Счастье где-то рядом

20

Надо ли говорить, что следующие дни я летала как на крыльях? В моей жизни был человек. Еле ощутимый, почти неуловимый, немножечко волшебный, в чем-то нереальный и точно — не такой, как все.

Я чувствовала его во всем. В легком утреннем тумане, свете незнакомой звезды, сладких каплях дождя. Я чувствовала его в листве деревьев, в пении птиц, в солнечных лучах, в томном свете луны по ночам, в легком утреннем ветерке и в тонком запахе незнакомого одеколона.

Я чувствовала его, когда засыпала и просыпалась, когда ехала на своей машине на работу в редакцию, когда Джессика рассказывала мне в баре полную ерунду, когда миссис Ланг говорила мне, чтобы я наконец проснулась, и даже когда Марк Тоснан виновато звонил и спрашивал, на месте ли наша квартира.

Легкое счастье, оттого что этот человек просто есть на этой земле, наполняло меня тонким и неведомым чувством. Отныне я видела мир в другом свете. Весь мир теперь был — в легких красках радуги, в терпком запахе медового нектара, в маленьких капельках ночного тумана, в горячих солнечных лучах.

Нет, все эти радости жизни я и так ощущала всегда, и необработанные алмазы счастья земного существования и раньше постоянно встречались на моем пути. Но просто сейчас все это было окутано неким ореолом присутствия одного человека. Его присутствия где-то совсем близко-близко — только руку протяни.

Мама удивлялась мне по вечерам, когда я, напевая веселые песенки, продолжала питаться всухомятку. Джессика сосредоточенно наблюдала за моим настроением в обеденный перерыв в баре, когда я соглашалась со всеми ее несуразными заявлениями. А на работе народ отметил, что я уже не вздыхаю от большого количества ошибок в приходящих сообщениях.

На семейном ужине тетя Аманда и дядя Джон сказали мне, что я совсем выросла, и даже папа удивленно оторвался от газеты и тоже попытался оценить это обстоятельство. Словом, что-то во мне изменилось, и каждый из моего окружения это ясно видел.

Бабушка Урсула во время нашего последнего разговора сказала, что она за меня спокойна.

— Почему ты за меня спокойна? — удивилась я.

Я тут себе уже довольно давно места не нахожу, а она, видите ли, спокойна.

— Он такой человек, который просто не способен придумать что-то плохое, — сказала бабушка Урсула. — Он тонко чувствующий и ранимый, талантливый и наблюдательный, серьезный и озорной. В нем есть все прекрасные черты, которые были в его отце. Так что я за тебя спокойна, душа моя.

О да, я тоже давно заметила все эти черты. Так режиссировать наши встречи, чтобы я при этом шла за ним как по ниточке, куда бы он меня ни повел, и ни разу не упала и не сбилась с пути.

Это мог сделать только тонкий, наблюдательный и глубокий человек. Человек, который знал, что он хочет, и который угадывал желания, надежды и мечты другого человека.

Словом, все в моей жизни в общем-то было хорошо. Но тем не менее временами мне хотелось плакать.

Оттого что я не знала, что будет дальше, и не могла даже предположить, что еще произойдет. Я не могла угадать, куда я пойду в следующий раз, что я там встречу и что произойдет за новым поворотом.

Как-то неожиданно в связи с произошедшими в моей жизни в последнее время событиями я лишилась некоего внутреннего стержня. Отныне мне непременно хотелось на кого-то опереться. И спросить совета, как жить дальше и как найти единственно верную дорогу.

Но никто мне ничего не отвечал. Прошло уже несколько дней после нашей последней таинственной встречи, а он не подавал никаких знаков. Никаких намеков. Головокружительных, утонченных и понятных только мне одной.

Неких сигналов, что он тоже не может без меня. Что ему непременно нужно увидеть, почувствовать, в очередной раз свести меня с ума, а потом сделать вид, что все это случайно, ненароком.

И только я одна пойму, что все это было очень точно продумано, выверено, прочувствовано и наметано белыми нитками некоего таинственного чувства. Чувства, что я тоже нужна. Невыносимо, безотлагательно необходима.

