Оттенки изумрудных глаз (СИ)

И из этого молчаливого ожидания, кусающего напряжения вдруг вырывает движение трикстера. Он отпускает мои руки, отчего те безвольно падают вниз, и посылает еще одну зеленую вспышку прямо в яркие красные отблески.

Складывалось ощущение, будто кто-то сделал размашистый оранжево-зеленый мазок посередине белоснежно-платинового холста.

И воздух рассекает последний раскатистый рык, несется по взъерошенному потрепанному снегу, режет по ушам, отчего хочется вопить.

Я неосознанно вытягиваю шею, пытаясь разглядеть за красным дымом хоть что-нибудь. Подкожно ощущая предчувствующее облегчение.

Отчетливо слышится вдруг звук ледяного тела, что падает в обрыв, снося собой выступы, обращая их в крошево. И резкое эхо рычания, постепенно застревающее в далеких скалах и уплывающее в неизменное платиновое небо.

Позвонки один за другим расслабляются. Едва уловимое, тлеющее, невесомое чувство облегчения всплывает в сердце теплым сгустком.

Спина все еще вжата в бога обмана.

Опомнившись, я рывком отстраняюсь, разворачиваясь к нему лицом.

И это действие становится рваным и кривым, поскольку проснувшаяся внутри боль осклабилась внутри. Полилась чугуном, куда-то под горло внутри, не пропуская ни одного сантиметра, ни одной поры. Принялась взбалтывать внутренности до страшной тошноты, до помутнения в глазах.

Я не успела понять, как пошатнулась. Ослабшие колени задрожали.

И мое истощенное тело непременно повалилось бы в снег, если бы не изящные пальцы, так вовремя обхватившие мои плечи и потянувшие куда-то вперед.

Я тихонько застонала. Звук то и дело пересекался глухим шипением. Горло пересохло и сжалось, не пропуская ничего, даже комка слюны.

— Ты выпустила слишком много энергии, — констатирует факт трикстер, крепче обхватывая мои плечи. Я почти не слышу его слова. Мысли оказались будто под замутненным стеклом. Утробная, чугунная, озлобленная боль остервенело бьет в гортанную полость, бьет навылет. Влезает куда-то под ребро, энергично вылизывает каждую кость, хрящ, сустав.

А голову будто раскалывают на две части заостренным топором.

Я жмурюсь, приоткрывая рот. Губы напрочь свело. Стараюсь втянуть в себя кончившийся в ревущих легких кислород. Тело начала пробирать крупная дрожь.

В предыдущий раз не было так хреново. Точно помню.

Почему же сейчас так…

Мысль рубит новый толчок боли, и я теряю равновесие. Остаюсь на месте только из-за рук Локи, по-прежнему сжимающих меня.

— Главное, не теряй сознание, — раздается предупредительный голос где-то над моей макушкой, когда я сильнее жмурю болящие глаза.

А боль все выворачивает, коверкает, изживает изнутри.

Замирает. Когда на лоб ложится холодная ладонь. Несущая просто неземное облегчение.

Я наконец понимаю, что могу вдохнуть.

Каким-то обостренным шестым чувством ощущаю пульсирующую магию трикстера, что начинает пропитывать мою потную кожу. Вьется тонкой безобидной струйкой, проникая глубже и глубже. Сталкиваясь с болью и принимаясь заливать ее.

Буквально физически чувствую, как становится легче.

Отпускает, исцеляет, вдыхает.

Боль исчезла, но не вся. Часть ее все же засела где-то под сердцем, проедая его растущими гнилыми корнями.

Но не так сильно. Уже не навылет.

И я теперь могу открыть глаза.

— Легче… — шепчу я, поднимая усталый взгляд на лицо бога обмана. Чувствуя, как в голове возвращается ясность. И новые мысли потихоньку начинают шевелиться.

Прохладная ладонь соскальзывает с моего лба.

Жар начинает покидать мое тело. Густой жирной патокой выливается наружу, каким-то чудом не топя снег под моими ногами. В груди что-то екает.

— Нельзя выбрасывать так много сил. Я уже говорил, — нравоучительным тоном напоминает мне трикстер, но в его глазах сверкает непонятный блеск. Я вопросительно выгибаю дугой бровь.

— Зато мы все-таки расправились с этим монстром, — чуть громче бормочу я, восстанавливая силу исчезнувшего голоса. Уголок рта Локи слабо дергается в улыбке.

