Счастье где-то рядом

— Нет, — покачала головой бабушка Урсула. — Этот вопрос задал мне в тот же день дедушка Альберто.

— В тот же день?

— Так уж судьба распорядилась.

— А его не сразила молния?

— Сразила. Он тоже просто увидел меня на улице. Но он понял, что если я сейчас уйду…

— То его жизнь будет разбита вдребезги?

— Именно так, дитя мое.

— И он догнал тебя?

— О да. Он бежал за мной несколько кварталов.

— Но почему вы все раньше встречались?

— Я сама думала об этом не раз, — сказала бабушка Урсула. — Но, быть может, это происходило, потому что еще не пришло время.

— Но вы же жили в одном городе. А раньше были такие маленькие расстояния между домами.

— Не скажи, город и раньше был достаточно большим. Да и жили мы на разных концах. Но, быть может, мы еще не были готовы к этому чувству.

— К какому чувству? — задала я очередной глупый вопрос.

— К любви, дитя мое, — терпеливо пояснила бабушка Урсула.

Она надолго задумалась.

— Дедушка Альберто догнал тебя, — осторожно напомнила ей я.

— Да, — сказала она. — Он был такой красивый, взъерошенный от быстрого бега, тяжело дышал. Мне казалось, что я встретила самого симпатичного великана, какой только мог встретиться на моем пути.

— Ты влюбилась с первого взгляда, — поняла я.

— Да, — сказала бабушка Урсула, — все так и было. И все это было как будто вчера.

— И ты ни о чем не жалеешь?

— Конечно нет, — сказала бабушка Урсула. — И, если бы все повторилось, я бы пошла по этому пути только с ним.

— По какому пути?

— По земному пути любви.

— А-а, — сказала я.

— Он был красивый, голубоглазый, — вспоминала бабушка Урсула, — с отросшими волосами и добрыми глазами. И вдруг он задал мне этот вопрос.

— Любишь ли ты театр?

— Люблю ли я театр. — Бабушка Урсула улыбнулась. — И мое сердце раскрылось перед ним навеки.

— И что ты ответила?

— Конечно, люблю!

— И вы пошли в театр?

— Да, — кивнула она, — в тот же вечер мы пошли в театр к его лучшему другу.

— В театр Лимбарди?

— Да. В театр Лимбарди.

— А почему ты раньше там не была?

— Даже не знаю, — сказала бабушка Урсула, — все время собиралась, да все как-то руки не доходили.

— Может быть, еще не приходило время? — предположила я.

Бабушка Урсула с улыбкой посмотрела на меня поверх очков.

— Все может быть, дитя мое.

— А дальше?

— А дальше — Аарон Лимбарди увидел меня со сцены. Мы с Альберто сидели в первом ряду — И бабушка Урсула надолго замолчала.

— Его опять сразило молнией?

— Как он потом написал мне, его сразило тысячами молний. Он не мог дальше играть. Он не мог разговаривать. Это был первый и последний его провал.

— Спектакль остановился?

— Нет, спектакль шел дальше, и шел так гладко, что никто ничего не заметил.

— Но хоть кто-то что-то заметил?

— Да. Я заметила.

— Что ты заметила?

— Его взгляд, полный отчаяния, боли, грусти и тоски. И я все поняла.

— Что ты поняла?

— Что его жизнь отныне и навсегда была полностью разбита.

— А дедушка Альберто?

— Дедушка Альберто ничего не заметил.

— Почему?

— Как тебе сказать… — Бабушка Урсула задумалась. — Люди не очень внимательны к проблемам других людей. По большей части они видят только свои собственные проблемы и радости. А влюбленные люди вообще лишаются зрения и слуха в том, что касается проблем окружающих.

— Марк Тоснан сказал, что все в городе знают эту историю, — сказала я, — и что только я не знаю о ней.

— Да, — сказала бабушка Урсула, — все окружающие нас люди в принципе очень наблюдательны. Но все только что-то предполагали. Некоторые, может, тоже заметили его взгляды со сцены на меня. Но разве кто-нибудь мог подойти и сказать об этом напрямую дедушке Альберто? Он бы никому не поверил. Наверняка он думал, что Аарон просто с интересом рассматривал девушку своего друга. Альберто был счастлив, и ничто не могло омрачить его счастье.