Но жизнь моя текла своим чередом, день перетекал в другой день, заканчивалась рабочая неделя. А в моей жизни ничего неординарного не происходило.

Я не могла сама пойти в театр. Как я могла на это решиться? У меня не было никакого повода отправиться туда и сделать вид, что я пришла не по своей воле и сама я прекрасно могу без этого жить.

И я жила дальше без этого.

Весь уик-энд мои двоюродные братья Чарльз и Джеймс вили из меня веревки, заставляли делать луки и стрелы из веток деревьев, а потом спасаться от невидимых врагов в густой траве на заднем дворе дома бабушки Урсулы. Тетя Аманда учила меня нотной грамоте, а дядя Джон — резаться в покер.

Словом, я неплохо проводила время с самыми близкими мне людьми. Мне было весело, комфортно, я купалась в их любви и сама посылала им свою любовь.

Но временами мне хотелось отойти в сторонку и дотронуться пальцем до запотевшего стекла. И написать там одно имя, которое я все еще боялась произнести.

А в понедельник в нашу редакцию пришло новое сообщение.

«Если в первый день запланированного звездопада текущей недели ты пойдешь по дороге, по которой ты уже ходила три раза и еще один раз, ты сможешь встретить новую загадку. Ты должна это сделать, когда день будет уходить на покой, луна еще не будет такой яркой, какой она бывает по ночам, солнце уже скроется за дальними домами. Попробуй найти то, что ты ищешь, и ответить на простой вопрос, Я буду ждать этого ответа».

Сотрудники редакции были в шоке.

— Ну и кто мне объяснит, что тут происходит? — вопрошала всех миссис Ланг.

Две ее секретарши ничего не могли ей объяснить, я тоже пожимала плечами. Зато Майк, Джон и Джоуи встали грудью защищать это сообщение.

— Мы разобьем два сердца, если не выпустим это сообщение в свет, — говорили они.

— Подумаешь, — обиженно поправляла свою прическу миссис Ланг, — мое сердце с молодости разбито, и ничего.

Тем не менее сообщение было поставлено на полосу. Разве ж мы ничего не понимаем? Пусть молодые люди встречаются и разгадывают свои загадки, если поймут, как это сделать. И пусть их сердца не будут с молодости разбиты.

А всю редакцию газеты скрутил вопрос — а что такое запланированный звездопад? Больше всех расстраивалась миссис Ланг.

— Разве бывают запланированные звездопады? — вопрошала она.

— Очевидно, существует какой-то график, — отвечал наборщик текстов Майк.

— Какой график? — не понимала первая секретарша миссис Ланг.

— Обыкновенный график звездопадов, — пояснял верстальщик Джон.

— Разве так бывает? — удивлялась вторая секретарша.

— Все в природе запланировано, — настаивал Джоуи.

— Как это все в природе запланировано? — опять не понимала первая секретарша.

Словом, работа в редакции газеты весь день шла наперекосяк.

— Больше ни одного сообщения без обратной связи, ни одного, слышите? — строго говорила всем нам миссис Ланг.

Легкие светящиеся искорки электричества стали разряжаться во мне ближе к вечеру. Я старалась не обращать на них никакого внимания.

Сейчас закончу работу, а потом мы с Джессикой обсудим великое множество вещей и помечтаем о своей дальнейшей судьбе. А закончим нашу насыщенную беседу построением планов не только на ближайшие дни, но и на неопределенное будущее.

Очнулась я напротив театра. Слава богу, в своей машине. Так что еще было не поздно повернуть обратно.

Сейчас так и сделаю, сказала я себе, выходя из машины, захлопывая дверцу и направляя свои стопы к большим массивным дверям.

С удивлением и интересом наблюдали за мной — и день, медленно уходящий на покой, и еще не такая яркая луна, какой она бывает по ночам, и солнце, уже скрывающееся за дальними домами.

Сейчас, вот-вот сейчас я уже поверну обратно и поеду домой, в теплую ванну и к телевизору, говорила я сама себе, наваливаясь на массивные двери. Двери поддались тут же. Я как всегда еле удержалась на ногах.