Любовь во время чумы (СИ)

Перед тем как уйти, она вложила мне в руку фляжку с водой.

Казалось, что время тянется бесконечно. Несколько раз я пытался встать, но боль, пронзающая большую часть моего тела, заставила бросить попытки и дать организму немного передохнуть. Я чудовищно хотел пить, от жажды язык прилипал к нёбу, а каждый вдох был полон песка. Фляжка опустела наполовину, срок действия вакцины подходил к концу и я не был уверен в том, какой эффект произведёт на меня заражённая жидкость.

Где-то в отдалении всё ещё были слышны грохочущие раскаты - город продолжал постепенно разрушаться, казалось, своим вторжением мы нарушили некий баланс, царивший тут после катастрофы. Совсем рядом со мной гулко капала в каменный пол вода. Я считал её удары, это помогало сосредоточиться. Ругая себя за то, что не прикидывал время с ухода незнакомки, я пытался понять, сколько мне ещё осталось. Фактически, у меня было два выбора - лежать тут и ждать мучительной смерти или попытаться хотя бы ползти к выходу и умереть не менее мучительно, но при свете дня. Однако тогда надо было хотя бы немного представлять, в какую сторону двигаться – темнота вокруг казалась почти абсолютной.

Решив, что терять уже нечего, я шумно отпил из фляжки и резким рывком сел. Взревев от разрывающей мышцы и суставы боли, я с трудом превозмогал себя, чтобы удерживать верхнюю половину туловища в вертикальном положении. Глаза уже немного привыкли к окружающей темноте, и я видел более светлые пятна на тёмном фоне – ощупав пальцами ногу, я понял, что это повязка, фиксатор и бинт, наложенные на перелом. Я был искренне благодарен девушке, которая спасла меня из-под завала, дав шанс на выживание, и я был обязан им воспользоваться. Скрежеща зубами, я попытался встать, опираясь на здоровую ногу. Мыча от боли, тут же рухнул обратно, физически ощущая, как обломки костей сместились у меня под кожей. Я уже был готов разрыдаться от беспомощности, когда услышал раздражённый голос спасшей меня девушки.

- Я не для того тащила всё это барахло, чтобы ты умер по собственной глупости! - произнесла она и шумно опустила на каменный пол увесистые рюкзаки и сумки. - Фух, у тебя осталась вода?

Я молча протянул ей флягу. Пока она делала медленные, вдумчивые глотки, я пытался разглядеть её черты во мраке. Невысокая, довольно хрупкая, волосы забраны в высокий хвост… Ее лицо было мне знакомо. Похоже, это была та самая беглянка, которую мы с ребятами ловили и попали в результате под завал.

- Спасибо, - пробормотал я, всё ещё пребывая в состоянии шока от её решимости спасти меня. - Меня зовут Эдвард Каллен. Я живу на военно-воздушной базе «пятьдесят один», слышала о такой?

- Нет, о ней я ещё не слышала, - я почувствовал, как девушка напряглась. - Я Белла. Белла Свон. Мы живём неподалёку от города, у пресной воды.

- Мы - это?.. - уточнил я.

- Те, кого вы искали. Выжившие, - отчеканила Белла. - Ты же за этим сюда пришёл?

Я физически ощущал волны внезапной и необъяснимой враждебности.

- Пришли сюда, чтобы изучать нас, как подопытных кроликов! - её голос стал жёстким и низким от злости. - Вынуждена тебя огорчить - мы не знаем, почему выжили, так что тебе придётся вспороть мне брюхо, чтобы выяснить это!

Она замолчала, но её голос продолжал эхом отдаваться меж каменных стен. Я внимательно смотрел на неё, боясь пошевелиться. Похоже, к ним уже приходили люди, наверняка тоже военные, оставив после себя не лучшие впечатления.

- Зачем же ты спасла меня, если так боишься? - осторожно спросил я.

- Не знаю, - тихо ответила девушка и уселась рядом.

- Я не буду врать тебе, наша экспедиция действительно была организована с целью найти выживших, но клянусь, что не собирался причинять тебе вред, - искренне произнёс я.

- Ты – может, и нет, - девушка усмехнулась. - А там, на базе? Если там хотя бы половина таких, как твой друг, который стрелял в меня, то мне было бы не выжить.

- Он не хотел убить тебя, просто боялся упустить, - я попытался оправдать погибшего товарища.