— А когда вы с Аароном Лимбарди договорились переписываться?

— Он узнал мой адрес и написал прощальное письмо. Он пожелал мне счастья и сообщил, что в этом городе ему больше делать нечего. И я поняла, что ему очень-очень плохо. И предложила ему хотя бы эту дружбу в переписке.

— И он согласился?

— Это все, что у него могло быть от меня.

— Но ты никогда бы не пошла вслед за ним?

— Нет, — сказала бабушка Урсула, — мой человек был только дедушка Альберто.

— А если хотя бы только предположить, что вы с дедушкой Альберто никогда бы не встретились?

— Я бы ждала его всю жизнь, дитя мое, — сказала бабушка Урсула. — И даже не провоцируй меня подобными вопросами, — улыбнулась она, — у каждого человека может быть только одна вторая половина.

Я сидела раскрыв рот. Вон, оказывается, как бывает в жизни.

Бабушка Урсула встала с кресла и пошла заварить новый чай. Я сидела среди подушек на диване, и мне было невероятно уютно и комфортно.

Все мои тревоги последнего времени ушли куда-то далеко-далеко. И как это я раньше не догадалась выплакать все свои проблемы бабушке Урсуле? Оказывается, люди с опытом вполне могут помочь, утешить или хотя бы просто обогреть своим теплом.

Бабушка Урсула принесла нам чай, села в кресло и продолжила.

— Мне очень нелегко об этом говорить, — сказала она, — Аарон Лимбарди был великим актером и режиссером. Но из-за этой истории мир потерял его как человека искусства. Он не мог больше играть. Он решил, что ему больше не для чего заниматься творчеством.

— И чем он стал заниматься?

— Сам он перестал играть, но его пьесы ставились на многих театральных сценах.

— Правда? — Я очень удивилась. — А почему его имя больше не звучало?

— Он писал под разными псевдонимами.

— И ты знаешь все его пьесы?

— Да, — сказала она, — я знаю все его пьесы. Он присылал мне их.

— Какие они?

— О, это самые замечательные, удивительные и захватывающие истории, которые мне когда-либо довелось читать.

— Ты ознакомишь меня с ними?

— Конечно, дитя мое, — сказала бабушка Урсула. — Он писал не просто хорошо. Он писал неприлично хорошо. Он такое вытворял с простыми словами, выстраивал их в волшебные, непредвиденные, неожиданные хороводы. Я ни разу не смогла дочитать его до конца с первого раза. Я вынуждена была бросать пьесу, так как у меня заходилось сердце от какого-то его словесного экзерсиса, художественного беспутства, от очередного найденного им необработанного алмаза.

— Но почему он писал их под псевдонимом? — не понимала я.

— Если бы он открыл свое имя, у людей возникло бы к нему много вопросов. Почему он бросил играть на сцене и так далее. А он хотел изменить свою жизнь. Он и детей-то решил завести только через несколько лет после того, как уехал из этого города. Луи у них самый младший. Они все его опекают. A.M. старше Луи, а Рассел старше А.М.

— А где сейчас Аарон Лимбарди? — спросила я, потому что у меня как-то странно зашлось сердце от того, что я сейчас услышу что-либо о четвертом сыне.

У меня даже во рту все пересохло, так я разволновалась.

— Аарон Лимбарди умер десять лет назад, — сказала бабушка Урсула.

— Что?

— Да, — сказала бабушка Урсула, — и я рассказала твоему дедушке о том, что все эти годы переписывалась с ним и была в курсе его жизни.

— И дедушка решил обо всем этом подумать в одиночестве?

— Что-то в этом роде.

Я видела, что ей тяжело об этом вспоминать.

— Расскажи еще про пьесы, — сказала я. Она улыбнулась.

— Через некоторое время после того, как не стало Аарона, мне прислали еще одну пьесу. Когда я стала ее читать, я поняла, что дело Аарона, его корни и его история продолжаются. Эту пьесу написал A.M.

— Это его псевдоним?

— Да. Он решил так же, как и его, отец писать под псевдонимом. На самом деле его зовут Алекс.

— Алекс? — Я попробовала это имя на вкус.

Надо же, а у A.M., оказывается, неплохое имя.