываю глаза, желая заснуть, не думая ни о чем.

Это просто одержимость. Которая намертво въелась в мое сердце. Нужно научиться держать ее под контролем.

Ожившего слуха касается знакомый треск поленьев, и я еще больше расслабляюсь, вернув умиротворение. Сумасшедшее биение сердца успокаивается.

Все в порядке. Забудь то, что было несколько секунд назад. Нелепость.

Я глубоко вздыхаю. Меня начинает окутывать долгожданный сон. Отгоняю бурлящие мысли и ерзаю на месте, еще сильнее вжимаясь в широкую грудь Локи. В конце концов замираю и начинаю засыпать.

Напоследок все-таки не удержавшись и совсем легко коснувшись остывшими губами фарфоровой кожи…

***

Меня резко вырывает из сна хруст последнего догоревшего полена. Я широко распахиваю глаза, напрягая одеревенелые ото сна мышцы. Все тело пронзила секундная ломота.

Только что ожившее сознание никак не может ничего понять. Где я? Сколько времени? Почему спину и талию греет так, будто…

Глаза наконец привыкают к темноте, и я натыкаюсь сонным взглядом на собственные пальцы, переплетенные с пальцами Локи.

Мозг пробивают свежие воспоминания. Я кривлюсь, прикусывая зудящую губу. Отвожу глаза на выбивающийся из-под пепла тусклый оранжевый свет — все, что сталось от огня.

Без него будет еще холоднее.

Я осторожно выпутываю свои пальцы из прохладной ладони, тихонько шевелюсь, стараясь не потревожить бога коварства, и медленно разворачиваюсь так, что теперь могу видеть его. Грудь наполняет какой-то непонятный восторг от того, что открылось моему взору.

Локи. Спящий.

Бледная сонная улыбка трогает мои губы. Внутри что-то начинает подрагивать, теплится, будто заворочался живой мохнатый зверек прямо под сердцем. Мне казалось, что я открыла для себя что-то новое, неизведанное, даже запретное. Интересно, скольким людям доводилось видеть великого бога коварства спящим?

Я внимательно разглядываю разглаженные черты лица, не потревоженные никакой эмоцией, длинные пушистые ресницы, отбрасывающие причудливые тени на белоснежную кожу, черные волосы, обрамляющие ее…

— Так и будешь пялиться на меня всю ночь?

Я дергаюсь от ударившего хрипловатого голоса по барабанным перепонкам, но от инстинктивного отстранения меня избавила сильная рука, притянувшая только ближе.

Сердце начало биться несоразмерно, а секундный испуг пробежался по всему телу от макушки до кончиков пальцев ног, оставляя неприятные мурашки. Волосы на коже встали дыбом. Мой растерянный взгляд забегал по сгустившейся вокруг нас темноте. Я отчаянно пыталась придумать себе оправдание.

— Огонь почти погас. Мне нужно… — наконец смущенно выдавливаю из себя я, оборачиваясь через плечо на уже умерший оранжевый огонек, а затем снова обращая свой искрящийся эмоциями взор к Локи. Сон давно исчез из моего тела, напуганный словами трикстера.

— Я наложил на тебя тепловое заклинание еще до прибытия сюда. — В слегка рассеявшейся темноте сверкнули изумрудные глаза, в глубине которых еще виднелась сонливость. Я отрешенно кивнула, поначалу не вникая в смысл услышанного, поскольку была увлечена приведением своего состояния в порядок, но затем встрепенулась. Что?

А в голове уже бьется недопустимая, горячая мысль.

Он не хочет, чтобы я замерзла…

Я одергиваю себя, хотя жаркое чувство уже принялось полосовать мою грудную клетку и брюшную полость, подбираясь к крови и подогревая ее. Тщательно пытаюсь сориентироваться и сказать хоть что-нибудь, лишь бы бог коварства не заметил моего состояния.

— А тебе… оно не нужно? — хрипло спрашиваю я, с трудом удерживая установленный зрительный контакт с Локи. Все внутри шипит, будто пунш, в груди словно плещется кипяток. Как еще подо мною снег не расплавился?