- Угу, и получив мою кровь с иммунитетом, отпустят меня, верно? Или всё-таки будут держать в лаборатории вечно? – Белла протянула мне заветный шприц с вакциной. - Сам справишься?

Я кивнул и мигом забрал лекарство из её рук, ненароком дотронувшись до прохладной кожи. Никогда прежде я не касался женщины, и чувство, которое испытал, оказалось незнакомо.

Нащупав в темноте вену на сгибе руки, я направил в неё острие иглы, зубами сняв защитный колпачок. Жгучая боль разлилась по телу, наполняя лекарством каждую клеточку. Теперь я протяну ещё неделю.

- Мне пора идти, - показалось, что в голосе девушки слышны нотки грусти. - Уже поздно, отец будет волноваться. Завтра я принесу что-то из еды и постараюсь стащить одеяло, пока ты не заработал переохлаждение и синяков от камня.

- Ты придёшь завтра? - моё сердце забилось быстрее.

- Да, не могу же я бросить тебя тут одного, - её голос тёплыми лучами согревал моё сознание.

- Спасибо, - прошептал я.

- Но поклянись мне, что как только поправишься - уберёшься восвояси и не расскажешь о нас, - я поразился тому, насколько резко сменялось её настроение – это сбивало меня с толку. Сейчас она была воплощением суровости.

- Клянусь.

****

Прошло несколько недель, и всё это время Белла заботилась обо мне. Тёмное помещение, в котором я пришёл в себя, оказалось рубкой работников метро: стулья и напольное покрытие сгнило от сырости, остался лишь камень и металлические остовы оборудования. За сохранившимся пластиком окна я смог разглядеть старый ржавеющий поезд на рельсах и влажные стены. Это место, сказала девушка, наиболее безопасно в случае, если снова обрушится туннель.

Белле удалось принести из общины пару матрасов и одеяло, что было очень кстати, учитывая промозглость подземного помещения. Я как мог пытался обустроить это жилище для своего временного пребывания: с каждым днём мне становилось лучше, я уже мог долгое время находиться на ногах, не испытывая при этом боли, поэтому убрал завалы в комнате, оставшиеся после обрушения конструкций, в соседнем тоннеле нашёл стекающий по стене поток довольно прозрачной воды. Как объяснила Белла – к питью она была непригодна, но вполне подходила для влажной уборки помещения и умывания.

Я не был уверен, что мои кости срастутся правильно – вместо гипса мы использовали цементный состав и два металлических прута, туго обвязанных бинтами вокруг ноги. Я несколько раз просил Беллу вывести меня на поверхность, но всякий раз она отказывала, нервно поджимая пухлые губки и отводя взгляд. Поэтому всё, что мне оставалось – это мучительно занимать себя чем-то в ожидании её возвращения.

Она приходила ранним утром, а уходила, когда на землю уже опускались сумерки – приходилось верить ей на слово, ведь солнечный свет сюда не проникал. Всё, что было в моём распоряжении – один тусклый фонарь, батарею в котором я тщательно берёг и не включал понапрасну, и несколько свечей, которые зажигала только Белла, потому что спички, оставленные здесь, сразу отсыревали.

Каждое появление девушки заставляло моё сердце биться чаще. Белла почти ничего не рассказывала о себе и о жизни людей на поверхности, тщательно подбирала слова, боясь, что если я узнаю слишком много, то навлеку на их общину беду. Из её скупых ответов я узнал, что катастрофа застала её совсем маленькой девочкой, ей было всего три года, поэтому она не помнит, каково это – жить, не скрываясь в подземельях. Её мать погибла сразу же, а отец стал одним из немногих выживших, объединив людей и возглавив их небольшое поселение.

- Расскажи мне, как это было? – робко заглядывая мне в глаза, девушка просила поделиться с ней историями из прошлой жизни, о которой почти не имела представления. И я описывал, приводя её в изумление и восторг: многомиллионные города, яркие вывески реклам, мгновенная телефонная связь и космические полеты – всё это не укладывалось в её голове.

Я очень любил наши тихие вечера – они напоминали мне о семье, о том времени, когда мы могли просто наслаждаться ужином, смотреть телек и не думать о том, подохнешь ли ты от неизвестной внеземной заразы. Каждый раз Белла всё больше открывалась мне, а я в свою очередь много рассказывал ей о своей жизни до катастрофы. К тому моменту Белла притащила сюда ржавую керосиновую лампу и мы могли видеть лица друг друга в оранжевом покачивающемся пламени.