— Тебе нужно отдохнуть. Найдем укрытие.

И снова этот равнодушный спокойный тон. Я хмурюсь, но внутренне все же продолжаю радоваться нашей невероятной победе.

К несчастью, недолго.

Потому что прожженная ладонь дала о себе знать. Внутри на мгновение все скрутило, будто выжимая белье.

Я с шипением резко втянула в себя ледяной воздух, что промораживал горло, и поглубже втянула испачканные кровью пальцы в рукав рубашки. Просить Локи, чтобы он залечил мне рану, совершенно не хотелось.

Пришлось крепче стиснуть зубы, чтобы стерпеть горькую, толкающуюся боль.

Вдобавок к этому вернулся и холод. Тело остыло, и он теперь стал стремительно проникать в пустые поры кожи.

Я вдавила голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу, отчего снег начал скрипяще похрустывать под грубыми подошвами.

Только было хотела поднести онемевшие пальцы здоровой руки к губам, чтобы согреть их дыханием, как вдруг.

Что-то опустилось на мои плечи.

Я непонимающе дернула головой, машинально вскидывая ладонь, чтобы придержать это, скользящее, постепенно спадающее.

Это оказалась мягкая и теплая зеленая ткань.

Плащ Локи.

Это осознание влилось в голову медленно, мягко.

И реальность вдруг начинает сползать, дрогнув.

Пальцы сильнее вцепились в пропитанную мятным терпким запахом ткань и потянули ее наверх. Я поглубже вдохнула, погружая в себя его тепло.

И в груди просыпается саднящая, сладкая дрожь. Заглушающая мысли, притупляющая боль и холод. Так сильно, что я даже забываю о словах благодарности, автоматически шагая вперед за маячащей впереди фигурой трикстера.

Погружаясь в собственные густые мысли. Так и оставив руку на плече, придерживая ею невероятно мягкую ткань.

Тепло. Неверяще. Громко о чем-то кричаще.

И какая-то нелепая слабая улыбка всползает на моих губах, подергивая за онемевшие уголки.

А подошвы продолжают проминать податливый снег.

Ткань греет, льнет, обвивает будто второй кожей. И я впитываю, вдыхаю, вбираю полностью.

И холод уже не тревожит мое успокоившееся сердце.

***

Сижу, зарывшись в неизменно теплую зеленую ткань, смотрю перед собой, глубоко задумавшись. Звуки тихого дыхания отчетливым эхом отдаются от ледяных стен, бьются об одну, другую, и затихают, упав в припорошенную снегом землю. В пещере, которую нашел Локи для укрытия и восстановления сил.

Здесь невероятно тихо, замкнуто и даже светло — мы расположились недалеко у выхода, чтобы сразу увидеть опасность, если она будет.

Опомнившись, я выпрямляю затекшую спину и медленными движениями стягиваю лямки отяжелевшего рюкзака с плеч, бросая его в снег рядом с собой.

Подцепляю кончиками онемевших пальцев ткань, соскальзывающую с плеч, и плотнее укутываюсь в нее, тяжело выдохнув. Облачко пара вырывается из-под дрожащих посиневших губ, исчезая в льдистом воздухе.

Саднящая боль все еще тревожила истерзанную ладонь. Я спрятала ее под зелеными складками, случайно коснувшись жалистого снега раной и прерывисто зашипев. Запятнанная красным рука перекрасила белую поверхность.

Но в целом спокойно. Равнодушно. Послебитвенно.

Расслабленно.

В голове лениво-медленно шевелятся мысли, валятся друг на друга, пропадают и вновь появляются.

Резко шлепаются на дно сознания, когда передо мной падает на промерзший насквозь снег охапка одинаковых поленьев.

Я непонимающе вскидываю голову, поднимая воспаленные глаза на Локи, что возвышается рядом со мной. Его глаза скользят по моему уставшему, слегка сморщенному от теплой, свежей эмоции лицу.

— Разожги огонь, — требует он, небрежным жестом приглаживая растрепанные после битвы и колючего ветра, что теперь бушует снаружи, волосы. Я удивленно пялюсь на дрова.

— Откуда ты их взял? — недоуменно и хрипло вопрошаю я, подтягивая зеленую ткань повыше и выпуская ее из пальцев здоровой ладони, приготовившись использовать свои растекшиеся по организму остатки энергии.