Своей грудью я вдруг чувствую легкую волну напряжения, пробежавшую по телу бога коварства. Мигом позабыла о своем состоянии. Под ложечкой тревожно засосало.

Неужели я что-то не так сказала?

— Нет, — сухо и кратко отвечает трикстер, приближая руку, которая не обвивает мою талию, ко мне, заставив сжаться в предвкушении чего-то и еще шире распахнуть глаза. Внутренности будто начали наматывать на раскаленные вилы. Я вздрогнула. Внутри начал бежать дым страха, образовывая плотную завесу.

И даже он застыл, когда моему взору открылось следующее действие Локи.

Его растопыренная ладонь вдруг начала синеть и покрываться непонятными узорами. Как в тот раз, на Земле…

Я громко сглотнула, практически силой толкая слюну в глубь горла. Тело перестало меня слушаться. Все мое внимание приковалось к его руке. Мне будто метнули куском стали в спину. Я не знала, что делать и как поступить. Какая должна быть реакция у здравомыслящего человека? Броситься бежать? Нет, этот этап мы уже проходили.

Что-то стискивает разгоряченное сердце туже кожаных ремней. Растерянность парализует похолодевшую кожу.

Но я все-таки делаю над собой усилие и, не придумав ничего умнее, робко поднимаю свою ладонь и тяну пальцы навстречу синеющей руке, от которой так и веет жгучим холодом.

Сердце вот-вот разорвется, усердно качая бушующую кровь по расширившимся венам.

— Не трогай. Обожжешься, — останавливает меня бог лжи, когда я уже почти что дотронулась до его пальцев. Резко одергиваю руку, словно меня ударили током, и понятливо киваю, хотя на самом-то деле мне все равно ничего не ясно. Внутри мощно ширится непонимание. Я едва не захлебываюсь им, каждый раз давясь воздухом при вдохе, поскольку грудь пронзает боль.

— Ладно… — бормочу я, опуская взгляд куда-то на уровень грудной клетки Локи. Краем глаза все-таки замечаю, как его ладонь принимает обычный вид. Точно ведь. Он же йотун, как рассказывал Тор…

При этой мысли под ребрами что-то неприятно колет. Я ненавижу думать об этом.

Поэтому побыстрее отметаю так и не законченную внутри сознания фразу и медленно скольжу взглядом по пещере и выходу из нее.

Замираю, останавливаю его, вдруг заметив какое-то свечение снаружи.

По телу прошелся непонятный зуд. Такое, пусть даже неясное зрелище уже заворожило, заинтриговало, заставив приподняться со снега и максимально прищуриться.

— Что там? — дрожащим от волнения голосом интересуюсь я, чувствуя, что Локи тоже шевелится, поднимаясь со снега. Его рука соскальзывает с моей талии, и я, воспользовавшись этим, моментально вскакиваю на ноги, начисто позабыв обо всех недавних событиях. Нетерпеливо мнусь на месте, ожидая, пока и трикстер подымется со снега.

Так и не ответив, он следует к выходу, бросив на меня короткий взгляд. Заинтригованная, я спешу за ним, желая побыстрей увидеть то, что встревожило мой разум.

Не ожидая, что мое желание исполнится так быстро… И так резко.

Вышибло из меня весь воздух. Будто ударило под ребра.

Мы с Локи вышли из пещеры, остановившись возле ее входа. Но я все равно бы не смогла сделать даже крошечный шаг вперед. Замершая от того, что открылось мне.

Сердце заходило ходуном под кожей.

Все синее небо то и дело мерцало и пересекалось разноцветными полосами. Будто прозрачные драпировки ткани накрывали его то там, то тут, постоянно переливаясь, сверкая, тая, образовывая медленно осыпающееся в пустоту марево. Радужные переливы освещали и снег, отчего тот причудливо мерцал, будто усеянный миллионами случайно рассыпанных блесток.